Шань Са - Императрица

Но и самый могущественный из мужчин не в силах обуздать женщин, обуреваемых жаждой материнства и зачарованных блеском высокого положения. Десять тысяч женщин Бокового двора — все равно что десять тысяч цветов, отчаянно грезящих о весне. Заботливо посаженные в кадки или грубо высеянные на пустыре, цветы чахнут от страстного ожидания и беспросветности вечной зимы. Простуда, лихорадка, головная боль, расстройство желудка способны свести в могилу женщину, чье сердце износилось от обманутых надежд. В Боковом дворе не было седых старух. Через Северные ворота каждый день выносили умерших. Где-то далеко от укреплений Столицы, на кладбище императорских Наложниц, спят девочки-подростки, так ничего и не увидевшие в жизни, а вместе с ними — зрелые женщины, познавшие, увы, слишком много печалей.

В Боковом дворе извилистые тропинки, подобные бесконечно длинным шелковым нитям, сплетались в гигантскую паутину, и наши павильоны в ней напоминали мертвых насекомых. Но уцелевшие обитательницы этих павильонов все еще уповали на чудо. Девушки княжеского рода, дочери знати и простолюдинки — все теряли здесь имена, различаясь только по рангу. Я была Одаренной By, самозванкой в царстве богов, камешком на блюде прекрасных жемчужин. Но и я робко надеялась попасть на императорское ложе, познать милость Сына Неба. Женщины вокруг меня двигались в медленном танце. Посадка головы, томные движения… Как они походили на змей, зачарованных одним заклинателем!

Девушки шептались, что государь любит толстую с двойным подбородком. И я приходила в отчаяние от своей худобы. Все соперничали в великолепии украшений и платьев, стараясь выставить напоказ что-нибудь «этакое». Деньги, лихорадочно вытребованные у семьи, тратились горстями. А у меня драгоценности отняли братья, думая купить себе более высокое положение. Мне же они не посылали ничего. Когда Мать отправляла несколько монет, я понимала, что она опять тайком продала одну из своих буддистских реликвий, ибо никаких других ценных вещей у нее не осталось. Над этими политыми слезами деньгами я тоже рыдала. Ну и как их потратить на булавки?

Пришла зима, и в Боковом дворе выпал первый снег. На карнизах крыш появились сосульки, а на припорошенной снегом земле — птичьи следы. Это пробудило мою задремавшую ненадолго энергию. В то время нам как раз предложили заняться какими-нибудь физическими упражнениями. Скинув теплую накидку, закатав рукава и обувшись в монгольские сапоги, я выскочила на снег. Моя сила и нескрываемое удовольствие от того, что я делаю, поразили наставника. Он предложил мне заниматься стрельбой из лука, как это предлагалось тем, кто хотел сопровождать господина на охоте.

Все пережитые страдания позабылись, как только я села на коня, клейменного в императорских конюшнях. На площадке для стрельбы, очищенной от снега, я пустила скакуна в галоп с той же страстью, как умирающий от жажды бросается к воображаемой реке. Ветер сек мою щеку, а вид открытого неба подхлестывал мысли. Быстрота коня избавила меня от мелких переживаний, я почувствовала, как во мне вновь просыпается гордость. Вдалеке от толпы женщин, раскрашенных лиц и жеманных улыбок я опять отыскала дарующее силы одиночество, свой полет к небесам.

К концу года я получила полагающиеся по рангу одеяния. За неимением Императрицы Дамы [7] То есть Дамы императорской семьи, супруги князей и высших сановников (примеч. автора). внешних и внутренних покоев повела пасть ниц перед государем и пожелать ему долгих лет здоровья Прелестнейшая Супруга. Дворцовые правила требовали, чтобы мы семенили как можно медленнее и потупив глаза. По рангу я оказалась довольно далеко от трона, а потому, сгибаясь в большом поклоне, сумела на миг увидеть темное пятно, а над ним полукружие лица под сверкающим венцом.

По возвращении в Боковой двор нам сказали, что Император, пожелав увидеть своих новых наложниц, выберет день, чтобы нас принять. Известие вызвало во дворце «Небесного Дыхания» лихорадочный восторг. Вскоре Главный распорядитель сообщил, что нас вызывает повелитель. Накануне церемонии представления я глаз не могла сомкнуть. Несмотря на то, что с полудня до вечера скакала галопом и расстреляла два колчана по двенадцать стрел, никакой усталости я не чувствовала. Умиротворения, впрочем, тоже. Тысячу раз я обдумывала свою походку, одеяние и готовила ответы на случай, если государь соблаговолит задать мне какой-нибудь вопрос. Тысячу раз представляла свою радость, если окажусь счастливой избранницей. Мать позабудет обо всех бедах и нищете. Отныне больше никто не посмеет ее унижать. Став любимой наложницей Императора и обретя более высокий ранг, я попрошу дозволения, чтобы Мать навестила меня вместе с Младшей Сестрой. А когда я произведу на свет мальчика, дитя Сына Неба, бабушка новорожденного князя получит дворец с толпой слуг. На ложе я напомню государю, что Отец был одним из первых сторонников династии, соратником Божественного Императора-Прародителя, и умолю дать ему посмертно титул Великого Господина первого ранга.

Тщетно пыталась успокоить я это кипение надежд. Чем язвительнее я высмеивала столь заоблачные грезы, тем отчаяннее становилось мое желание завоевать расположение того, о ком мечтают все десять тысяч обитательниц Бокового двора. Нет, я не хотела ни привилегий, ни милостей, ни славы. Я была равнодушна к золоту, жемчугу, великолепным дворцам. Мне нужно было только одно: чтобы государь спас меня от медленного погружения в это болото женского мирка, от судьбы, обрекавшей меня зачахнуть и умереть в безмолвии. Пусть он станет моей свободой, ослепительной звездой, озарившей мое чело, тем совершенным созданием, к коему устремятся энергия, пыл, преданность — все, что только есть во мне самого лучшего и чистого.

Сын Неба — герой. Он тринадцать лет сражался против враждебных кланов. Благодаря его блистательным победам Император-Прародитель сумел свергнуть правителя Яня и основать нашу династию Тан. По всей Империи народ поет песни о том, как сражался наш государь. Недавно во время набега восточных тюрков стоило ему издать воинский клич — и вождь разбойников покорился. Я представляла могучего воина с волевым подбородком и широким лбом. Мысленно мне удавалось сочетать внушающий трепет взгляд с медлительными движениями, звучным голосом и длинной холеной бородой. Я не знала, что мне предстоит делать, оказавшись на императорском ложе. Говорили, что как будто бы надо позволить, чтобы он меня раздел. Но достанет ли у меня духу выдержать взгляд, обративший в бегство монголов? И какое удовольствие я получу, когда моего тела коснется рука, обезглавившая тысячи людей?