Наталья Лайдинен - Другой Париж: изнанка города

– Что ты делаешь? – Я заметил, что Моника завязывает на коленях причудливый узелок из разноцветных ниток.

– Завязываю патеран, – сказала она. – Так мы отмечаем пройденный путь. Сегодня мы едем на новое место. Значит, будет новая точка отсчета. И новая глава в жизни. Когда я буду в летнее новолуние печь счастливый хлеб бокморо, [4]то обя зательно вспомню тебя, Тимош. Твои сильные руки и нежные губы…

– Подожди. Мы еще не расстались! – смеясь, сказал я цы ганке и быстро поцеловал ее в щеку. – Кто знает, что еще будет?

– Не надо! Вдруг дядя или водитель увидят…

Моника всем телом прильнула ко мне, и наши губы встретились в долгом горячем поцелуе.

Через два дня путешествий с остановками на скорости максимум километров сорок – пятьдесят мы достигли пригородов Парижа.

– Здесь будет стоянка! – сказал дядя Янош, когда мы остановились.

Я помог Монике выйти из фургона и сам уже почти соскочил с подножки мини-вэна, как сзади вдруг прозвучало:

– Эй, Тимош! Останься!

Повинуясь непонятной команде, водитель быстро вышел из машины и захлопнул снаружи дверь. Я увидел в окно, как испуганно вытянулось лицо Моники. Но безмолвный чернокудрый водитель отвел ее в сторону от машины.

– Что у тебя с моей племянницей? – спросил дядя Янош, закуривая трубку.

– Ничего… – смутившись, ответил я. – Просто она очень хорошая девушка.

– Смотри, Тимош, она цыганка, к тому же из древнего славного рода цыганских баронов. Если ты сделаешь ей больно, я тебя убью.

– Обещаю, не причиню ей боли, – посмотрев в глаза дяде Яношу, сказал я. – К тому же очень скоро мы расстанемся.

– И ты никогда ее больше не увидишь! Поэтому не морочь Монике голову. Это не нужно ни тебе, ни ей. Ее ждет другая судьба.

– Какая? Разве ты знаешь судьбы людей?

– Мы, цыгане, многое знаем, – отрезал дядя Янош. – Иногда и вправду лучше не знать. Когда в родах умирала Леонисия, мать Моники, она сказала, что передает ей всю силу. Сила откроется к тридцати трем годам. Моника будет одной из самых мудрых женщин рода, многое будет ей подвластно… Иди, Тимош, и знай, что Моника – это сокровище, которое при над лежит всему нашему роду. Скоро она выйдет замуж за цыгана, которого мы выберем, чтобы передать однажды дальше свой дар.

Я вылез из машины, как пыльным мешком по голове ударенный. Ко мне издалека сразу бросилась Моника. Ее яркая шаль, развевавшаяся на ветру, казалась похожей на языки пламени.

– Тимош! Что он сказал тебе?

– Ничего особенного, – пробормотал я, еще не успев прий ти в себя от услышанного. – Велел быть осторожным в пригородах Парижа.

– Нет, я знаю, что он сказал тебе что-то другое! Скажи что! – хватая меня за руки, взмолилась Моника.

– Не волнуйся, ничего особенного! – Я поцеловал Монику в лоб. – Пойдем, переждем бедлам. Вечер великолепный!

– Пойдем! Что бы он тебе ни сказал, знай, что он сказал не все!

Я увидел, что испуг в глазах Моники немного унялся. И обнял девушку за талию.

– Где мы находимся? – спросил я.

– В Венсенском лесу, это юго-восточный пригород Парижа. Там в стороне – особняки очень богатых людей. Я иногда ходила смотреть, как они живут… Один раз кто-то даже полицию вызвал, еле убежала. А к югу расположен бывший королевский замок. Нам нельзя тут надолго останавливаться. Будут с полицией проблемы. Если несколько дней – они еще терпят, а если дольше… Лучше не думать!

– Что будем делать? – спросил я. – Прекрасный вечер. Может, прогуляемся по окрестностям?

– Тимош! – Моника посмотрела на меня пронзительным взглядом, отказать которому было невозможно. – Пока наши цыгане разбирают вещи, хочешь – мы сходим к Мориа? Он, наверно, еще не спит. Я очень хочу его увидеть! Боюсь, что однажды осенью мы приедем, а он исчезнет!

– Мориа?

– Тот клошар, о котором я тебе говорила.

– Ах да, Мориа… У него странное имя.

– Подожди, я захвачу пару бутылок вина и что-то из еды.

Моника на пять минут исчезла в темноте. Я закурил, глядя вперед на далекие огоньки Парижа. У меня было странное, почти сюрреалистическое чувство от всего происходящего. Святая Сара, цыганская Кали, рассказ дяди Яноша о даре Моники, предстоящий визит к клошару Мориа… Сценки из другой, странной, плохо понятной мне жизни.

– Я взяла продукты. Идем! – окликнула меня из темноты Моника. – Это недалеко.

Мы немного поплутали по дорожкам то ли леска, то ли парка.

– Полиция знает, что он здесь живет, – шепотом сказала Моника. – Но его почему-то не трогают, хотя остальных бомжей отсюда выселяют. Просто все делают вид, что его давно нет.

– Ясно.

Мы пришли к небольшому шалашу, тщательно замаскированному среди кустов. Несмотря на то что листва практически осыпалась, убежища почти не было видно из-за густых веток. Только узкая полоска дымка выдавала человеческое присутствие неподалеку. Учуяв нас, где-то рядом залаял пес.

– Он не любит, когда его беспокоят незнакомцы, – прошептала мне Моника, поймав мой взгляд. – Но у меня есть пароль.

– Ты не будешь скучать по мне, разве ты совсем не будешь скучать по мне… – вдруг громко напела Моника по-английски необыкновенно красивым, гортанным голосом.

– Что это? – шепотом спросил я, остолбенев от неожиданности.

– Мориа любит эту песню. Он когда-то пел ее, убаюкивая меня.

– Это песня Сида Баррета, одного из основателей «Пинк Флойд». Из раннего… – сообщил я цыганке. – Удивительно, что ты ее знаешь.

Она равнодушно пожала плечами:

– Может быть.

Дальше она напела какой-то куплет романса на цыганском. Я все так же не понимал, что происходит. Собачий лай внезапно оборвался, и молодой, веселый голос произнес из темноты:

– Моника? Неужели моя цыганская принцесса снова приехала?

Выскочив как черт из кустов, прямо напротив нас стоял высокий поджарый старик с длинными седыми волосами. Он держал за ошейник великолепного черного лабрадора.

– Мориа!

Моника забыла про меня и бросилась навстречу голосу. Я увидел, как старик счастливо разулыбался и заключил Монику в свои объятия. Стало понятно, что между ними существуют какие-то свои отношения. Лабрадор между тем начал по-щенячьи повизгивать и тыкаться Монике в колени.

Цыганка и тот, кого она назвала Мориа, радостно защебетали, совершенно забыв про меня. Я отвернулся и закурил. Наконец Моника вспомнила обо мне и обернулась.

– Тимош! – закричала она. – Иди сюда! Я познакомлю тебя с Мориа.

Мускулы на лице старика мгновенно напряглись. Его глаза из оживленно-веселых сразу обрели напряженно-внимательное выражение. Лабрадор заворчал и взглянул на меня не по-доброму.

– Улисс! Свои! – осадил старик пса.

Собака посмотрела на меня, потом на Монику. И легла у ног старика.

– Он не похож на человека из табора! – сказал Мориа, прищурившись. – Кто он?