Анатолий Ким - Поселок кентавров

После кектаврского плена и смерти амазонки кобыла попала в один вольный косяк при том гигантском вороном жеребце, который погиб в бою с кентавроном Пуду. Постепенно все привычки прежнего существования совместно с людьми были ею позабыты, но, живя среди диких подруг-кобыл, сполна познав любовь могучего степного супруга, гнедая не могла забыть только одного: своей любви к человеческой самке, к храброй воительнице-амазонке, — и ночами потихоньку плакала, скрывая свои слезы от других кобыл, когда вспоминала про то, как хоронила кровавые останки Оливьи на берегу кентаврской реки.

Однажды гнедая рассказала вороному-мужу про поселок кентавров, про то, ч как была изнасилована молодежью почти что до смерти. Жеребец покосился на нее синеватым черным глазом и удивленно прифыркнул: сколько же их было там, сопливых елдорайцев, чтобы такая лошадка, как эта жена, пришла в столь плачевное состояние? Он вспоминал, как дрожит от нетерпения и, поворачивая назад голову, жарко взглядывает на него гнедая, когда он входит в нее.

И при этом грива на холке у нее поднимается дыбом. И круто, туго притираясь к нему, она вращает в одну сторону и в другую своим налитым крупом, и так порою круто, что у него даже что-то с хрустом смещается в самом основании елдорая и там сбоку образуется некий желвак…

А гнедой хотелось добиться того, чтобы семья, весь косяк вороного о полсотню кобыл с жеребятами, отправилась бы в сторону долины кентавров и там ходила, кормясь вдоль пограничной реки. В это время гнедая и рассчитывала как-нибудь ночью отделиться от косяка и потихоньку сбегать через реку к могиле амазонки.

Звериная жизнь гнедой кобылы наладилась превосходно, степная свобода была сладка, и муж ее любил. Дважды она успела понести от него и родить красивых жеребят, ей от этого не было худо, она даже помолодела, стала стройной, глянцевито поблескивала чистой шерсткой, отрастила хвост до земли и столь же длинную черную гриву… Она уже позабыла, что ее когда-то подстригали, корнали ей хвост, что клали ей на спину седло и в зубы вставляли трензеля. Все это она не помнила — и лишь одного не могла избыть в своей памяти: любви к амазонке Оливье.

Эта любовь была единственной и ни на что не похожей во всей жизни рыжей кобылицы. Любовь сия существовала лишь в ее душе и больше нигде на свете; вместе с оной любовью кобыла гуляла в своих сновидениях по-каким-то дивным степям, где она ощущала себя вовсе не лошадью и даже не человеком, подобным" амазонке Оливье. Каким-то дивным третьим существом без запаха и цвета бывала она в этих ярких снах!

Не по-лошадиному она и передвигалась во сне среди облаков, штавно пролетая над протекающими далеко внизу реками и островершинными скалами. И во сне кобыла вздрагивала, вся напрягаясь от страха, потому что в земном своем существовании очень боялась высоты, крутых склонов и никогда не забиралась на вершины гор… Всхрапнув от тайного ужаса, кобыла вскидывала голову, которая обычно покоилась на чьем-нибудь плече, и тихо взвизгивала, а порой даже кусала кого-нибудь спросонья, за что немедленно получала в ответ крепкий удар копытом по брюху.

Словом, не могла гнедая забыть про могилу на берегу кентаврийской реки, где была похоронена амазонка Оливья. Возможно, преображенное существо, которым становилась в своих сновидениях кобыла, являло собою суть кентав-рову — именно соединение начал лошади и человека, их любовное слияние.

Возможно, эта изглубинная, во тьме времен сокрытая устремленность лошади к человеку и создала на земной поверхности такое реальное чудише как кентавр существо с человеческим верхом и лошадиным низом, с членораздельной речью и конским елдораем.

Что бы там ни было, но гнедая стремилась к стране кентавров, где был похоронен человек (вернее, самка человеческая), с которым она воссоединялась в мире снов. И это идеальное совокупление двух начал, лошадиного и человеческого, порождало не страшилище, подобное кентавру, а некое задушевное и светлое существо без конского смрада и человеческих соплей, способное летать по небу меж облаками, не роняя при этом раккапи из-под хвоста.

Значит, это гнедая кобыла явилась причиной свирепой войны и последнего нашествия степных лошадей в страну кентавров — ее тайное постоянное желание приблизиться к этой стране. Поедая корм в широкой травяной степи, гнедая непроизвольно двигалась в сторону зовущего пространства, и вместе с нею бездумно направлялись, опустив головы в траву, в ту же сторону и другие лошади.

Для них все направления в вольготной степи были одинаково призывными сочной травянистой зеленью и прохладными водопоями на берегах многочисленных рек и озер. В глубокой сосредоточенности безмятежного приема пищи лошади могли качнуться в любую сторону света и двинуться по самой прихотливой линии.

И для этого нужно было хотя бы самое малое дуновение чьей-нибудь воли. Чаще всего, разумеется, подобная воля исходила от косячного главаря или от какой-либо из его приближенных кобылок.

Но в степи, где рай для лошадиного племени, часто бывало так, что в табуне наступало полное оцепенение всякой воли выбора.

Тогда табун останавливался и, сгрудившись где-нибудь на высоком открытом месте, погружался в дремоту, охлестываясь роскошно-длинными хвостами от мух и слепней.

При появлении следующего, хотя бы самого малого желания куда-то двигаться лошади легко просыпались и охотно шли в любую сторону — вслед за тем, в ком пробудилась воля следовать почему-то именно этим путем.

Дальнейшее заражение чувством движения происходило от одного табуна к другому, от косяка к косяку — и вот оказывалось, что, почти не глядя друг на друга, поедающие траву в бескрайней степи собрались вдруг вместе в одну громадную армию, которая уж должна была непременно двигаться куда-то. Тут и бывало достаточно любого незначительного вздора, чтобы оный мог стать целью и причиной нового грандиозного военного похода степного племени в какую-нибудь сопредельную страну.

Например, причиной одного из самых свирепых набегов на соседние земли амазонок явилась в старину одна каверза, неизвестно кем пущенный слух, мгновенно распространившийся по всем табунам. Мол, под мышками у амазонок пахнет, как ырдымор пелеярва нгифо. И этого было достаточно, чтобы произошло нападение на страну самых опаснейших, сильных и могущественных врагов.

Гнедая же кобыла рассказала мужу, вороному жеребцу-гиганту, всего лишь о том, что у кентавриц нет постоянных мужей, как у кобыл, что они живут в свободном бесстыдстве, на каждый раз выбирая себе нового мужа. Вороной выслушал эту новость спокойно, не прекращая щипать траву, но при этом все же его елдорай, такой же аспидно-черный, как и сам хозяин, наполовину выставился из своего вместилища.