Алексей Швецов - Как я съел асфальт

– Ты где был?!

– А я вот хлеб принес… – еле слышно пролепетал Паша и протянул отцу покусанный кусок хлеба.

Может быть потому, что в родительском доме никто трубку не брал, Саша решил позвонить кому-нибудь, кто отзовется, с кем можно будет перекинуться парой слов. И Саша позвонил. Позвонил Паше. Паша откликнулся почти моментально. Откликнулся своим лаконичным:

– Да.

– Это я, Саша. Как ты, старик?

– Так себе. Можно даже сказать, хреново.

– Что с тобой? – забеспокоился Саша.

– Не знаю. Точнее, не понимаю. Совершенно не понимаю. Я чувствую себя выпавшим из обоймы, лишенным чего-то важного. Я чувствую себя потерянным!.. Да-да, именно забытым и потерянным. Помнишь, я как-то рассказывал о том, как я обмывал свои права?

– Конечно, помню. Честно сказать, я только что об этом вспоминал. Вспоминал о тебе, поэтому и позвонил.

– Вот сейчас я словно вернулся в тот лес. Брожу в потемках и не вижу ни выхода, ни смысла.

– Я тебя понимаю, Паша. Скажу больше, я сам именно так себя ощущаю.

– Как там Оля? Какие новости?

– Никаких. С Гешей разговаривал, он сказал, что пока все по-прежнему.

– А сам Геша как?

– Крепится. Он сейчас к отцу едет. Уже, наверное, приехал.

Поговорив еще немного с Пашей, Саша отключил телефон. А потом усталость взяла свое, и он заснул. Заснул под телевизор, как он любил. Заснул под балет Чайковского. Заснул под «Лебединое озеро».

Проснувшись около восьми утра, Саша удивился. Удивился тому, что смог так долго проспать и за ночь ни разу не проснуться. Он нехотя поднялся и огляделся вокруг. Телевизор так же монотонно работал. Седой маленький дирижер устало взмахивал своей палочкой, а скучные музыканты сонно порхали смычками по своим скрипкам и виолончелям. Саша удивился не тому, что никого не было в квартире, а тому, что работал телевизор. И судя по всему, работал всю ночь. Алла всегда выключала за рассеянным Сашей свет в туалете. Выключала и ругалась за расточительность и небережливость. А тут целый телевизор!.. «Может быть, Алла специально включила для меня телевизор, – подумал Саша. – Включила, чтобы мне было комфортнее. Она знает, как я люблю спать под телевизор». Саша подумал о любящей, заботливой супруге. Подумал с теплотой и нежностью. Не мог же он подумать, даже предположить не мог, что супруга и дети провели ночь вне дома.

Саша вспомнил, как он познакомился с Аллой. Вспомнил, какое участие принимала Оля в его судьбе в целом и женитьбе в частности.

Случилось так, что Оля как-то обратилась к Саше с предложением, точнее, с просьбой. Она еще никогда не обращалась к нему с просьбами, а тут случилось, то есть Оля обратилась с просьбой. Хотя раньше этого не делала, точнее, не обращалась. Но что-то произошло, и Оля решилась просить у Саши помощи.

– Саша, мне нужна твоя помощь, – резко обрушилась на Сашу Оля, когда он пришел с работы, и сразу предупредила: – Ответ «нет» не принимается. Завтра мы приглашены на день рождения.

– Кто «мы»? – не понял Саша.

– Ты и я.

– К кому? – опешил Саша.

– К моей подруге.

– И я?

– Да, Саша. И ты.

– Оля, ты уверена, что я приглашен на эти самые именины?

– Не именины, а день рождения. Именины – это день ангела. День памяти какого-нибудь святого и праздник для человека, который назван именем этого святого. А день рождения – это совсем другое.

– Не важно, – перебил Саша. – Я там нужен? Нужен ли я на этом празднике желудка?

– Нужен, Саша. Очень нужен. Наташа, у которой завтра день рождения, безумно любит петь…

– Ну, я рад за нее, – снова перебил Саша. – Пусть себе поет. Я-то тут при чем?

– Понимаешь, девочек много, а мальчиков у нас всегда дефицит. Петь мы все поем понемногу, а вот музыку поиграть некому.

– Подожди… подожди… Ты хочешь сказать, что я вам буду играть музыку, играть, чтобы вы пели?

– Надеюсь, ничего оскорбительного в этом для тебя нет? Ты же музыкант… Возьмешь Гешкину гитару…

– Привет! Приехали… Оля, ты что? Ты забыла, что я на гитаре не очень хорошо играю? Точнее, плохо, а еще точнее, я вообще не умею на ней играть.

– Саша, – усмехнулась Оля. – Это совершенно неважно! Мы напьемся, и нам будет все равно, как ты играешь.

– Но я вообще… я вообще не знаю, как ее держать, – растерялся Саша.

Саша не хотел отказывать Оле, но отчетливо понимал, что он и гитара несовместимы, как женщина и двигатель внутреннего сгорания.

– Возьми свои эти… как их? Мараканы?

– Маракасы, – исправил Саша.

– Вот-вот. Их и возьми.

– Ну, разве что на маракасах подыграть… – задумчиво проговорил Саша.

– Подыграй, не будь букой. Ведь ты же музыкант!

После этих слов в Саше взыграла профессиональная гордость:

– О чем речь? Конечно.

Тогда была осень. Но не такая, как теперь, сухая и ранняя, а дождливая и серая, именно серая промозглая осень конца октября. Саша и Оля долго ехали на метро, с двумя пересадками и двумя длительными переходами. А потом Оля вела Сашу какими-то незнакомыми дворами и жуткими подворотнями. Саша уже почти пожалел, что согласился, но, стиснув зубы, шагал за Олей. Шагал, крепко сжимая в руке пакет с завернутыми в газету маракасами.

Низкорослый домишко, притаившийся вдалеке от больших дорог, странным образом напомнил Саше его дом. Дом его родителей в Ейске. Исписанные стены подъезда тоже ничем не отличались от тех стен. От тех стен в Ейске. Те же надписи. Емкие и подчас справедливые. Но встречались и вызывающие надписи, с которыми Саша не мог согласиться. На одной стене большими корявыми буквами было сделано посвящение какому-то Саше, из которого следовало, что тот Саша – осел. Саше не понравилась эта надпись. Он не был согласен с такой формулировкой. Не мог согласиться, не мог принять и отчетливо понял, что даже обиделся за Сашу, которого так несправедливо записали в ослы.

Оля, быстро перебирая ногами, поднялась на второй этаж. Саша последовал за ней.

– Это здесь.

Как-то странно, как-то очень по-заговорщицки прозвучало Олино «это здесь», и тогда Саша четко понял, что они пришли. Оля тут же позвонила в звонок. Звонок отозвался, откликнулся на нажатие Оли и зазвенел. Дверь открылась, и крупная женщина, вся в прическе, сладко проворковала несколько обиженным голосом:

– Ну, наконец-то! Явились! А мы, между прочим, вас ждали.

А еще Сашу сразило знакомое с детства благоухание бесшабашной пьянки. Аромат салатов, соленых огурцов, перегара и табачного дыма… настой из всех этих запахов поверг Сашу в ностальгическую меланхолию. Саша с грустью и особой тоской вспомнил семейные посиделки.

А потом Сашу и Олю усадили за стол, который был завален грязной посудой. Но никого это не смущало. Совершенно никого не смущало и не трогало. Саше поставили тарелку, и какая-то девушка все время подкладывала в нее салат.