Дан Маркович - Паоло и Рем

Паоло будет оскорблен в лучших чувствах, говорят, он преданный католик, молится, бьется лбом об пол, старый дурак, а как грешил!.. носит свечку, и вообще...

Зачем идешь?..

* * *

Может, "Снятие с креста" и было протестом, а "Возвращение" - тем словом, которое Рем предлагал взамен... но существовала еще одна картина Паоло. на которую Рем ответить не мог, такой она была наглой, пустой, бравурной, безжалостной... И написанной с особым блеском и мастерством, которые отличали Маэстро в молодости, когда его мужеству и силе не было предела, и он не искал помощи учеников и подмастерьев. "Охота на крокодила и бегемота" на пустынном алжирском берегу.

В этой "Охоте" собралась вся мерзость... и все величие. Но о ней потом, Рем не мог вспоминать о ней, он только покрутил головой, отгоняя роскошное видение, как отшельник отгоняет соблазнительный образ.

* * *

Путь его лежал через деревню, он проходил эти места особенно неохотно, потому что не любил показывать себя людям. Он был уверен, что все смотрят на него и не одобряют его мешковатую одежду, старые ботинки, и особенно связку холстов, которые он тащил то под мышкой, то на плече. Ему казалось, что деревенский люд воспринимает занятие художника как непростительную слабость, недостойную мужчины, а он был взрослый мужик, служил бы в армии, если б не страдал сильным плоскостопием. Он ошибался, относились к нему не неприязненно, а враждебно, и не за живопись, а за то, что независим и, пусть не богат, но обеспечен. И они судачили в кабаках - сколько всего можно было бы пропить и проесть, а этот сидит и кропает картинки, за которые никто и гроша не заплатит, не то, что сеньор, скажем, Блумарт... или нет, сеньор Паоло, конечно, Паоло, богач, красавец... и женился лет пять тому назад на молодой девке, а сам раза в три ее старше,. вот ловкач!

Он выбрал самую дальнюю дорогу, она шла по краю селения, через заросший старой жухлой травой пустырь, с большими кучами камней то здесь, то там. Крестьяне вытаскивали их из своих полей и свозили сюда, сваливали, и трава поэтому росла кое-как, пробивалась меж камней. Эти круглые или овальные кучи все росли, с каждый годом их количество увеличивалось, потому что камни странным образом появлялись на полях снова и снова, стоило только чуть копнуть, перевернуть верхние слои.

* * *

Чтобы пройти по этому пути, следовало перевалить через дамбу, этот гребень заслонял Рему поле зрения. Поднявшись, он увидел, что все пространство перед ним, а это метров пятьсот, не меньше, выжжено, черным-черно: траву спалили, не пожалев даже мелкие деревья и кусты, торчащие из камней, - огонь опалил им кору, и все они были обречены умереть.

Он ходил по этой дороге раз в месяц, к старику. который держал небольшой банк, вернее, просто договорился с окружающими, что будет хранить их капиталы, и делал это исправно уже лет пятьдесят. Через него Рем получал деньги, которые платил ему банк в столице. Так распорядился отец - сыну ежемесячная сумма, достаточная для скромной жизни, и ни копейки больше, это были проценты, а весь капитал завещан внуку. Так что истратил деньги за месяц и соси лапу до следующего листка календаря. В тяжелые дни он жарил картошку, или варил ее, толок пюре потемневшей деревянной колотушкой, добавлял густого молока, благо страна молочная, но тут, к счастью или несчастью, трудно определить, появлялся сосед - "попробуй, говорит, помнишь поросенка..." и на столе снова окорок с потемневшей золотистой корочкой и розовым сальцем, бурыми прослойками мяса... Он снова жует, погружен в свое обычное почти беспамятное состояние, мыслями не назовешь, беспомощно морщит лоб...

Он был благодарен родителям, но иногда чувствовал досаду, что не может взять и потратить часть денег, он иногда хотел. И продать свою усадьбу не мог, но это его не мучило. В отличие от своего мятежного учителя, он никуда не собирался, был доволен тем, что имеет, жил спокойно; он любил свою землю и тишину, витавшую над домом. Укрепили дамбы, прогнали врагов, заключили с ними мир, и наступил покой. Блажен, кто попадает в такую щель истории, в такие вот пустоты времени, когда оно течет кое-как, само себя не замечая, и человек, поглощенный собой - домом, миром, своим делом, чувствует тишину, слышит тишину.

Но и в благословенном времени бывают неприятности, и люди вовсе не ангелы, да...

* * *

Вид сожженного поля вызвал в нем сложные чувства - огорчение, потому что он сочувствовал всему живому, и траве, и чахлым деревцам, и даже камням, многие из которых почернели и потрескались от жара... и досаду он чувствовал, и злость, и мгновенный упадок сил - он всегда зависел от настроения, у него быстро опускались руки, стоило только жизни произнести суровое слово. И также быстро он отряхивался, приходил в себя - умел забывать, ведь столько интересного он видел вокруг, и в своей голове!.. Он одушевлял весь мир, окружавший его. Сочувствие и есть одушевление всего, что нас окружает, будь то камень, вода, земля... все ему казалось живым.

"Ну, что за дикари... - он сказал с горечью, потому что принадлежал этому племени, и в такие минуты стыдился своей принадлежности. - Сколько им объясняли, выжигать траву вредно, погибают мелкие животные, населяющие поле, а заново вырастающая трава бедней и грубей той, что росла..."

Бесполезно, люди ничего слышать не хотели, они привыкли жить вот так, и защищали это право во всем - и в войне, когда отстаивали с редким мужеством свою свободу, и в таких вот досадных мелочах, проявляя невежество и дикость.

Скоро мысли его снова вернулись к картинам, пейзажи под небом и на холстах обладали для него одинаковой силой.

* * *

Шагая по выжженному полю, он вспомнил еще одну картину Паоло, она висела в том же музее. Та самая, знаменитая на весь мир "Охота"! Паоло решил, пусть покрасуется на людях до осени, а потом отправится в Испанию сложным путем: ее, огромную, навернут на деревянный вал и повезут через несколько стран, и даже через горы. Дело стоило того, испанец, король, платил Паоло бешеные деньги за эту совершенно невозможную, невероятную вещь.

Картина была гениальной, и Рем, при всем возмущении, это понимал.

Гениальной - и пустой, как все, что выходило из-под кисти этого красивого, сильного, богатого человека, который прожил свою жизнь, беззаботно красуясь перед всем миром, и кончал теперь дни, окруженный роскошью своего имения, раболепством слуг, безусловным подчинением учеников, обожавших его...

Так Рему казалось, во всяком случае.

-Чему я могу научиться у него? - он спросил у Зиттова, это было давно.

- Он - это живопись. Только живопись. Глаз и рука. Зато какой глаз, и какая рука! А в остальном... сам разберешься, парень.

Но вернемся к картине.