Лев Сокольников - Прогулки с бесом, или Gott mit uns!

— А нужно ли?

— Вопрос "провокационный", а посему не рассматривается. Продолжай углубляться в житие Кузьмы Петровича:

1940 год. Прибалтика. "Работал" в Латвии. Проведение многих успешных операций против "антисоветских элементов". Депортации. "Чистки".

1941. Всё летит к чёртовой матери и нужно без оглядки уносить ноги из Прибалтики!

— … и остальное, что было на ногах…

— … дорогим из уносимого была жопа?

— Она… Кузя дураком не был.

— Был "направлен партией" в знакомые места Латвии "для организации партизанского движения и на подъём населения на борьбу с врагом".

В организации "борьбы местного населения с захватчиками" не учитывался пустяк: на "товарища страны советов" латыши вдоволь насмотрелись, а какими могли быть пришельцы с Запада — предстояло увидеть. Была и разница: по этносу пришлые с Запада латыша всегда были ближе, и кто мог оказаться хуже — выяснение было впереди. Как ни грустно и обидно признавать, но захватчики с запада были терпимее восточных. Задача Кузи заключалась в "ведении разъяснительной работы в среде латышских трудящихся". Тех, а кто отказывался "разъясняться" и упорствовал в заблуждениях" — ликвидировать. Последнее занятие Кузя хорошо освоил…

Бес не дал пояснений об этническом составе отряда под руководством Кузьмы: сколько было латышей, и насколько им можно было доверять? Были это новые "красные латышские стрелки", вроде тех, кто после переворота 17 года утверждали в России "власть советов", или иного сорта? Спали они и видели Латвию свободную от лапердосовых? Сколько в отряде было латышей, каков процент? Кто держал "верхушку" в отряде? — на все эти вопросы Кузя мог ответить в любой время суток и без запинки:

— Я!

— Помнишь фильм о борьбе с "лесными братьями" в послевоенное время? С теми, кто полных десять лет после победы над фашистами, скрывался по лесам и до последнего брата сражался с "кузьмичами"?

— Помню, да, был такой фильм. Героический, патриотический, "победный". Направленный, рекламный, хвалебный. А есть хотя бы один фильм, где показано, как "лесные братья" работникам МГБ "сала под шкуру" залили? Хотя бы один раз разнесли в пух и прах доблестные отряды НКВД?

— Совсем спятил!? Кто такой фильм стал бы делать!? Равносильно тому, как если бы кто-то из тогдашних кинодеятелей явился в органы и заявил:

— Спрячьте меня по пятьдесят восьмой статье в славном городе Магадане, а иначе фильм сделаю и покажу, какие вы хреновые вояки! — Я и говорю: "лесных братьев" всё же одолели, извели полностью, под корень, но с памятью латышей лапердосовы ничего поделать не могли! Это и худо!

1945-й:

"Майскими, короткими ночами

Отгремев, закончились бои…"

— Да прекрасная, мелодичная, правдивая песня до слов: "мы тебе колхозом дом построим…"

— Сегодня эти слова следует затирать "писком" потому, что нынешние слушатели после обещания "построить дом" начинают ругаться отборным русским матом. "Колхозом" дома не ставили. Не до роскоши было, впору выжить. Особенно в областях, по коим война четырежды прокатилась…

— … может, "дважды"? — поправил врага.

— … прошлась колёсами вооружений двух армий. Плохо с арифметикой и памятью. Считай: отходящая на восток армия не церемонилась с вами: "ах, простите, мы ваш огородик вытоптали"!? А пришлые с вами так разговаривали? Нет. Какой счёт? Не "два" ли? Это пробежка войны в одну сторону. А потом была обратная с названием "освобождение". Сколько в итоге?

— "Четыре"…Бесяра, это мои подсчёты, ты их воруешь! Это я когда-то такой "расклад" углядел!

— Разве пишем не вместе? Какие могут быть счёты?

Кузьма Петрович не считал себя слабоумным, знал, с кем имеет дело, и крепко усомнился в словах задушевной песни: "мы тебе колхозом дом поставим". Не поверил. И правильно поступил: жильё победители получили только через шестьдесят лет после "великой победы". Жильё получали с большим упором чиновников на местах. О каком "жилье" тогда было речь вести? О "жилье метр на два", мимо которого ещё никто не прошёл? "Хороша ложка к обеду", а когда за восемьдесят перевалило — о ином "жилье" думать приходится.

А тогда Кузьма "мыслями раскинулся": "не я один "герой", всех мужиков в герои записывать нужно, все воевали" — и остался в Риге: какая никакая — а заграница, пусть и "советская"! К тому времени его "малая родина" так скукожилась за годы "борьбы с врагами", что разглядеть в ней что-то родное и близкое на то время "не представлялось возможным". Остаться в Риге было единственным и правильным решением. Его "малая родина" в европейском городе Риге сравнивалась как "земля и небо". За "верную службу отечеству" ему подарили чужую собственность: квартиру с обстановкой. Тогда так было заведено.

Рига мигом разглядела в Кузе ухватки свинопаса, но что она могла сказать "герою"? Все ваши зарубежные несчастья проистекают от непонимания: вы везде хотите быть неизменными. Не знающий языка латышей и "прЫнципиально" не желающий его знать, Кузя был твёрдо уверен: "это пусть они изучают русский, это я их освободил и спас!"

Ах, как всё было прекрасно в 45-м! У-р-я-я-а-а! Всё чужое — моё! За всё заплачено чужими жизнями, но об этом лучше не помнить… Нет, один день в году можно всплакнуть о погибших, им что, они выдержат, как и прежде, но в остальные дни выяснять кто, за чьи интересы и как был убит — не нужно… Нежелательно

Кто помнил в победные дни собственную пословицу "с чужого коня посреди грязи слезешь"? Тогда многим казалось, что древняя мудрость их не касается и впредь не никогда не коснётся. Нет её, умерла старушка! Если бы и нашелся сумасшедший "пророк" с глупыми предсказаниями "о конях и грязи", то его бы немедленно упрятали по 58 статье со всеми пунктами и параграфами на полные десять лет "без права переписки"! И если бы кто-то другой в сорок пятом, и опять явно ненормальный, заявил, что через шесть десятков лет после "великой победы" громко и в лицо назовут Кузю "оккупантом" — то и такой "товарищ" долго бы не задержался в видимом мире. Чему удивляться! — "бомбил" бес — какие у Кузи на груди медальки до сего дня висят? С "чеканными профилями" наиподлейших правителей России! Он до сего дня гордится наградами с профилями палачей, и пока такое с ним творится — ни о каком примирении речи быть не может. То же самое, как если бы сегодня какой-нибудь состарившийся "герр оберст" Вермахта, при полном параде, предложил "мир и дружбу" бабке из спалённой им деревни. Бабка простит "герру", но оберсту — никогда! Почему вы хотите, чтобы латыши были добрее вашей бабки?

К старшему брату Кузи, Гришке, потомки тамбовских крестьян сегодня могут предъявить не меньший счёт за когда-то убитых родичей и показать "герою" "пеньковый галстук" и кусок мыла! И что делать лапердосовым в Риге!?