Израиль Меттер - Среди людей

— Конечно, — засмеялась она. — Раз уж мы пришли с тобой в ресторан, давай кутить.

Ему стало жарко от ее слов. Опять загремел оркестр, и Виктор Петрович с благодарностью посмотрел на музыкантов.

«Какие они симпатичные ребята, — подумал он. — Стараются изо всех сил…»

— А я был вчера у тебя в университете, — сказал Виктор Петрович.

— Так это, значит, ты? — воскликнула Елена Михайловна. — А мой аспирант никак не мог вспомнить твою фамилию. Говорит, приходил доцент, не то Синцов, не то Сазонов. Я попросила описать тебя, но он так описал!..

Она засмеялась. Виктор Петрович, слегка обидевшись, спросил:

— Интересно, что же он все-таки сказал?

— Не сердись, Витя. — Она положила свою руку на его локоть и сразу же убрала ее. — Ты стал очень обидчивый. Тебе понравилась работа моего аспиранта?

— Это занятная проблема, — сказал Виктор Петрович. — Мне кажется только, что нужно как можно скорее выбраться из лабораторных условий в естественные. Вся штука в этом. Вы можете в холодильной камере получить положительный результат, а в естественных условиях потерпеть неожиданное поражение.

— Ну, это ты говоришь элементарные вещи! Это дети понимают.

— Вот-вот, — ответил Виктор Петрович, — мы иногда и спотыкаемся на самых элементарных вещах, которые даже дети понимают. Я отчетливо видел, что твой молодой человек чрезмерно увлечен самим экспериментом. Его покоряет остроумие опыта… Ой, Лена, — вдруг, удивительно простодушно улыбнувшись, спохватился Сизов, — ну чего мы будем с тобой разговаривать об этом под музыку?

Подошел официант, принес на подносе бутылку вина, ужин. На столе сразу стало уютно. Им обоим вдруг захотелось есть. Все было необыкновенно вкусно.

Выпив два бокала вина, Виктор Петрович почувствовал, как у него изменились движения: они стали увереннее и изящнее. Он передавал соусник Елене Михайловне и видел, что делает это на редкость красиво. У него было ощущение, что они оба сидят не на стульях, поставленных на пол, а на возвышенном помосте, над всеми людьми, над землей.

— Ох, как вкусно ужинать вдвоем, — сказал Сизов. — Лена, тебе никогда не бывает тоскливо?

— Бывает, — подумав, ответила Елена Михайловна. — Еще как бывает!

— Ах, какой я был дурак! — сказал Виктор Петрович. — Леночка, я был ужасным глупцом, и ты должна была меня остановить!..

Елена Михайловна молчала. Ему понравилось, что она молчит. Она вообще ведет себя поразительно умно. И аспирант у нее очень талантливый человек. В оркестре заиграли «Во поле березонька стояла», и Сизов подумал, что эта песня написана об Елене Михайловне, а когда музыканты начали играть «Каким ты был, таким остался», он подумал, что это о нем поют и играют. Что бы ни играли сейчас в оркестре, это имело к ним отношение.

— Я с тобой плохо обращался? — спросил он.

— По-моему, нет.

— Нет, ты, пожалуйста, вспомни точнее. За последние годы я возвращался к этому тысячу раз. Знаешь, как странно: первое время я не жалел о разлуке с тобой. Это пришло гораздо позднее…

— А у меня наоборот, — ответила Елена Михайловна. — Я очень страдала первые годы, а потом успокоилась.

— Но ведь ты так и не вышла замуж, — сказал Виктор Петрович, мечтая услышать от нее, что она не вышла замуж из-за любви к нему. — Значит, все-таки ты меня любила? — торопливо спросил он.

— Я тебя любила.

— Если б кто-нибудь мог нам тогда объяснить… Если б кто-нибудь рассказал нам, что самый трудный год брака — это первый год… Мне кажется, что теперь, издалека, я все понял: у нас не было серьезных оснований для разлуки. Я не могу вспомнить ни одного серьезного повода… Все какие-то пустяки… Гололед… Налипало, нависало и порвалось…

— Гололед, — улыбнувшись, повторила Елена Михайловна. — С ним можно бороться только двумя способами: ток высокого напряжения или гидрофобное покрытие проводов. Не было у нас ни того, ни другого…

— Черт возьми! — сказал вдруг Виктор Петрович и даже стукнул кулаком по столу. — Ну почему я совершенно точно знаю, как надо вести себя и что следует делать в институте, и абсолютно плутаю в потемках, когда заходит речь о моей домашней жизни?

Елена Михайловна хотела ответить ему: она хотела сказать, что он очень обижал ее в молодости своим чрезмерным педантизмом, сухостью, что она никогда не могла пробиться к нему, что он мало интересовался ее делами, что она очень любила его и все время ждала, что он изменится, ну хотя бы начнет изменяться; потом она ждала, что он позовет ее к себе на Урал, что он приедет к ней на Украину, что он когда-нибудь вдруг, без всякого повода, пришлет ей телеграмму, в которой будут написаны самые простые и самые вечные слова, ну что-нибудь вроде: «Люблю, тоскую»… Она хотела рассказать, что когда она первая написала ему письмо, в котором сообщала, что не хочет больше быть его женой, то она мечтала, чтобы он спорил с ней, возмущался, возражал… И как еще долго догорала у нее надежда и любовь, и как затягивалось все это коркой, и как она сейчас спокойна.

Все это Елена Михайловна хотела рассказать ему, но ее неожиданно окликнули: к их столику, проталкиваясь сквозь толпу танцующих, шел молодой аспирант; он то пропадал, то снова появлялся, словно, барахтаясь, тонул в толпе.

— Здравствуйте, Елена Михайловна, добрый вечер! — крикнул он уже совсем неподалеку, затем в последний раз исчез и вынырнул рядом со столиком.

Только теперь Сизов заметил, что аспирант вел за руку девушку.

— Тоня, это Елена Михайловна, ты ее знаешь, познакомься, пожалуйста, — сказал он девушке.

Аспирант узнал Сизова, поклонился ему и, находясь в приподнято-восторженном состоянии, даже не успел удивиться тому, что Елена Михайловна вдруг оказалась вечером в ресторане с приезжим доцентом.

— Я вас тоже знаю, — приветливо сказала Елена Михайловна девушке. — Вы учитесь на четвертом курсе медицинского института, и вам очень нравится хирургия.

— Елена Михайловна, она вчера сделала такой великолепный доклад! — воскликнул аспирант.

— Коля, ну перестань, — покраснев, дернула его за рукав Тоня.

— А что тут такого? — удивился аспирант. — Раз ты сделала хороший доклад, все должны знать и всем это очень интересно. Знаете, какая тема, товарищи? «Вторая сигнальная система в учении Павлова». Тоня давала мне читать, и хотя я не специалист, но мне страшно понравилось!..

— Коля, я тебе серьезно говорю, сейчас же перестань!

— Вы его не останавливайте, — сказала Елена Михайловна. — Пусть он подольше восхищается тем, что вы делаете.

— С ним совершенно невозможно разговаривать, — пожаловалась Тоня. — Мы шли сейчас по набережной, и я сказала, что мне не очень нравится его шляпа, которую он сегодня купил. Он взял шляпу и бросил ее в реку. А потом милиция будет думать, что кто-нибудь утонул…