Сергей Литовкин - Наблюдатель

Шансы уйти от преследования были довольно велики, но судьба поставила на пути мотоцикла пост ГАИ. Тормознуть таких ездюков, как Саня в пожарном шлеме и мичман в бульдожьем обличье, было делом чести гаишников. После того, как повелители полосатых жезлов выяснили, что имеют дело с нищим старлеем ВМФ с легкими следами алкогольных воспоминаний и дело пошло уже к тому, чтобы пожелать Хорину счастливого пути, к посту прибыл, все-таки, военный патруль из городка, плавно затормозив около мотоцикла.

– Игра проиграна, – сказал Саня бульдогу и снял шлем. Пес скорчил рожу и беззвучно пошевелил губами, словно повторяя Санину фразу.

***

Узнав о Сашиных злоключениях, с телепросмотра вернулась к нему жена. Тесть, проникнувшись сочувствием, передал молодым во временное пользование свою старенькую «Волгу», на которой Саня периодически «бомбит» по московским проспектам, добывая средства на хлеб насущный и возвращая старые долги. Бульдожек, получив кличку «Бизнес» живет у них на кухне и часто сопровождает хозяина в небезопасных поездках на заработки.

Первая жена мичмана Пряхина – Зоя покинула его, предпочтя ему деятеля, специализирующегося в области нетрадиционной медицины. Поговаривали о каком-то исцелении или, что вероятнее, изгнании из нее недоброго духа. По слухам, она уехала на север, что формально соответствовало действительности, поскольку военный городок находится южнее столицы километров на десять с гаком. Короче, перебралась она к своему экстрасенсу в Москву. Пряхин же вступил в брак вторично с приезжей учительницей младших классов. Во время совместных прогулок по городку, новая жена часто удивляется поведению собак, панически исчезающих при их с Пряхиным приближении. Что-то они чуют, хотя мичман с прежним ремеслом давно порвал. Он теперь без отрыва от службы торгует женской косметикой и галантереей, тщательно скрывая свое скорняжное прошлое. Называет себя коммерсантом. Недавно Хорин расспрашивал его, как эксперта – кинолога, об особенностях бульдожьего отношения к маленьким детям. Видать, в семье ожидается прибавление.

Строгий выговор с Сани сняли уже через полгода…

Редко кому за время военной службы удавалось сталкиваться с возможностью стать военным наблюдателем ООН. Во времена СССР туда подбирали людей совершенно особенных и уникальных. Вот сейчас – на всяких важных постах от члена Совбеза до банковского охранника сидит кто попало, а тогда – с этим было строго. На каждого кандидата в наблюдатели заполнялась специальная бумага – «объективка», в которой черным по белому было отмечено: кто и за что рекомендует человека на ответственную инвалютную работу, чей он родственник, в чем был замешан и как отвертелся. Офицеры, направляемые в ООН, должны были обладать такими противоречивыми и несовместимыми свойствами, что остается только удивляться тому, как этих людей удавалось где-то отыскать. Например, необходимо было хорошо разбираться в военной технике и оперативном искусстве, дабы своевременно информировать Родину обо всех разработках и планах вероятных противников, к которым относились почти все развитые страны земного шара. В то же время, кандидат в наблюдатели не должен был знать почти ничего об отечественных вооружениях, чтоб не выдать военную тайну во время возможных допросов и пыток. Надо было иметь жену и ребенка, оставляемых в Союзе в качестве заложников, но следовало быть равнодушным ко всяким сексуальным радостям во избежание соблазнов и вербовки буржуазными агентами. Устойчивость к алкоголю надо было сочетать с трезвостью. Требовалось знание иностранных языков и умение не болтать лишнего ни на одном из них. Пламенная любовь и преданность Родине должны были сочетаться с холодным цинизмом и партийной принципиальностью. И так, – во всем. Военный наблюдатель ООН от СССР казался суперагентом высшего класса. Поэтому я горд знакомством с одним из них.

Этот мой приятель (назову его Сашей) от имени Организации Объединенных Наций и по указанию Союза ССР некоторое время служил в группе наблюдателей в районе Суэцкого канала. Наблюдали они за арабами и евреями, которые за несколько лет до того закидали канал своими минами, трупами и военной техникой, отстаивая исключительное право на существование в этой зоне только одного народа. Когда противоборствующие стороны разошлись, все-таки, в разные стороны, канал долго чистили всем миром от разной гадости и, наконец, восстановили международное судоходство, за наличием которого и следил уже второй месяц мой межнациональный военный товарищ. Я специально не называю его истинного имени и не описываю внешность, полагая, что по мере выползания России из нынешнего состояния к некоторому самоуважению, обязательно потребуются патриоты – суперагенты, раскрывать которых еще рановато. Надо сказать, что служба у канала моего товарища не слишком тяготила, тем более что ему удавалось тешить свою маленькую слабость (бывает даже у суперменов) – любовь к рыбной ловле. А рыбка в Суэцком канале водилась исключительно обильно, как бы компенсируя своим присутствием длительную заброшенность межокеанской магистрали.

В этот раз Саня собрался в очередной раз заняться рыбалкой, планируя встретить у канала рассвет в утренней африканской прохладе. С вечера он предпринял несколько попыток накопать червей, но безуспешно. Земля была суха и бесплодна, как бетон. Периодически он бросал взгляд на противоположный берег, зелень которого наталкивала на мысль о богатом живностью грунте. Правда, колючая проволока и потускневшие предупредительные таблички вызывали некоторые сомнения в безопасности передвижения по травке. Уже сумерки спустились на землю, когда Саша, нацепив поверх плавок пояс с саперной лопаткой и котелком для червей, поплыл через канал. Он никогда не плавал в парном молоке, но аналогия казалась совершенно явной. Плыть было легко и приятно. Неожиданно над водой послышался легкий гул и шелест и вдалеке появился силуэт сухогруза среднего водоизмещения. Саша, не доплывая до фарватера, завис в воде и решил пропустить транспорт, вяло пошевеливая ногами, как это делает плавниками аквариумная рыбка. По мере приближения судна, на его трубе ясно проступила красная полоса с золотистым серпомолотом.

«Наши!» – метнулась в Саниной голове радостная мысль. Безотчетно он рванул наперерез сухогрузу, лихорадочно подавляя ностальгические воспоминания и смывая встречными потоками мутной воды наворачивающиеся слезы.

– Эй, парни! Привет! – заорал он, размахивая руками, когда до отечественного борта осталось всего с десяток метров.

На судне его заметили и несколько лиц высунулось из иллюминаторов, с мостика и верхней палубы.