Лев Сокольников - Саркофаг

Зачем Южному Уралу "гидро" и "теплоцентрали"? Почему нет, и не предвидятся, в тех местах тысячи тысяч ветряков? Имея такие бесконечные ветра круглый год, казахи могли бы снабжать электричеством всю Азию!

И немного фантазии: если на степных просторах нет лесов, то, может, стоит "засеять" ветряками степь? Они будут сдерживать бесконечные степные ветры с громадной пользой! А если так, то, возможно, и сила бесконечных казахских ветров уменьшится? Будет похожа на "мятый" пар, что вылетает из рабочих цилиндров паровоза? Масса ветряков, используя ветер, может изменить и климат?

Старческая фантазия, не более.

Пульман загнали в тупик. Я его помню и до сего дня: дверь вагона смотрела на дом барачной архитектуры, но из кирпича. Барак, сляпанный из дешёвого материала, всегда будет бараком, но сложите тот же барак из красного кирпича — это будет хороший дом.

Кирпичный дом барачного образца смотрел окнами на наш пульман. Многие дома железнодорожного посёлка смотрели окнами на свою кормилицу — железную дорогу. Тупиковая ветка, на которую загнали наш пульман, была проложена чуть дальше от основных путей, и в пространстве между тупиковой веткой и основными путями стояло ещё одно строение размером меньше, чем барак из кирпича и с вывеской: "ПТО". В домик входили и выходили люди, там работал какой-то агрегат, и что-то шипело воздухом. Что могли значить эти три буквы на железной дороге — этого я тогда не знал. Совсем недалёко от домика с вывеской "ПТО" возвышалась водонапорная башня также из красного кирпича. Нужно сказать, что посёлок, где закончилось путешествие коллаборациониста "с чадами", был построен давно, во времена "периода расцвета культа личности". Станция строилась в одно время с металлургическим гигантом Урала. Металлургии нужен был коксующийся уголь, углерод для "реакции восстановлении железа" о которой я, по прибытии на конечную точку путешествия, пока ещё ничего не знал. О химических процессах, творящихся в чёрной металлургии, малое представление я получил на уроках химии в седьмом классе. Но это потом.

А сейчас — тупик, и в пульмановский вагон. Совсем близко, днём и ночью, проходят составы с углём: комбинат, что в ста километрах от станции, требует коксующийся уголь для домен. Что доменный процесс непрерывен — и этого я ещё не знал. Сегодня могу сказать так: для всякой местности требуется своя "специализация". Я был "обстрелян" войной, и не плохо, но в мирной жизни станционного городка мне ещё только предстояло разбираться.

Станция имела приличный вокзал. Для чего? Ни приезжающих, ни отъезжающих, коим нужен был бы двухэтажный и шикарный вокзал, в посёлке не было. Поезд подходит, пассажир высаживается на шикарный перрон, видит приличное здание вокзала и доволен местом…до того момента, пока не выйдет во мрак ночи и в непролазную грязь, что начинается прямо за вокзалом. Это, конечно, если он надумает приехать сюда в сентябре-октябре месяце. В ноябре его очарование может продолжиться и после вокзального перрона: морозы "южного" Урала делают октябрьскую грязь "твердью".

Вдоль путей, на расстоянии трех сотен метров от полотна, стоят дома трёх сортов: сорт первый "сталинские", трёхэтажные, кирпичные, в три подъезда — пять штук. Стоят квадратом на приличном расстоянии друг от друга. С канализацией, водопроводом и электричеством. "Центр" посёлка. "Центром" его можно считать только в глухом Урале на границе с безбрежными казахскими степями. Почему так? Да потому, что весь комфорт прекрасных домов портился всё той же непролазной грязью, что приходила в городок два раза в году: весной и осенью. Вечная наша ложка говна в бочке мёда по всей "стране победившего социализма" Но "социализм" имел все основания огрызнуться:

— Дороги, или их полное отсутствие, извиняюсь, получены от "проклятого прошлого"

Но я неправ: о каких дорогах вести речь в посёлке железнодорожников, который строился в военное время!? Идёт страшная и жестокая война, нужно очень быстро построить железную дорогу, что связала бы залежи казахстанского угля с домнами, выплавляющими "металл победы"… О каких дорогах может идти речь!? Потом, потом, после победы займёмся дорогами и улучшением жизни! А сейчас — "все силы на бесперебойное перемещение нужных для победы грузов по стальным магистралям тыла"! — никто, разумеется, не задумывался в то время о том, что наше могучее и великое "потом" помечено математическим символом "бесконечности"

Несколько "сталинских" домов посёлка дополнялись сараями для скотины. Вполне приличный кирпичный и оштукатуренный дом — и во дворе жильцы построили деревянные сарай для кормилиц. Моё знакомство с языком местных жителей началось с точного названия мест пребывания личного крупного рогатого скота: "стайка"

Были и "конфликты" со сверстниками: мой говор жителя Средней полосы России с нажимом на "А" вначале никак не хотел ими принимать, но их "О" я принял с интересом и удовольствием. Ч один был "акающий" и переделать большую часть мальчишечьей компании с "О" на "А" у меня бы не получилось.

Сегодня могу сказать такое: тринадцать лет проживания на "окающем" Урале мой "акающий" язык сделали правильным. "Нейтральным"

Что добавить к первому дню проживания на новом месте? Немного: к концу дня я успел основательно исследовать окраины тупика. Много значил прошлый опыт! Я прекрасно ориентировался на местности, хотя и блудить по такому "прозрачному" городку было большим грехом. Затосковал от увиденной "пейзажной" бедности? После родного монастыря и города? Или после польского города Люблина? После "цивилизации"? Нет! До сего времени не могу понять, почему и отчего на меня не навалилась "ностальжи" по любимому и родному монастырю! Никак не могу объяснить и того, почему с любовью и интересом принял в сознание новое место проживания. Мало того: и до сего времени люблю место неофициальной ссылки нашего семейства. Это была станция на Южном Урале, но мог быть нашему семейству и Полярный Урал! Как и почему мы его миновали — как об это теперь узнать?

Но на 47 год там не было проложено ни единого километра "стальных магистралей", возможно, поэтому отца туда и не сослали. Почему такое не произошло — до сего времени остаётся самым удивительным и необъяснимым явлением в моей жизни. И ещё: не могу понять, почему невзрачный посёлок железнодорожников стал для меня самым прекрасным местом? На сегодня только ленивый не пишет о местах на Земле, обладающих особыми свойствами. Такие места условились называть "аномальными зонами", и каждая такая "аномалия" чем-то отличается от другой: в одной замедляется ход времени, в другой — не проходят радиоволны, третья, оказавшимся в ней людям, показывает удивительные картины их прошлого и будущего. Станционный посёлок, где закончил свой бег наш пульмановский вагон, оказалась лично для меня таковой "зоной": скромной, маленькой, запомнившейся навсегда и навсегда любимой. Когда я сегодня начинаю одаривать любовью места своего прошлого проживания, то эта станция первой получает самый большой кусок моей любви. Почему так?