Алексей Санаев - Уругуру

– Нет, уверяю вас! Здесь не было никакого одурманивания... Они знают будущее и понимают языки зверей и птиц. Они могут летать! Могут убить человека так, что никто и никогда не догадается о его насильственной смерти. Простите меня, Жан-Мари, но уголовный кодекс здесь не очень-то действует...

– Это я уже заметил, – сообщил Брезе. – Ну да ладно, устроим мы им этот танец масок. Потом проведем ночь, а наутро уйдем дальше по маршруту, думаю, здесь нам ловить будет уже нечего.

Я промолчал, пристально поглядев на Жана-Мари. Мне-то было ясно – в эту последнюю ночь ему как раз будет что ловить...

Во время приготовлений мы не выходили из дома, чувствуя себя на осадном положении. Быстро стемнело. Мы в который раз поужинали рисом с мясным соусом, избегать которого после этой экспедиции я поклялся до конца жизни, и отправились спать. Мне показалось, что той ночью нас стерегли несколько человек: во всяком случае, до утра во дворе дома не стихали шум шагов и тихие разговоры местных. Нас заперли в доме на какой-то засов, и хотя птица Балако снова тревожила наш слух, а Жан-Мари вздыхал и ворочался, никакого проявления инициативы с его стороны я, к счастью, не заметил.

Тот день в Номбори запомнится мне надолго – это был последний более или менее спокойный день нашего пребывания в Стране догонов. Ночью все мы не выспались, так как по понятным причинам опасались за жизнь друг друга, но наутро мы чувствовали себя бодро, и мрачное предсказание Жана-Мари о том, что рис с соусом был последней трапезой в нашей жизни, к счастью, не сбылось.

Все утро из соседних деревень несли туши свиней, бочки с дурно пахнущим пивом, над которым роем носились мухи, и калебасы с овощами. Все это тушилось, жарилось и кипятилось на бесчисленных кострах, запылавших в каждом дворе. Все это, вместе взятое, напоминало пожар Москвы 1812 года. Деловитые жители, в отличие от вчерашней истерики, которая прекратилась только глубокой ночью, больше не кричали и даже не особенно разговаривали друг с другом – все были заняты делом. Даже, как всегда, торопливые приветственные возгласы «Сео! – На сео!» почти не доносились с улицы.

К нам в дом постоянно забегал Малик с очередными вестями от жрецов, которые руководили процессом. К обеду резчики закончили изготовление маски умершего вождя, а в четыре часа дня, когда удлинились тени и солнце перестало палить так нещадно, нас провели под конвоем на главную площадь, чтобы увидеть танец масок.

Это зрелище, ради которого, безусловно, стоило приехать в Страну догонов. Их знаменитый танец масок – одно из самых ярких впечатлений от здешних мест, и многие туристы приезжают сюда именно для того, чтобы, открыв рты, изумленно наблюдать за ритуалом, которому, наверно, исполнилась уже не одна тысяча лет. Мало кто знает, что туристам догоны никогда не показывают настоящих масок. Те, что продаются в местных деревнях и что используются танцорами для плясок по заказу туристических групп в разрешенных для посещения деревнях, – это подделки, вырезанные наспех молодыми догонами для ублажения европейского глаза. Настоящие, древние ритуальные маски многими поколениями жрецов хранятся в пещерах на плато и надежно укрыты ими даже от взора местных жителей.

Самая главная маска носит имя канага и имеет в длину около десяти метров. Каждые шестьдесят лет, когда заканчивается священный календарный цикл догонов, новую маску вырезают всей страной для общего величайшего праздника Сиги, причем ближайший состоится теперь только в 2027 году. В главной пещере, куда не удавалось проникнуть еще ни одному европейцу, таких масок, по рассказам догонов, лежит ровно одиннадцать, и самые старые из них представляют собой лишь истлевшие, бесформенные куски дерева. Умножьте одиннадцать на шестьдесят – и вы получите четырнадцатый век, как раз то время, когда, согласно легенде, догоны появились на плато. История и миф настолько переплелись здесь, в Стране догонов, что отделить одно от другого уже невозможно.

Танец масок начался всеобщим молчанием – площадь была пуста. Потом с одного конца поляны неожиданно раздалась барабанная дробь – двое здоровых догонов отрабатывали сопровождение. На поляну, в другом конце которой темно-синей толпой встали бородатые жрецы в конических шляпах пигири, неторопливо вышли главные герои – человек двадцать танцоров, на каждом из которых была надета деревянная маска. Амани, как знаток культурных традиций своего народа, вполголоса комментировала нам происходящее, в то время как Жан-Мари, вооруженный фотокамерой, больше похожей на ручной гранатомет, фиксировал происходящее для последующего анализа.

Большинство масок имитировали священных для догонов животных, которые, по преданию, в свое время помогли им в их великом походе к обретению новой родины. Здесь были маски собаки, которая охраняет поселения, антилопы, мясо которой спасает от голода в период засухи, зайца, который тоже запомнился догонам чем-то позитивным, хотя я так и не понял чем именно. Зайцев было целых два. Корова, коза, священный крокодил – никто не был забыт виртуозными резчиками. Затем на сцене появились четыре человека на высоченных ходулях, в масках с длинными крючковатыми носами – священные птицы Балако, крики которых мы с таким постоянством слышали после полуночи. Птицы прислонились к высокой скале и тоже ожидали команды. Брезе щелкал фотоаппаратом с удвоенной энергией.

Меня же более всего заинтересовали два других вида масок: на одной из них я увидел вырезанную из дерева фигуру человека на корточках с поднятыми вверх руками.

– Он изображает теллема, – пояснила сидевшая рядом на камне Амани, которую я нетерпеливо и не совсем корректно ткнул локтем в бок. – Он и танцевать будет так же, на полусогнутых ногах.

– Я не пойму, – шепотом отозвался я, – а почему теллемы должны ходить на полусогнутых?

– Я не знаю, это такая традиция.

– Ух ты! – Я вдруг увидел еще одну интереснейшую маску.

Длинная и узкая резная доска, вся в изгибах, поднималась от головы танцора на несколько метров, так что было сложно понять, как ему удается удерживать на своей голове столько древесины.

– А это священный змей Лебе собственной персоной, не так ли? – осведомился Оливье, и Амани кивнула:

– Настоящая маска Лебе, та самая канага , достигает в длину десяти метров. Но ее не надевают на лицо, а носят на руках несколько человек во время церемоний праздника Сиги.

Когда маски расположились на площадке, по периметру вдоль скалы, барабаны неожиданно затихли.

– Вот сейчас, – взволнованно прошептала Амани, склонившись к моему уху. – Сейчас им будет давать указания «вождь масок», специальный человек из семьи, где по наследству передается традиция руководства танцами и специальный язык масок .