Александра Созонова - Полдень Брамы

Вот подул ветер, на небо набежали тучи, и пошел дождь. Не дождь — целый ливень. Он хлещет все сильнее и сильнее. Потоки воды текут по вашим склонам, мутные, перемешанные с почвой, они все упорней и гуще, они сливаются друг с другом, закручиваются водоворотами, они уносят со своего пути все. Вода… Неистовое, бурлящее царство. Оно захватывает вас. Вы стали Водой. Вы уже несетесь вниз, выворачивая по дороге камни, размывая землю, возбужденно, бешено, торопясь… Вы — Вода. Вы сбегаете с холма и течете по равнине, замедляя свой бег, все спокойнее, плавно… Вся муть, которую вы несли с собой, оседает на дне. Вы прозрачны. Вы абсолютно прозрачны. Сквозь вас видно каменистое дно и важно шевелящие плавниками рыбы. Вы текучи. Вы принимаете любые формы. Вода — это движение. Это чувства. Неумолкаемый стук сердца, бег времени, поток эмоций. Вы разливаетесь по равнине все шире и шире. Все большее пространство охватываете вы собой, своей живительной влагой. От ваших прикосновений оживают цветы, травы, плодовые деревья, расцветают пустыни. Вы дарите всех собой, своей жизнью, ибо вы — любовь. Щедрая, неиссякаемая, питающая все живое. Вода — это любовь.

Солнце светит все сильнее, все жарче. Оно иссушает воду, превращает ее пар, и вот — вы сами не замечаете как — вы возноситесь над собой, отрываетесь от земли, преодолевая ее притяжение. Вы уже не влага, но — Воздух. Вам удивительно просторно и свободно. Вы можете лететь в какую угодно сторону, играть, кувыркаться, смеяться. Вы — ветер, парение, легкость. Вы — преодоление тяжести, инертности, косности. Вы неуязвимы. Вас невозможно схватить, удержать, посадить в клетку. Вы — мысль, не знающая преград. Вы — свобода. Вы — Воздух.

Как жарко светит солнце… Ослепительное. Белый пронзительный зрачок в синем глазу неба. Выписывая головокружительные круги, вы засмотрелись на солнце, на огненный слепящий диск, вас повлекло к нему неудержимо… и вы расплавились и сами стали Огнем. Вы — Огонь. Вы брат солнца, и каждой маленькой свечки, и каждой далекой звезды. Вы — негасимое, стройное пламя. Огонь — это дух. Вечно стремящийся ввысь, и только ввысь. Ничто не может отклонить его от вертикали, от устремленности в небо. Огонь — это свет. Ничто не может испачкать его, запятнать, исказить. Огонь — это тепло. Живое тепло вашего сердца. Это внутренний Бог, это бессмертие, это точка сознания, любви и воли Абсолюта. Огонь — это вы. Вы и Огонь — единое.

Теперь вы снова возвращаетесь в себя. Спускаетесь вниз, в этот город, в эту комнату, в это тело, вы здесь и сейчас. Но вы уже не такой, что были прежде. Отныне вы храните в себе все приобретенные свойства четырех стихий. Ваших помощников, ваших братьев, ваших учителей. В вас — надежность, незыблемость, ответственность Земли. В вас ее питающая сила, В вас — подвижность, текучесть, грация воды. В вас — ее любовь и нежность ко всему и всем. В вас — легкость, всеведение, беззаботность Воздуха. В вас — его бесконечная свобода. В вас — дух Огня, плоть Огня, его чистый свет и стройный порыв в высоту.

В вас — все. Вы — Единое…»

Так звучала одна из медитаций, написанных когда-то для Школы. Для Нины, Ольги и Николая, для всей группы славных людей, уставших месить повседневную грязь жизни и вознесших взоры в мир горний. «Медитация четырех стихий». Ныне три сиротливых машинописных листка, так и не прочитанных никем, кроме их автора, валяются в углу комнаты среди черновиков, записных книжек и вороха писем с убористым учительским почерком.

Полупустая, почти без мебели комната на шестнадцатом этаже по-зимнему вымершего, ночного города.

Обитатель ее — один из мириадов… одна из мириадов выдохнутых на заре времен из уст Создателя искр, снежинка в ночном небе, сгусток вибрирующей зяблой тоски. На человеческом плане — усталый бородатый мужчина с жалобным выражением глаз, непечатаемый литератор, брошенный муж, бездетный отец, не обретший жизненной ниши и просвета меж облаков, странник.

Порой, утешая и обманывая себя, он скрипит в ночи пером (шелестит шариковой ручкой), выдумывая что-нибудь вроде новых заповедей блаженства:

«Блаженны одинокие, ибо они подобны звездам небесным.

Блаженны отчаявшиеся, ибо они тихи.

Блаженны падшие, ибо обнимают землю, а она — их.

Блаженны умершие с горя, ибо грустные песни растят душу.

Блаженны самоубившиеся, ибо не убоялись полета.

Блаженны обескровленные, ибо пропускают сквозь себя свет.

Блаженны богооставленные, ибо прорастают, как зерно во тьме.

Изгой и избранный небом — суть едино? Суть едино».

Он много читал, этот усталый отшельник и аутист. Отдельные фразы из мудрых книг выписаны на листочках бумаги и пришпилены булавками к обоям. «БОЯЩИЙСЯ НЕСОВЕРШЕНЕН В ЛЮБВИ». «КАК ПО СТРУНЕ БЕЗДНУ!». «БОГ ЕСТЬ ЛЮБОВЬ». (Эти слова перечеркнуты, и сверху написано: «БОГ ЕСТЬ ВСЕ».) «ВЕТРОМ ОПРОКИНУТОЕ ДЕРЕВО ИМЕЕТ БОЛЬШЕ ВЕТВЕЙ, ЧЕМ КОРНЕЙ». «АТМАН ЕСТЬ БРАХМАН».

На листке побольше нарисована тонкая волнистая линия. Образ волны бытия, берущей начало в бесконечности и впадающей в бесконечность. Вселенская синусоида мерно сменяющих друг друга манвантар и пралай — Дней и Ночей Брамы.

Запредельная мудрость индуизма — исконной религии Рамакришны.

Точка перегиба, место, где пралайя переходит в манвантару, — рассветный миг Брамы. Толчок пробуждения, всплеск сознания, вслед за которым отдохнувшая Вселенная начинает развертываться в новом бытии. Поток божественных вдохновенных вибраций расходится от первоисточника, оживотворяя все на своем пути, преобразуя косное, аморфное, стылое — в стройную, живую, дышащую громаду Космоса.

От восхода до полудня Брамы напор творчества возрастает, воображение не знает устали, многообразие бытия достигает умонепостижимой величины. (Непостижимой даже Божественному Уму.) Каждый побег сущего непрестанно делится, разветвляется в геометрической прогрессии. Раскрываются, трепеща в нетерпении, все новые бутоны с новым запахом, и бабочки — с новым узором на крыльях — спешат на запах и включаются в круговой танец.

Полярности, противоположности, на которых, словно на невидимых осях, держится вся громада Творения, расходятся все дальше от начальной внекачественной точки. Качества приобретают все большую насыщенность, яркость, плотность. Разность потенциалов достигает предельной величины: свет-тьма, логос-хаос, добро-зло, холод-жар, красота-безобразие…

В полдень многообразие приближается к избыточности. Океан бытия — блистающий, яростный, кипящий — вот-вот перехлестнет через край. Еще чуть-чуть, и у Творца Всего, Пресветлого Брамы, не выдержав, поедет крыша…

Недаром так зыбка грань между гением и сумасшедшим.

Многообразие… Переливы красок, и смыслов, и истин. Многоистинный мир Брамы! Его можно объяснить — попытаться обнять рассудком — по-разному, и все модели будут верны лишь в малой степени. Вряд ли самому Творцу под силу охватить все им созданное. (Так писатель не всегда понимает, что же он написал, а живописец порой теряется в коловращении красок и ассоциаций свой картины.)