Дмитрий Ребров - Джек-пот для Золушки

Они помолчали. Федор Васильевич взглянул на часы и хмыкнул.

- Что-то Константиныча нет, час-то уже прошел…

- А он не мог без меня уехать? - сразу-взволновалась Наташа.

- Ну что ты, не такой он человек. Раз обещал, то уж будь уверена… - успокоил ее хозяин.

Они подождали еще полчаса - машины все не было. Старик встал.

- Пойду узнаю - не случилось ли чего.

- Федор Васильевич, я с вами! - вскочила Наташа.

- Ладно, пойдем.

У новой строящейся дачи стоял старый «Москвич» с задранным капотом. В двигателе копался его хозяин - высокий мужчина лет сорока.

- Что, Константиныч, авария? - спросил сторож.

- Да вот - не заводится, зараза! - раздраженно ответил тот. - Главное, сюда доехал без проблем, а обратно - не хочет…

- Искра есть?

- Не знаю еще, давай посмотрим…

Мужчины вдвоем занялись машиной, пытаясь ее реанимировать. Наташа стояла рядом и, поеживаясь от ветра, обеспокоенно гадала - удастся ли им это сделать.

Минут через пять Федор Васильевич подошел к ней и сказал:

- Вот что, Наталья, сколько мы здесь провозимся - неизвестно. Шла бы ты ко мне в избушку, чего зря мерзнуть-то?..

- А вы сможете ее починить?

- Сможем, сможем, не бойся… Ступай!

Наташа вернулась в теплую каморку сторожа, подбросила в печку пару поленьев и, взяв томик Бунина, присела на старенький диванчик. Чтобы скоротать ожидание, Наташа решила занять себя чтением. Книжка открылась на «Господине из Сан-Франциско», читанном давным-давно, еще в школе, а потому основательно забытом.

Через четверть часа она решила устроиться поудобнее и прилегла. А еще через полчаса Наташа незаметно и тихо заснула.

…Ей снился зимний лес и серая белка на снегу. Она сидела неподвижно, нисколько не пугаясь Наташи, и спокойно смотрела на нее черными бусинками глаз. Наташа медленно приближалась к ней, ей хотелось взять пушистого зверька на руки, погладить, приласкать… Вот она уже совсем рядом, наклонилась, протянула руки… И вдруг увидела, что у нее в руках оказалась не белка, а жирный пучеглазый оранжевый карась - та самая золотая рыбка, из компьютера! Он таращил на Наташу свои круглые, совершенно бессмысленные глазищи и беззвучно открывал рот, словно пытаясь что-то сказать. Наташе было неприятно держать его - холодного и скользкого, но и бросить карася она не могла. То ли ей нужно было что-то сказать ему, то ли наоборот - что-то от него узнать. Она растерялась, и тут у рыбки прорезался звук. Каким-то скрипучим, механическим голосом она абсолютно без интонаций раз за разом, как испорченная пластинка, принялась повторять: «Чего тебе надобно… Чего тебе надобно… Чего тебе надобно…».

Наташа проснулась оттого, что кто-то тряс ее за плечо. Она открыла глаза - перед ней стоял насмерть продрогший Федор Васильевич.

- Наталья, собирайся скорей, машина ждет.

- Что? - не поняла спросонья Наташа.

- Машина, говорю, ждет. Домой-то поедешь или нет?

- Да-да, конечно! - Наташа вскочила и стала одеваться. - Починили все-таки? А сколько время?

- Полчетвертого.

- Сколько?! - ужаснулась она.

- Полчетвертого. Пришлось повозиться…Давай скорее, Наталья, Константиныч торопится.

Через минуту Наташа была готова. Она порывисто обняла старика-сторожа и поцеловала его в колючую щеку.

- Спасибо вам, Федор Васильевич!

- Да ладно, чего там… На-ка вот, возьми, - он протянул ей поллитровую банку с чем-то темным.

- Что это?

- Варенье. Тебе ж понравилось… Все, беги! Она выскочила на улицу - «Москвич», рыча мотором, стоял у калитки. Едва Наташа села в машину, они тронулись.

Ехали они долго, куда как дольше, чем на джипе Левчика. «Москвич» всю дорогу лихорадило - периодически он начинал дергаться, как паралитик, и тогда Наташа замирала от волнения - а вдруг он сломается окончательно? Но все кончилось благополучно, водитель довез Наташу до ближайшего метро, извинившись, что не может доставить ее до дома. Он торопился, нервничал, да и машина могла отказать в любой момент.

Метро только открылось, и Наташа отправилась домой на самом первом, почти пустом, поезде…

Она осторожно открыла дверь - было еще очень рано, бабушка наверняка спала. Тихонечко разделась и на цыпочках вошла в комнату.

Постель была не разобрана, бабушка с телефоном на коленях сидела в кресле, свесив голову на грудь. Наташа решила, что она спит, и хотела было пройти на кухню.

Вдруг ее взгляд зацепился за телефонный аппарат, она заметила, что на нем нет трубки. Сразу тревожно заныло в груди, Наташа подошла к креслу и, присев на корточки, заглянула бабушке в лицо.

Она была мертва. Наташа поняла это сразу, едва увидела неживой, тусклый блеск ее полузакрытых глаз. Ноги под ней подкосились, и она тяжело осела на пол.

Отчаянье и страх ледяной волной замутили разум. Все вокруг словно перестало существовать, одна сплошная гулкая пустота, а в ней - только отчаянье и страх.

Сколько времени провела Наташа, сидя на полу около мертвой бабушки, она не знала. Но постепенно способность думать вернулась, а с нею возникли и рваные, растерянные мысли о необходимости что-то предпринять. Надо было что-то делать, но что именно - Наташа не знала.

Она тяжело поднялась и отправилась к соседям на четвертый этаж. Там жила Клавдия Михайловна, почти что ровесница и единственная подруга бабушки. Уж она-то должна была знать, что теперь должна делать Наташа.

Дверь ей открыл внук Клавдии Михайловны - шебутной десятилетний Дениска.

- Денис, а бабушка дома? - спросила Наташа.

Мальчик кивнул и крикнул вглубь квартиры:

- Ба! К тебе!

Послышались шаркающие шаги, и в прихожую вышла Клавдия Михайловна. Едва взгля- нув на потерянную Наташу, она испуганно округлила глаза и прижала руки к груди.

- Что - Катерина?..

Наташа не смогла ей ответить, только кивнула.

- Гос-по-ди… - выдохнула соседка.

Она шагнула к Наташе, обняла ее и тихо, по-старушечьи, заплакала. И эти слезы полузнакомого человека вдруг разом донесли до нее всю безысходность и невосполнимость ее потери. К горлу подкатил горький, обжигающе горячий ком, и Наташа глухо, отрывисто зарыдала…

Потом они спустились к Наташе. Она уже не плакала, а находилась в каком-то тяжелом горестном ступоре. Клавдия Михайловна сидела с ней на кухне, а ее сноха Люба действовала: позвонила куда следовало, отыскала одежду, давно приготовленную бабушкой для этого дня. Там же, среди белья, она обнаружила запечатанный конверт, на котором рукой Екатерины Даниловны было написано только одно слово - «Натусе». Люба протянула конверт Наташе, но Клавдия Михайловна перехватила его и положила на подоконник.

- Не надо сейчас, - мягко сказала она Наташе. - Потом прочитаешь…

Приехали врачи, заполнили какие-то бумаги, и санитары унесли Екатерину Даниловну, унесли навсегда из этого дома. За ними ушла Люба, а еще немного погодя - и Клавдия Михайловна. Она обещала еще зайти сегодня и просила, если что - обращаться к ним без стеснения.