Александр Покровский - Бортовой журнал 3

Оказывается, Зиновьев рассудил так: ему все равно долго не продержаться на воде, так как при аварии он получил серьезную травму головы и чувствовал себя очень плохо, кроме того, он до последнего не хотел покидать невменяемого Мареева.

Он не мог бросить товарища.

Зиновьев держался из последних сил: звенело в ушах, клонило ко сну, ныла рана на рассеченном лбу. Но он решил не покидать отсек.

Марееву становилось все хуже. Он то бился в судорогах, то умолкал, а потом и вовсе затих. Прощупав пульс, Зиновьев убедился, что Мареев скончался. Закрыв его лицо бескозыркой, Зиновьев еще долго оставался с ним. Потом, надев маску дыхательного аппарата, он вошел в торпедный аппарат, а выйдя из него с обратной стороны, обнаружил, что буйреп лежит на дне (один из спасательных катеров случайно винтами обрезал спасательный буек). Но Зиновьев не растерялся и начал, удерживаясь за буйреп и сопротивляясь силе, выталкивающей его, подниматься наверх с соблюдением хоть какого-то режима декомпрессии. Ему пришлось всплывать вниз головой, так как все его тело тянуло наверх, а держаться за буйреп у мусингов он должен был, чтоб не оторвало, двумя руками.

Травмированная голова наливалась кровью, трудно было дышать, но вот наконец он дошел до конца буйрепа, отпустил его и всплыл.

Вот и вся история.

Во всех подробностях она описана Геннадием Дрожжиным в его исследовании «Асы и пропаганда: Мифы подводной войны».

В училище из меня готовили химика.

Вообще-то я считал, что я буду заниматься наукой. Просто она будет такой военной наукой под названием химия.

В школе я химию не любил, я любил математику. До сих пор самый страшный сон: я стою у доски и сдаю математику, и никак не могу ее сдать, потому что ничего не помню. Просыпаешься после этого в ужасе.

Вот такая любовь к математике.

В математике мне было все ясно – во всяком случае, мне так казалось, а вот химия была полна темных пятен: откуда что берется, почему так идет реакция?

Химия – это же область парадокса, и в то же время там все может извернуться, и откроется совершенно ясная картина. Удивительное дело– химия. Таинственный, неявный мир. Там надо обладать интуицией. Менделеев ею обладал. Он мог предчувствовать. Если б он ею не обладал, ему бы никогда не приснилась его таблица.

Коля говорит, что сами законы рынка стали объектом этого рынка.

Теперь можно купить законы.

А я говорю, что меня это не страшит. Подумаешь, рыба поела рыбу, а потом ее тоже съедят.

Все законы всегда разрушаются.

Все законы всегда восстанавливаются.

И еще: хорошо, что люди не бессмертны.

Со смертью приходит восстановление равновесия.

Химические элементы живут и взаимодействуют в пограничном слое. В этом слое живет все живое, в том числе и человек. Недаром все опыты относят к условиям: одна атмосфера и температура 20 градусов по Цельсию. Меняются условия – растет давление и температура – и реакция может идти по-другому, а то и в обратную сторону.

Да, вот еще что: угадывание условий не всегда логично. Например, все полагают, что взорваться вот эта смесь может только при избытке кислорода, а она взрывается при его недостатке. Это не всегда очевидно, так что химик на лодке должен обладать очень хорошей башкой, чтобы успеть сообразить.

Однажды при зарядке батареи на лодке у нас пошел водород. Он всегда идет при зарядке, особенно в самом конце, и это не было для нас неожиданностью, но произошло вот что: при большом выбросе водорода в отсек, чтоб избежать его концентрации в застойных зонах отсека, воздух между отсеками перемешивается. Так снижается концентрация водорода, потому что если этого не делать, то он может взрываться – получаются такие хлопки, довольно громкие, и голубые огоньки, которые летают по воздуху, – неприятная штуковина.

А у меня в системе очистки воздуха этого отсека стояли не совсем обычные фильтры.

Я поставил туда вместо угольных паллади-евые фильтры, так как они очень хорошо при отсечной температуре дожигают угарный газ.

Это очень плохой газ. Выделяется он при окислении любой органики, в том числе и человеком, и его надо превращать в углекислый газ, а то он влияет на самочувствие.

Во втором отсеке, где и шла зарядка аккумуляторной батареи, у меня стояли четыре такие фильтрующие кассеты. В этом отсеке не был предусмотрен штатный фильтр ФМТ-200Г, превращающий угарный газ в углекислый, а угарный газ в атмосфере отсека всегда присутствовал на уровне предельно допустимой концентрации. И вот, чтоб людей не травить зря, я и снарядил те палладиевые фильтры, а они, кроме всего прочего, очень хорошо дожигают водород.

Вахтенный отсека прислонился спиной к крышке фильтра и чуть спину не обжег – так нагрелись эти фильтры. Вахтенный объявил аварийную тревогу.

Когда я во всем разобрался, а соображал и разбирался в ситуации я ровно десять секунд, то доложил в центральный, что опасности нет– просто нагрелись фильтры из-за высокой концентрации водорода, и надо бы перемешать воздух между отсеками, концентрация водорода уменьшится, и фильтры остынут.

Центральный перемешал воздух, и фильтры остыли. На меня все смотрели потом с большим уважением. На лодке ценят только знания и скорость соображения.

Да, служба на подводных лодках – это экстремальное занятие. Это как альпинизм – никто же никого специально не тащит в горы. В горы люди ходят сами. И под воду они тоже лезут сами. Конечно, непросто из всего этого делать рассказы. То есть непросто наделить простое вещество, как говорит Коля, свойствами и качествами парадокса. Рассказ должен быть неожиданным по концентрации языкового материала, языкового качества.

А лодки всегда гибли.

16 июня 1904 года подводная лодка «Дельфин», бензиновая, торпедная, утонула прямо у причальной стенки Балтийского завода в Санкт-Петербурге. Проводилось учебное погружение, и командир, лейтенант Черкасов, не успел задраить верхний рубочный люк.

В те времена конструкция предусматривала стравливание воздуха именно через этот люк.

То есть еще тогда конструктор придумывал что-то, а потом подводники силились это его предначертание исполнить, и только человеческие жертвы заставляли его все переделывать.

В панике один из членов экипажа попытался выбраться через люк и застрял в нем. Продули цистерны, но лодка все равно затонула. Погибли двадцать четыре человека. Выбрались на поверхность двенадцать человек.

Они выбрались из лодки через этот чертов люк.

Виновным был признан, конечно же, командир Черкасов, так несвоевременно его задраивший.

Между прочим, лодка «Дельфин», как уже говорилось, ходила на бензине.