Анна Берсенева - Ответный темперамент

– Вы же ветеринар.

– А каких это людей, по-вашему, мне следует любить? Человечество довольно разнообразно. Да и животный мир тоже.

Ольга поняла, что сказала глупость, даже пошлость. В присутствии этого немногословного человека глупость и пошлость каким-то непонятным образом становились очевидны сразу. Его взгляд словно бы высвечивал их, вернее, просвечивал – как рентген.

– Я сказала глупость, – честно призналась она. – Знаете, я, пожалуй, заберу Агнессу прямо сейчас. Ну, родит же она, наверное, и без специалиста. Все-таки она кошка, должна же природа ее беречь.

– Ничего чрезмерно глупого я от вас пока не слышал, – сказал он. – И что это я вас ни с того ни с сего взялся поучать? Я к этому совершенно не склонен, честное слово. Пейте лучше чай. Все равно кошке вашей я уже капельницу поставил. Вы же сказали, что подождете, так что теперь и придется вам ждать, пока капельница закончится. Кстати, природа ничего кошке не должна. Но в общем-то она здорова, не беспокойтесь. Только лучше ее стерилизовать: вряд ли у нее будут в дальнейшем живые котята.

– Вы так говорите, как будто она свинья и я добиваюсь от нее приплода, – пожала плечами Ольга. – Не будет, ну и не надо.

– Просто вы предположили, что кошка якобы переживает из-за рождения мертвого котенка, вот я и подумал, что вам присущ дамский антропоморфизм. И что вы теперь займетесь лечением кошки от бесплодия.

Деревенский ветеринар, вскользь упоминающий об антропоморфизме, выглядел так же экзотически, как деревенский страус. Правда, он ведь ничего о себе и не сказал, кроме имени. Работает ли он в деревне, живет ли здесь на даче – неизвестно.

– Я привезла к вам кошку, потому что ей было плохо и мне было ее жалко, – сердито сказала Ольга. – При чем здесь антропоморфизм, да еще дамский?

И тут этот странный ветеринар улыбнулся уже не коротко и сухо, а совсем по-человечески.

– Не сердитесь, – попросил он. – Я совсем не хочу вас обидеть, но почему-то все время говорю вам гадости. Это из-за отвратительного настроения. У меня было отвратительное настроение, когда я сюда приехал, и тут вы появились… Извините!

– Ничего. – Улыбка у него была такая, что Ольга тоже улыбнулась. – У меня тоже было отвратительное настроение, когда я к вам приехала. Из-за Агнессы и вообще. Хорошо, что я вас застала.

– Вы меня случайно застали. Я здесь бываю в месяц раз, а то и реже.

– Но ведь мама, мне кажется, Агнессу к вам часто привозила, – удивилась Ольга.

– Раза три. Как ни странно, каждый раз я случайно оказывался здесь, и она меня заставала. Вот как вы сегодня.

– А я подумала, что вы здесь живете, – сказала Ольга. – Не потому, что я детектив, а просто по книгам, – поспешно пояснила она. – Здесь у вас много книг.

– Да вот, начал их сюда перевозить, а потом как-то не сложилось. Ну и решил: пусть уж здесь и остаются, не все ли равно?

Уточнять, что означает эта странная фраза, Ольге показалось неудобным. Хотя это было ей почему-то интересно. Он вообще показался ей интересным: за сорок с лишним лет своей жизни она научилась чувствовать в людях содержательность. Насколько этому вообще можно научиться.

– Так как здоровье вашей мамы? – спросил он таким тоном, каким говорят, чтобы переменить тему.

– Спасибо, – кивнула Ольга. – Согласно возрасту. Может, даже получше, чем бывает в ее возрасте. Она сейчас во Франции, у сестры.

– Мне показалось, что ей лет семьдесят. И что для своего возраста она выглядит неплохо.

– Ей восемьдесят два.

– В таком случае она выглядит просто безупречно. Пойду посмотрю, как там у вашей Агнессы дела.

Он ушел. Это было как-то… жалко.

«Скучно мне без него, что ли? – Ольга удивилась. Ведь они не разговаривали ни о чем особенно интересном. Так, о том о сем. – Это, наверное, оттого, что совсем я за лето без людей одичала», – решила она.

Он вернулся только через пятнадцать минут. Все время, пока его не было, Ольга смотрела на большие настенные часы.

– Ну вот и все, – сказал он. – Роды у вашей Агнессы благополучно закончились, и она спит.

– Спасибо, Герман, – сказала Ольга, вставая. – Скажите, пожалуйста, а…

– Нисколько вы мне не должны. Я здесь не практикую. Сказал же, вы меня случайно застали.

– А где вы практикуете?

– Вот адрес. – Он протянул ей визитную карточку. – Можете привозить свою мимозу.

– Она вообще-то с мамой живет, – сказала Ольга. – Здесь рядом, в Тавельцеве.

– Вы сейчас туда? – спросил он.

– Да.

– На велосипеде?

– Ну да, – кивнула она.

– Уже темно.

Тут только Ольга заметила, что за окном и правда сгустилась тьма. Дождь снова стучал по оконной раме. Одинокая дорога среди полей представилась ей, и она даже испугалась немного.

– Да, – сказала она. – Я еще не успела к этому привыкнуть.

– К чему?

– Что уже почти осень. Надо возвращаться в Москву. Очень не хочется.

– Вы так любите деревенскую жизнь?

– Да нет. Хотя с возрастом я ее все-таки полюбила, это в молодости она была мне безразлична. Но дело не столько в любви к деревенской жизни, сколько…

– Знаете что, – довольно бесцеремонно перебил он, – давайте я вас провожу. Отвез бы, но я без машины. А мотоцикл сейчас кошке вряд ли понравится.

– Но как же вы нас собираетесь провожать? – удивилась Ольга.

– Да пройдусь вместе с вами до Тавельцева. А велосипед в поводу поведем. Вы же беспокоитесь, что кошку на ухабах растрясет, правда?

Он смешно сказал про велосипед – «в поводу», как про коня. Ольга улыбнулась.

– Правда, – кивнула она. – Беспокоюсь. Это тоже антропоморфизм?

– Нет, это правильно. Проселок в самом деле ухабистый. Но до Тавельцева ведь недалеко – дойдем.

Дождь стучал по капюшону брезентового плаща так громко, что Ольга боялась не расслышать, если ее спутник о чем-нибудь спросит. Но он молчал.

Они шли по обе стороны велосипеда, который он вел за руль. Ольга держала переноску со спящей Агнессой, накрытую таким же брезентовым плащом, какой Герман дал и ей. Кроме плаща, он дал ей резиновые сапоги. А ее кроссовки были привязаны к багажнику – все равно ведь мокрые.

Ольга тоже молчала. От такого их общего молчания она не чувствовала неловкости, и ей казалось, что он не чувствует неловкости тоже.

– А почему вы не хотите возвращаться в Москву? – вдруг спросил он.

Несмотря на шум капель, Ольга сразу расслышала вопрос. Она даже подумала, что его голос каким-то образом совпадает со звуком дождевых капель. Но это была мысль не из разумных, конечно.

– Мне не хочется жить с людьми, – сказала она.

Она произнесла это и удивилась. Она впервые называла вслух причину, это казалось ей глупым и неловким. Но вот назвала же почему-то.

– Вы не похожи на мизантропа, – заметил он.