Жоржи Амаду - Жизнь

Она была еще жива, потому что медленно пошевелилась и, подтянув колени к подбородку, устроилась, как в утробе матери. Она выглядела нелепо, впрочем, как и всегда. Макабеа отступала с боем, но жаждала объятий. Она обнимала себя, предвкушая сладостное ничто. Макабеа была проклята и не знала этого. Она хваталась за ниточку сознания и мысленно повторяла без остановки: я есть, я существую. Но кем она была, она не знала. Она стала искать в самом дальнем и темном уголке своего существа дыхание жизни, которое даровал ей Господь.

Тогда — лежа на мокром асфальте — она испытала наивысшую радость, потому что родилась для объятий смерти. В этой книге смерть — мой любимый персонаж. Скажет ли Макабеа «прощай» самой себе? Думаю, что она не умрет, ведь она так хочет жить. В ее позе была какая-то чувственность. Может быть, потому, что агония похожа на оргазм? Дело в том, что выражение ее лица было похоже на гримасу желания. Все неизбежное когда-нибудь произойдет, и если Макабеа не умрет сейчас, то когда-нибудь все равно умрет, как и все мы, простите за такое напоминание, лично я терпеть не могу провидцев.

Сладостное желание, вызывающее дрожь, ледяное и резкое, словно любовное. Может быть, это милость, которую вы называете Божьей? Да? Если она умрет, то в момент смерти превратится из девушки в женщину. Нет, это не смерть, не этого я хочу для моей героини, это всего лишь дорожно-транспортное происшествие без смертельного исхода. Ее желание выжить было похоже на другое желание, которого она не знала, так как была невинной, но о котором интуитивно догадывалась, потому что родилась женщиной. Судьба женщины — быть женщиной.

Тут Макабеа произнесла фразу, которую никто не понял. Произнесла четко и внятно:

— А как же будущее.

Была ли это тоска по будущему? Я слышу древнюю музыку этих слов, да, это так. В этот самый миг Макабеа почувствовала сильный приступ тошноты, ее чуть не вырвало, и она хотела, чтобы ее вырвало чем-нибудь нематериальным, светящимся. Например, тысячеконечной звездой.

Но я вижу совсем другое и это меня пугает. Вижу, что ее вырвало кровью, сильный спазм, одна стенка желудка коснулась другой: победа! А в это время — в это время внезапный предсмертный крик чайки, прожорливый орел, поднявший в воздух молодую овцу, пушистый кот, разрывающий на части грязную крысу — живое пожирает живое. И ты, Брут?!

Да, именно так я хочу объявить о смерти Макабеи. Победил Принцип Тьмы. Конец.

Какой же была правда моей Макабеи? Хватит искать правду, ее больше нет, что было, то прошло. Спрашиваю: а что есть? Отвечаю: ничего.

Но не оплакивайте мертвых: они знают, что делают. Я был в стране мертвых, и после пережитого черного ужаса возродился во всепрощении. Я невиновен! Не терзайте меня! Я не продаюсь! Увы мне, все пропало, это моя вина! Пусть мне вымоют руки и ноги, а потом — потом умастят благовонным миром. Ах, как хочется радости. Я заставляю себя хохотать во все горло. Но, неизвестно почему, не могу. Смерть — это встреча с самим собой. Распростертая на земле, мертвая, Макабеа была огромна, как дохлая лошадь. Лучше всего вообще не умирать, потому что смерть — это незавершенность, она лишает меня законченности, к которой я так стремлюсь.

Макабеа убила меня.

Наконец-то она освободилась и от себя и от нас. Не бойтесь, смерть — мгновение, оно быстро проходит, я точно знаю, потому что умер вместе с этой девушкой. Простите мне эту смерть. Я не мог избежать ее. Но вдруг меня сотрясает приступ возмущения, и я изо всей силы кричу: это избиение голубок!!! Жизнь — это роскошь.

Ладно, проехали.

Мертва, звенят колокола, но звука нет. Теперь я понимаю, в чем суть этой истории. Она в неизбежности, что несет в себе едва слышный колокольный звон. В величии каждого из нас.

Тишина.

Если когда-нибудь Бог сойдет на землю, наступит великая тишина. Тишина такая, что даже думы не думаются.

Ну, как на ваш взгляд, финал получился достаточно грандиозным? Умирая, она превратилась в воздух. Или в энергию? Не знаю. Она умерла в одно мгновение. Мгновение — это тот промежуток времени, в который шина автомобиля, идущего на большой скорости, касается земли, а потом не касается ее, а потом снова касается. И т. д., и т. д., и т. д. В сущности, она не покидала расстроенной музыкальной шкатулки.

Я спрашиваю вас:

— Сколько весит луч?

А сейчас — сейчас мне остается только закурить сигару и идти домой. Боже мой, только сейчас я вспомнил, что люди смертны. Но я — я тоже?

Нельзя забывать, что сейчас пора клубники.

Да.