Израиль Меттер - Среди людей

Они ходили по городу недолго. С той минуты, как он преподнес ей цветы, ему стало почему-то гораздо труднее выбирать темы для разговора, словно их отношения перешли в другую категорию, стали возвышеннее. Она расспрашивала Сизова о его работе в институте, и он был благодарен ей за то, что она задает ему вопросы, на которые приятно и просто отвечать.

У порога ее квартиры, уже попрощавшись, он попросил разрешения позвонить ей завтра.

В соседнем доме на подоконнике по-прежнему лежала на подушке некрасивая женщина, и Сизов пожалел ее: очень скучно, подумал он, весь вечер смотреть из окна на улицу, по которой гуляют люди.

Ночью в гостинице его разбудил телефонный звонок. Тот же голос, что и в первый день приезда, попросил к телефону Аркадия Викентьевича,

— Я же вам объяснял уже, что он выехал, — ответил Виктор Петрович.

— Ах ты господи! — сокрушался дальний голос. — Понимаете, какое дело, товарищ, я из района звоню. А у нас с вами связь только вечером один час и ночью час — никак не позвонить в служебное время… Как ваша фамилия, товарищ?

— Сизов.

— Товарищ Сизов, у меня через три дня горючее кончается, тракторы заправлять нечем. — Дальний голос стал вдохновенным. — Будьте ласковы, товарищ Сизов, зайдите, пожалуйста, в Облсельхозуправление, утречком, к товарищу Нестеренко, скажите: звонили из Карасевской эмтээс — он знает… Какого черта они горючее не отгружают? Вы только с ним не миндальничайте, товарищ Сизов, он вежливого разговора всё равно не понимает. А насчет Аркадия Викентьевича не беспокойтесь: пусть он только приедет, я ему хвоста наверчу, выговор обеспечен, товарищ Сизов. Привет!..

В трубке щелкнуло, Сизов не успел сказать ни одного слова. Он записал на листке бумаги: «Облсельхозуправление, Нестеренко, Карасевская МТС» — и, покурив, заснул.

В сельхозуправлении у товарища Нестеренко Сизов узнал, что горючее отгружено в Карасевскую МТС вчера.

— Это точно? — строго спросил Сизов.

Нестеренко, на которого солидная внешность Сизова произвела большое впечатление, показал ему копии накладных и железнодорожных грузовых квитанций. Сизов хотел уже уйти, но Нестеренко попросил его предъявить документы. Виктор Петрович показал свое институтское удостоверение.

— Доцент. Понятно, — сказал Нестеренко. — Значит, связь науки с производством?

Он понимающе улыбнулся, а Виктору Петровичу вдруг стало лень длинно объяснять ему, что вся эта история с горючим не имеет к нему никакого отношения,

Выйдя на улицу, Сизов нашел почтовое отделение и дал телеграмму в Карасевскую МТС: «Горючее отгружено четырнадцатого. Сизов». Из этого же отделения он позвонил по автомату Елене Михайловне и условился встретиться с ней вечером под городскими часами.

Время до вечера тянулось нудно, но настроение у Сизова было хорошее, как в детстве, когда утром знаешь, что вечером предстоит пойти на именины или в цирк.

Большую часть времени он провалялся у себя в номере в постели. Накупив много газет, он читал их сейчас подряд. Перед самым уходом вдруг испугался, что у него мятый, с дороги, костюм; вызвал горничную и попросил ее срочно отгладить. Пока гладили костюм, Сизов, боясь опоздать, нервно ходил в трусах по номеру, стараясь миновать большое стенное зеркало — он стеснялся сейчас своих длинных, худых голых ног.

За пять минут до назначенного времени он был под городскими часами. Он волновался сейчас иначе, чем много лет назад на этом же самом месте. Тогда, давным-давно, волнение было ясным: юноша ждет свидания с девушкой, которую, ему кажется, он любит. А сейчас он сам не мог сформулировать (а он очень любил формулировать) свои ощущения. Над головой висели те же часы, улица так же сбегала вниз, на небе светили те же звезды, и Сизова невольно одолевали мысли, которые казались ему мелкими и пошловатыми. Прошло столько лет, он стал научным работником, постарел — и снова вернулся к тому, с чего начал: он ждал Лену под часами. И оттого, что он вдруг вернулся к тому, с чего начал, а часы, улица и небо остались неизменными, ему совершенно отчетливо представилось, что жизнь сложилась нелепо.

«Вероятно, я не гармоническая личность», — подумал Виктор Петрович и увидел издалека Елену Михайловну, выходящую из автобуса.

Он пошел к ней навстречу, обдумывая первую фразу, которую скажет:

«Видишь, мы опять с тобой под этими старыми часами».

Или иначе:

«Если мне не изменяет память, под этими часами мы с тобой встречались».

В последнюю секунду обе эти фразы показались ему строчками из романса, поэтому он молча поздоровался, а Елена Михайловна сказала:

— Вот и наши знаменитые часы, Виктор.

Был субботний вечер, по тротуару двигалась веселая, шумная толпа, она несла их вдоль ярко освещенных витрин. Чтобы не потерять Елену Михайловну в толпе, Сизов взял ее под руку. Он шел приноравливаясь к ее шагам.

Город был удивительно праздничный, в витринах лежало много красивых товаров, на которые было интересно смотреть, и цены казались Сизову очень доступными. Он жалел, что магазины сейчас закрыты, иначе он накупил бы много всякой всячины.

У подъезда, над которым горела и переливалась надпись «Ресторан», Сизов предложил:

— Давай зайдем, Лена, поужинаем.

В вестибюле он вдруг сообразил, что этот ресторан ему знаком: он был здесь в вечер своего приезда, очевидно он спускался тогда из своего номера по внутренней лестнице.

Вежливый, добродушный гардеробщик взял у Елены Михайловны шляпу и бережно положил ее на вешалку.

Когда они вошли в зал ресторана, грянула музыка. Народу было много. Виктор Петрович с трудом отыскал свободный маленький столик в углу под пальмой.

— Ты бывала когда-нибудь в этом ресторане? — спросил Виктор Петрович.

— Нет, никогда, — ответила Елена Михайловна. — Он сравнительно недавно открылся.

— Очень приличный ресторан. И оркестр здесь недурной.

Елена Михайловна обвела взглядом зал, и Сизов внимательно следил за выражением ее лица, боясь, что ей что-нибудь не понравится. Столика через три от них сидела подвыпившая компания мужчин, из которых один все время порывался встать и запеть «Стеньку Разина». Он уже несколько раз раскрывал пасть и неожиданным для его огромной фигуры тонким голосом начинал:

— Из-за о-о…

Его усаживали на место, а сидя он петь не умел. Вся задача его друзей, очевидно, заключалась в том, чтобы не дать ему подняться со стула.

Сизов почувствовал неловкость, когда Елена Михайловна посмотрела на эту компанию, и объяснил:

— Вероятно, у них какая-нибудь радость на службе. Может быть, кто-то из них получил премию…

Заказывая ужин, Виктор Петрович не очень вчитывался в названия блюд.

— Можно мне выпить вина? — спросил он у Елены Михайловны.