Одри Ниффенеггер - Соразмерный образ мой

Она подняла лицо, и он поцеловал ее. Поцелуй был долгим; в конце концов Мартин отстранился, тяжело дыша, и убрал ее руку с пряжки своего ремня:

— Не надо.

— Извини.

— То есть… я бы с радостью, Джулия… но анафранил… один из побочных эффектов…

— Ох…

— Потому я и отказывался его принимать.

— Прямо как пояс целомудрия, — хихикнула Джулия.

— Бесстыжая!

— Значит, Марике не стоит волноваться на мой счет.

— По большому счету — да, не стоит. — Мартин посерьезнел. — Пойми, Джулия, тебе не нужен старикан вроде меня. У тебя должен быть такой возлюбленный, каким был я тридцать лет назад.

— Знаешь что, Мартин…

— Вот увидишь, — добавил он.

Он начал вставать, и она соскользнула с его колен.

— Пойдем-ка, спою тебе колыбельную. — Взяв Джулию за руку, он повел ее в спальню. — Нет, подожди; надо кое-что проверить.

Он вытащил мобильник, нажал цифру два на скоростном наборе, дождался первого гудка и прервал связь. На дисплее высветилось «23:22».

Ей стало любопытно:

— Это зачем?

— На всякий случай, — ответил он. — Пошли.

Роберт удостоверился, что ключи у него в кармане.

Два из них он выложил на комод, а ключ от квартиры близнецов зажал в руке. Он поднял Валентину с кровати. Перед ним мелькнуло отражение в зеркале, словно кадр из фильма ужасов: зыбкое пламя свечей, густая тень у него на лице, закинутая назад голова Валентины, словно выставленная напоказ шея, болтающиеся руки и ноги. «Я чудовище». Он почувствовал всю дикость этой ситуации, а потом ощутил глубокий, непередаваемый стыд.

Он крадучись прошел через всю квартиру. Нога Валентины ударилась об стену; Роберт вздрогнул и подумал: ощутит ли она ушиб, когда вернется в свое тело? Чуть приоткрыв входную дверь, он прислушался. По улице проезжали машины, от ветра дребезжали оконные стекла. Он вынес Валентину из квартиры и двинулся с ней наверх. У двери близнецов ему пришлось освободить руки; он перебросил тело Валентины через плечо, как полученный из химчистки костюм. Безуспешно провозившись с замком, Роберт сообразил, что дверь не заперта.

Он внес Валентину в неосвещенную гостиную. Когда его глаза привыкли к темноте, он осторожно положил тело на диван.

— Элспет? Валентина? — тихо позвал он.

Ответа не было. В ожидании он сел рядом и стал рассматривать тело в лунном отблеске своих наручных часов.

Элспет была тут как тут. Валентина неистово извивалась у нее в руках. Не пытается ли она сбежать? Элспет боялась разжать руки, боялась, что Валентина рассеется, или будет драться, или пойдет крушить все вокруг. Успокойся, солнышко. Дай мне собраться. Откладывать дальше было уже невозможно.

Роберт смотрел на грудь Валентины. Он ожидал увидеть признаки дыхания.

Элспет опустилась на колени около тела. Оно было холодным, неподвижным и прекрасным. Элспет чувствовала, как Валентина постепенно успокаивается. Чувствовала присутствие Роберта — напряженного, несчастного, испуганного. Взглянула на тело, расслабленное в ожидании. Приняв решение, Элспет открыла руки.

Над телом Валентины повисла белая дымка. Элспет смотрела во все глаза и ждала, что будет дальше. Роберт ничего не видел, но ощутил внезапный холод. Он знал, что призраки тут. Дыши, Валентина.

Ничего не произошло.

Через некоторое время он отметил изменения, произошедшие с телом. Появление чего-то необъяснимого. Слабые звуки, бульканье, журчание — ему почудилось, будто они приближались издалека.

Тело открыло рот и сделало срывающийся, астматический вздох, потом надолго замерло, выдохнуло и стало опять втягивать воздух с ужасающими хрипами. Вслед за тем оно начало раскачиваться из стороны в сторону; Роберт его удержал; тело забилось в конвульсиях, дыхание прекратилось. Потом внезапно раздался еще один судорожный вздох. Роберт держал руки Валентины, крепко прижимая их к бокам. Опустившись на колени, он накрыл ее своим туловищем. Кожаный диван был скользким, и он старался удержать ее от падения на пол. Нечто подобное электрическому разряду пронзило ее тело; конечности затрепетали; голова неистово дернулась назад и вперед.

Она взвыла: «У-у-у!» — и он зашептал ей, как ребенку: «Тсс, тсс»; тут она вздрогнула и открыла глаза. Роберт в ужасе отшатнулся от пустоты ее глаз. В них не было ничего живого, это был пристальный взгляд умалишенной, направленный сквозь него, в никуда. Глаза опять закрылись. Дыхание стихло. Он положил руку ей на грудь. Сердце билось.

Ему стало страшно.

— Элспет? — прошептал Роберт в пустоту комнаты. Ответа не было. — Я могу ее забрать? — Молчание.

Хриплый голос произнес его имя в темноте.

— Я тут, Валентина. — Она ничего не ответила. Он пригладил ей волосы. — Сейчас отнесу тебя вниз.

Не открывая глаз, она неловко кивнула, как полусонный ребенок. Он поднял ее с дивана; она попыталась обнять его за шею, но не смогла. Роберт вынес ее на лестницу. Ее тело потяжелело, обрело живую упругость и подвижность.

В своей квартире он снова положил ее на кровать. Вздохнув, она открыла глаза и посмотрела на него. Он склонился над ней. Она выглядела почти нормальной, просто изможденной и слабой. Хотя выражение лица стало другим. Он не мог понять, в чем тут дело. Она вытянула дрожащую от напряжения руку ладонью вверх. Он взял ее руку в свою; ее рука была довольно холодной. Она слегка потянула его: приляг ко мне.

— Подожди минутку, Валентина.

Он взял мобильник и набрал номер Мартина. Услышав гудок, сразу разъединился. После этого Роберт положил телефон и очки на прикроватный столик. Сняв ботинки, он обошел кровать и сел рядом с Валентиной. Она взглянула на него и просветлела: у нее на лице мало-помалу проступала робкая, косая улыбка. Вид у нее был вполне обыденный: лиловое платье, белые чулки. В некоторых местах на теле образовались багровые пятна; постепенно они становились розовыми. Отдававшую голубизной белую кожу стал заливать румянец. Он коснулся пальцами ее щеки. Плоть оказалась податливой, мягкой.

— На что это было похоже?

«Одиноко. Холодно. Безумно тоскливо».

— Я… скучала по тебе, — проскрипел ее голос; она говорила, как кукла чревовещателя, срывающимся, тонким голосом.

— Я тоже по тебе скучал.

Она опять протянула руку. Он лег подле нее, и она повернула к нему лицо. Роберт обнял ее. Она дрожала. Он понял, что она плачет. Это был вполне естественный звук: всхлипывающая в его руках девушка была настолько земной, что причина этих слез легко забылась; утешать ее было в порядке вещей. Отбросив сомнения, Роберт позволил себе поцеловать Валентину в ушко. Плакала она, как ему показалось, очень долго. Потом начала икать; он протянул ей бумажный носовой платок. Она вытерла нос, осушила глаза. Потом бросила платок на пол.