Александр Покровский - Робинзон. Инструкция по выживанию

– Девки мои вчера не давали мне проходу.

Командир хмыкнул.

– Ладно, дышим пока. Флагманского разместили?

– А куда он денется.

– Вместо компрессоров дали-таки нам флагманского. ВВД в норме?

– В норме.

А вокруг солнце играет на воде.

В пятом отсеке открывается переборочная дверь и в нее лезет из шестого отсека Андрей Вознюшенко, а ему навстречу, расставив руки, Робертсон с завязанными глазами. Андрюха не растерялся, нырнул под руку. За Робертсоном на почтительном расстоянии Кашкин – наблюдает за мучениями Робертсона.

– Тренируетесь? – говорит шепотом Андрюха.

– Ага! – шепчет Кашкин.

– И как?

– Пока никак, но добьем это дело.

И тут из трюма такой крик нечеловеческий: «А-а-а!!!»

Все немедленно в трюм. Но крик шел не совсем из трюма. Он шел с нижней палубы. Там есть такая небольшая выгородка – душевая с предбанником. А рядом с ней – умывальник на четыре соска. В умывальнике стоит доктор с зубной щеткой в руках.

Кашкин:

– Михаил Сергеевич, что стряслось?

– Эт-ти трюмные! – доктор видит командира 3-го дивизиона Андрея Вознюшенко и обращается, в общем-то, к нему. – Вот придут твои трюмные ко мне за таблетками! Я им намажу!

– Да что случилось?

– Случилось? Вот! – доктор открывает кран – там воды нет.

– Ну, цистерну перегружают. Сейчас подадут воду на расход. Мы же только от базы оторвались. Сейчас все наладится.

– Только оторвались, а уже воды нет?

– Михаил Сергеич!

– Я в амбулатории минут двадцать из трубы воду высасывал!

– Так, и что потом?

– А потом я пошел в умывальник!

– Где тоже пытались сосать из трубы!

– Да!

– Не получилось?

– Издеваетесь! Мне из раковины всякая дрянь вылетела и в открытый рот попала!

– А-а. так это же ЦГВ осушалась. Осушалась ЦГВ. Цистерна грязной воды то есть. А когда насос включается, то он так это делает здорово, что вышибает гидрозатвор. Иногда. Вот он и вылетел.

– Мне в рот!

В центральном немедленно узнали, что в рот к доктору по вине трюмных попал целый гидрозатвор сточных вод.

– Иди ты! – сказал мичман Артемов. – А зачем он стоял там с открытым ртом?

– О-о-о! – пропел командир БЧ-5 и потянулся в кресле. – Полное хлебло! Североморец! Не води.

– Хватит болтать! – сказал старпом. – Почему вода до сих пор не на расходе? Артемов!

– Уже бегу!

Кашкин входит в каюту к Сове и видит такую картину: Сова, сняв штаны, голой задницей в проход стоит на койке в позе прачки.

Сова, не меняя позы:

– А где старпом?

– Старпом? Не знаю. А что такое, Николай Николаевич?

– Старпом позвонил и сказал, что он идет меня наказать. Я так уже минут десять стою. Жду!

– А за что?

Сова медленно переворачивается, садится, натягивая штаны.

– Из-за доктора. Кто доктора обидел?

– Так это ж не мы! Это ж трюмные!

– Сказал: сейчас приду и надаю вам всем по жопе! Я готовлю жопу, а он не идет!

Сова смотрит хитренько:

– Ладно! Что там происходит на свете белом?

– Боевая готовность два подводная, третьей смене заступить.

– А-а. ладно. Значит, можно спать дальше?

Сова укладывается в койку с видимым удовольствием.

– Увидишь старпома, скажи ему, что моя жопа его не дождалась.

Сова засыпает.

Робертсон с Кашкиным стоят в отсеке. Мимо них неторопливо проходит кот.

– А это откуда? – спрашивает изумленный Робертсон.

– А это Васька, наш корабельный кот.

– И чего он, действительно на подводной лодке живет?

– Конечно. Ваську притащили на лодку маленьким котенком. А теперь он – вон какой котище. Васька автономки не пропускает. Он на контрольном выходе может сутками спать, но теперь – служба. Васька вышел на службу.

– Как это?

– Все из-за крыс. Крысы на лодках до последнего времени не жили, а потом – мутация, наверное, произошла – просто заполонили. Что только не делали – ничего не помогает. Вот народ и начал таскать на лодку котов. Васька прижился. Маленький был. Сначала крысы за ним гонялись – хотели съесть, а потом Васька вырос и теперь он их ежедневно давит. Васька в авторитете. Он даже на доклад командиров боевых частей и служб сегодня явится. Ровно в семнадцать ноль-ноль. Вот увидишь.

– Чудеса.

Доклад командиров боевых частей и служб в центральном посту. Командир в кресле, командиры боевых частей стоят вокруг.

– Сегодня первый день плаванья, товарищи командиры, пока говорить, конечно, не о чем.

В этот момент перед командиром появляется Васька и выкладывает перед ним убитую крысу.

– Вот, товарищи! – говорит командир. – Вот от кого я вижу ежедневную отдачу! Что ни день – то крыса. Молодец, Васька!

Васька щурится от удовольствия.

– Робертсон! – зовет Сова. Сова стоит на проходной палубе пятого отсека.

– Я!

– Заступаешь дублером вахтенного офицера.

– Есть!

Робертсон подходит к Сове. Тот смотрит на него испытующе – вроде Сове еще чего-то надо. Потом Сова подходит к телефону и набирает центральный:

– Есть! Центральный!

– Кто?

– Вахтенный инженер-механик капитан третьего ранга Баллонов!

– Бал-л-лончик!

– Кто это?

– Это я!

– Кто это «я»?

– Смерть твоя! – говорит Сова и вешает трубку. На лице его выражение полного удовлетворения – это то, чего так ему не хватало. Потом он возвращается к Робертсону, который все еще стоит рядом.

– Ну? На чем мы остановились?

– На том, что я заступаю дублером вахтенного офицера.

– А-а-а. Ну так полный вперед! Чего ждем? С Кашкиным, во вторую смену!

– Есть!

Робертсон в центральном посту. На рулях – рулевой; вахтенный инженер-механик – на «каштане»; Артхюха – на своем пульте управления общекорабельными системами; вахтенный боевого информационного поста (БИПа) – у своей ЭВМ; на вахтенном журнале центрального – мичман Нестеренко; в центре – кресло командира, там старпом.

Кашкин знакомит его со всеми. Все ему кивают. Ну, со старпомом он его не знакомит – тут знакомить нечего.

– Вы лучше пройдитесь по отсекам, проверьте несение ходовой вахты, – говорит старпом, не отрывая взгляда от своего журнала боевой подготовки, – это полезней будет.

– Пошли, Робертсон, – говорит Кашкин, – пройдемся по отсекам. Мы в первом! – говорит Кашкин вахтенному инженер-механику.

– Есть! – говорит тот, и они спускаются вниз по трапу.

Ныряя через переборочные двери, Кашкин и Робертсон оказываются в первом отсеке.

– Вот, Робертсон, смотри, – говорит Кашкин, – мы в первом отсеке. Это отсек живучести. А почему? А потому что из него, чуть чего, подводник может выбраться через специальный люк – он наверху, на торпедной палубе – и через торпедные аппараты. А еще здесь есть аварийно-спасательные устройства – буй, который отдается для обозначения места затонувшей подводной лодки. Но тонуть эта лодка, сам понимаешь, должна на глубине, удобной для спасения – примерно метров в триста. Вот если над тобой триста метров, Робертсон, то тебя еще можно будет отсюда достать.