Юрий Коротков - Виллиса (Танцующие призраки)

— Закрываю!

Мимо промчались, толкаясь и запрыгивая друг другу на закорки, малыши. Астахов неторопливо прошествовал с гитарой на плече.

— Монастырь! — с выражением сказал он.

— Иди, иди! — Галина Николаевна подтолкнула его в спину. — Монах!.. Все?

— Я! Я еще! — Демин выскочил из дальней комнаты в девчоночьем коридоре, вприпрыжку помчался к себе.

Галина Николаевна заперла за ним дверь на ключ. Демин с той стороны расплющил нос о стекло, скребся, изображая муки страсти.

— Господи! Каждый день одно и то же… — Галина Николаевна спрятала ключ в карман. Погасила свет в коридоре, села в своей комнате, устало прикрыла глаза. За одинаковыми пронумерованными дверями с фамилиями жильцов на табличках слышалась приглушенная возня, девчонки укладывались спать.

Юлька, Света и Нина сидели в ночных рубашках на подоконнике, курили в форточку, передавая сигарету друг другу. Красный огонек по очереди выхватывал из темноты их лица. За окном в сквере светились в морозном тумане зеленые фонари.

Ия спала. Она обладала потрясающей способностью мгновенно засыпать, приняв горизонтальное положение — в раздевалке, в гримерке между выходами.

— Не расстраивайся, Нин, — сказала Юлька. — Еще сто раз список поменяется.

— Да при чем тут список! Если не взяли — значит, точно отчисляют, — Нина прикусила губу, быстро отвернулась к окну. — Даже Нефедову взяли. Кобыла кривоногая…

— С таким папой хоть одноногая.

— А этот, второй, ничего был, а? — Света толкнула Юльку коленом.

— Ну и что?

— А смотре-ел на тебя… — хитро прищурилась Света.

— Отстань.

— Ты знаешь, я думаю — он придет еще… В коридоре послышались шаги.

Галина Николаевна открыла дверь, включила свет:

— Кто курил?

Ийка села на кровати, испуганно хлопая глазами спросонья. Все старательно спали.

— Я спрашиваю: кто курил? — повысила голос воспитательница. — Выгонят — не плачьте потом!..

— Как думаешь — напишет? — спросила Нина, когда дверь за Галиной закрылась.

— Да нет, пугает, — ответила Юлька.

— А надымили — фу! — пробормотала Ия.

— Ладно, девки, спим! Все понемногу затихли.

Юлька лежала с открытыми глазами, закинув руку за голову. Привычно ныли суставы и мышцы ног, болела правая стопа. Юлька, не меняя позы, подтянула колено к груди, ощупала пятку — болезненный бугор увеличился, «шпора» росла. Надо было оперировать прошлым летом, но так хотелось домой… Теперь поздно: впереди экзамены, первый год в театре. Пока терпимо, потом сколько-то можно продержаться на заморозке. Юлька давно привыкла к ежедневной боли, если после уроков ничего не болело — это казалось даже странным…

Потом вспомнился разговор с матерью, и опять подкатила к горлу жгучая обида. Для самой Юльки все было ясно и просто: отец — враг. Не враг даже — чужой, далекий человек. Юлька и думать о нем забыла, если бы не письмо матери.

Отец ушел восемь лет назад, в последнюю Юлькину зиму в Руднике. Что отец ушел, объяснили сердобольные соседки, зачастившие к матери. А как ушел? Жил на соседней улице, каждый день встречался у магазина или Дома культуры под руку с молодой красивой теткой, бухгалтершей из леспромхоза. Юлька цеплялась за отцовский рукав, тянула домой: «Пойдем, пап, ну пойдем! Мамка плачет!». Потом мать начала пить, не столько от горя, сколько от внимания участливых к чужой беде соседей. Распахивалась дверь, Витька, Юлькин одноклассник, живущий через забор, радостно кричал, едва видный в густых клубах морозного пара: «А ваша-то опять напилась, несут!», следом соседи или вовсе незнакомые мужики волокли мать, и соскочившие наполовину материны сапоги гребли носками снег.

Позже Юлька узнала, что мать виделась с отцом, просила одного — не вернуться, не денег: уехать куда-нибудь, но те не уехали, так и ходили под руку в Дом культуры в кино и на праздничные собрания, гордые.

Однажды, весной уже, Юлька подкралась к дому, где бухгалтерша снимала комнату — те смотрели телевизор, обнявшись перед экраном, — и просадила оба стекла ржавым тяжелым замком, найденным здесь же, в чужом дворе. Стекла еще сыпались на пол, а отец уже выскочил в апрельскую грязь в шлепанцах и в майке. Юлька и не пыталась убежать, стояла, ждала, сунув руки в карманы. Отец замахнулся было, узнал дочь и сказал только, подтолкнув к калитке: «Дура ты, Юлька, ей-богу…»

Неужели мать забыла, как втолковывала ей, раскачиваясь на валком табурете на кухне: «Всем им одного надо, Юлька, поняла? Что бы ни пел — всё слова одни, а нужно всем одного, запомни, какой бы он ни был…». Десятилетняя Юлька стояла перед ней и запоминала…

Раньше всех «сорвалась с резьбы» Ленка Ильинская: в пятом классе, в пятнадцать лет. Отпросилась на выходные к тетке в Подмосковье, а оказалось — летала на юг со взрослым парнем, журналистом. Все было рассчитано по минутам: в пятницу с уроков на самолет, в понедельник с самолета в класс. Ленка в душевой демонстрировала девчонкам загар, рассказывала, как красиво все происходило, — ночью на берегу моря, под шум прибоя. Так и вошло в пословицу на курсе: «под шум прибоя»…

На первом курсе Ленка залетела. Очередной мальчик тотчас исчез, растворился в пространстве: ни адреса, ни телефона он предусмотрительно не оставил. Ужас заключался в том, что трехмесячный срок выходил задолго до каникул, а отчисляли за ЭТО мгновенно, без разговоров. Ленка перепробовала все, что советовали старшие девчонки, потом кто-то устроил ее на аборт без регистрации. После уроков Ленка поехала в больницу, вечером вернулась в интернат, на следующий день танцевала во Дворце съездов, а после спектакля обливалась кровью в гримерке. Утром, перед началом урока, педагогиня Наталья Сергеевна вызвала ее в центр зала, отхлестала по щекам и сказала, обращаясь ко всем:

— Не умеешь — не берись!.. Пошла на место! Работаем!..

Следом за Ильей отправились «под шум прибоя» другие девчонки. Юльке еще повезло с курсом — предыдущий почти весь разбирали после занятий фарцовые мальчики на машинах. Юлька никого не осуждала, просто все это не для нее. Она ученая. Когда пытались знакомиться с ней на улице или в метро, Юлька с каменным лицом проходила мимо, и, кажется, коснись ее кто в этот момент — ударила бы, не задумываясь. К счастью, случалось это редко. И каждый раз, вернувшись в интернат, Юлька долго не могла успокоиться, плечи и спина ныли от напряжения, как после репетиции.

Всем им одного надо. И этому длинному панку, которому все равно, что Илья, что Света. И его приятелю — что он, из другого теста?..

Юлька засыпала, мысли путались. А вдруг, правда, придет?.. Надо написать Зойке, старшей из оставшихся дома сестер, выяснить, что происходит… Контрольная по французскому… Последние пуанты остались, все разбила. Надо заказывать новые, а денег нет и не будет…