Лев Александров - Две жизни

— Что ты, мама, я от силы дня на два. Послали в офицерское училище. По приказу Сталина всех рядовых с высшим и неоконченным высшим образованием с фронта в лейтенантские школы. Завтра получу направление.

Пока Борис лежал в ванне, в горячей, в почти невыносимо горячей, прекрасно горячей воде, снова и снова пытаясь намылить мочалку хозяйственным, не дающим пены мылом, пока он наслаждался этим совершенно невероятным комфортом и покоем, Елизавета Тимофеевна, взяв с собой все имевшиеся в доме деньги, бежала, буквально бежала на Цветной бульвар, к Центральному рынку. На рынке не людно. Москва еще пустая. Бабы из распределителей, продбаз, литерных столовых продавали ворованные продукты. Дешево, за сотню с небольшим, Елизавета Тимофеевна купила несколько пучков лука. Две сотни отдала за буханку черного и столько же за кило картошки и маленький кусок сала. Больше у нее денег не было. Завтра одолжит у Николая Венедиктовича. Пока Борис дома, надо его кормить. Зелени побольше. На него смотреть нельзя. Эта пилотка на остриженной голове, худое лицо с торчащими ушами, слишком широкий воротник гимнастерки вокруг тонкой шеи. Такой контраст с его бодрыми, полными оптимизма письмами. Так хотелось им верить.

— Зачем ты столько денег истратила, мама? Я же не пустой приехал. Я по аттестату ливерную колбасу, концентраты, полбуханки хлеба получил, меня армия кормит.

— Вижу, как кормит тебя твоя армия. А денег не жалко. Еще есть, что продавать. Книги, картины. Да и я свои полставки получаю. Худо- бедно триста пятьдесят в месяц. Карточки выкупать хватает. Ты отдыхай, Борюнчик. Я на кухню пойду, нам праздничный ужин готовить, а ты здесь посиди. Все равно на кухне не поговорить, в коммуналке живем.

На следующий день Борис получил назначение в военно- пулеметное училище, в поселок Цигломень, под Архангельском. Капитан, выдавший Борису документы, посмотрев на его распухшие губы и послушав его хриплый шепот, по собственной инициативе разрешил остаться на три дня в Москве, "на побывку".

Вечером Елизавета Тимофеевна спросила:

— А ты с Ирой встретиться не хочешь? Она часто мне звонит.

— Зачем я такой к ней пойду? Не люблю, когда меня жалеют. Я, мама, никого, кроме тебя, не хочу видеть. И ни с кем, кроме тебя, разговаривать не хочу. Я эти три дня никуда ходить не буду. Ты даже не понимаешь, как хорошо дома. Только по продаттестату продукты получу.

— Скажи мне, Боря, не жалеешь, что тогда скрыл о папе?

— Не жалею.

— Товарищ старший лейтенант, лейтенант Великанов прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.

Перед Борисом стоял небольшого роста офицер лет тридцати. Правый рукав кителя подогнут у самого плеча. Орден Красной Звезды, гвардейский значок, нашивка — тяжелое ранение.

— Очень рад, товарищ лейтенант. Садитесь. Поговорим. Сообщение о вашем назначении в нашу ЗСБ получено уже несколько дней назад, я ознакомился с вашим личным делом и попросил комбрига зачислить вас в мою роту. Не так много к нам присылают фронтовиков, тем более тянувших солдатскую лямку. Все больше желторотые мальчишки, сразу из гражданки в училище — и к нам взводными. А мы здесь готовим маршевые бригады для фронта, бойцы большей частью фронтовики. Многие после ранения. Им нужны авторитетные командиры. Вы человек грамотный, незаконченное высшее, училище с отличием кончили. Думаю, сработаемся. У нас в роте народ подобрался хороший. Кстати, Борис Александрович, вне службы зовите меня Николай Кузьмич. Николай Кузьмич Костин.

— Слушаюсь, товарищ старший лейтенант. Меня только не надо по отчеству, не привык, молод еще.

— Ладно, Борис. Примешь второй взвод. Их взводный неделю назад на фронт ушел с маршевой ротой. Сейчас взводом временно командует старшина Кротов. Иван Михайлович его зовут. Сверхсрочник. Ему уже за сорок, так что он тебе в отцы годится. Ты его не обижай. Он у тебя помкомвзвода будет, так ты ему самостоятельность предоставь. Пусть у тебя о взводном хозяйстве голова не болит, у Кротова всегда все в ажуре. Ну, тактику отрабатывать сам будешь, на то ты и училище кончил. Матчасть, конечно, тоже. Ты же пулеметчик. Химзащиту, естественно. А строевую подготовку ему оставь. Политические наш политрук ведет. Пойдем, я тебя со взводом познакомлю. Он в этом же здании дислоцируется, в бывшем физкультурном зале. Как раз с полевых учений пришли, отдыхают перед ужином. Ты разденься, вещи здесь оставь. Потом поужинаем. Зайдешь сюда за шинелью. Столовая рядом, но на улице морозно.

Здание школы маленькое, двухэтажное. Штук пять-шесть классных комнат, учительская, кабинет директора (в нем комроты). На дверях физкультурного зала табличка: "Взвод № 2". Костин остановился, одернул китель.

— Заправься, лейтенант, ремень подтяни. Взвод на тебя смотреть будет.

Вошли. Вдоль всех стен в два этажа нары.

— Встать! Смирно! Товарищ старший лейтенант! Второй взвод отдыхает перед ужином. Во взводе сорок человек, три в наряде на кухне, два в карауле, три несут патрульную службу в поселке, тридцать два бойца на месте. Докладывает старшина Кротов.

— Вольно. Садитесь, товарищи бойцы. Садись, Иван Михайлович. Познакомьтесь, товарищи, с вашим новым командиром. Лейтенант Великанов Борис Александрович. Кончил Военно-пулеметное училище. Фронтовик. На фронте был рядовым. Я пойду, Иван Михайлович. Ты введи лейтенанта в курс дела, завтра на утренней поверке сдашь взвод по норме. Проводи лейтенанта в столовую. Вечером займись квартирой для комвзвода. У тебя есть что на примете?

— Так точно, есть, товарищ старший лейтенант. Я в ожидании товарища лейтенанта уже договорился. Думаю, товарищу лейтенанту понравится.

Костин ушел.

— Пойдемте ко мне посидим, товарищ лейтенант, потолкуем.

Высокий, на полголовы выше Бориса, Кротов был широк в плечах, грузноват. В коротко остриженных волосах пятнами седина, четко очерченный подбородок, хоть сумку вешай. Глаза небольшие, острые.

В углу зала у окна отгорожена фанерой небольшая комната. И дверь фанерная. В комнате аккуратно застеленная железная кровать, стол, стул, тумбочка. Этажерка, полки занавешены.

— Садитесь, товарищ лейтенант, я на койку сяду. До ужина еще двадцать минут, так что спрашивайте, что интересно.

— А я не знаю, товарищ старшина, что спрашивать. Это моя первая офицерская должность. Никогда я людьми не командовал. Я посмотрел — половина бойцов старше меня. Вы лучше мне просто расскажите про взвод, про роту. Я на вашу помощь надеюсь.

— Рассказать можно. Рота у нас хорошая. В смысле удобства службы — лучше в бригаде нет. В поселке (Грязовец этот городом зовется, но разве это город? — поселок захудалый), в поселке, говорю, только три роты нашего батальона размещены. Штаб бригады в Вологде, за семьдесят верст. Другие подразделения по деревням раскиданы. Комроты, старший лейтенант Костин большой авторитет у командования имеет. Так что в ротные дела начальство не вмешивается. Наш второй взвод — нормальный. Этот набор у нас уже месяц. Еще месяц пройдет, в маршевую роту и на фронт. Двух-трех лучших бойцов оставляем. Командирами отделений, помощниками. Чтобы из новых было легче дисциплинированных солдат делать. Ведь к нам редко призывники попадают. Все больше с фронта, после ранений, с ними, сами знаете, дисциплину держать трудно. Чуть ослабишь вожжи, на голову сядут. А коли боец знает, что, может быть, здесь останется, если вести себя правильно будет, он по струнке ходить станет и, если отделенный, других заставит. Конечно, у нас не сахар. Занятия тяжелые, кормят не как на фронте, но ведь спят под крышей, в баню их водят, одну вошь найдут — чепе на всю роту, а главное: ты сам только на стрельбище стреляешь, а в тебя никто. Которые фронт понюхали, очень хорошо это понимают. Я думаю, товарищ лейтенант, сработаемся. Жить можно. Сейчас я вам ординарца определю. Командиру взвода, конечно, не положено, только ротному, но мы, так сказать, неофициально.