Станислав Стратиев - Недолго светило солнце

Долгими ночами Хоросанов с ненавистью смотрел на шкаф, от бессилия у старика опускались руки. Спрос на певчих птиц необъяснимо упал. И тогда Хоросанов предпринял решительный шаг – стал разводить в шкафу кроликов. Кроликов он продавал институту. Сам Хоросанов переехал в зимний сад, который пустовал.

Там он и жил, как цветок, среди пиявок, певчих птиц и экзотических рыбок. Потому и получил прозвище „цветок Хоросанов".

Такой была история Хоросанова, которую Сашко вкратце рассказал Тане, пока вел ее по мрачному коридору. Шлепающие звуки, издаваемые прыгающими кроликами, отдалились, глухо звучала мелодия граммофона. Вдруг прямо перед ними зазвенел велосипедный звонок. Они прижались к стенке, и в полумраке, держа в зубах печенье, мимо них важно проехал на новом „Балкане" мальчишка лет шести-семи.

– Почему не включаешь фару? – крикнул вслед ему Сашко.

– Цецо украл, – ответил мальчишка и исчез. Время было послеобеденное, большинство обитателей дома находилось еще на работе, они возвращались только вечером. Отдаленно звякал звонок велосипеда, видно, уже на лестнице, потом звонок совсем заглох – мальчишка выехал на улицу.

В полумраке коридора Сашко обнял Таню и погладил по волосам. Она повернула к нему лицо – в прищуренных глазах отразился слабый свет, губы ее вздрагивали. Сашко склонился к ним.

Когда он целовал ее, она почувствовала, что в коридоре кто-то стоит и наблюдает за ними. Она легонько оттолкнула его.

– Что с тобой? – Сашко удивленно посмотрел на нее.

Потом проследил за ее взглядом и увидел у окна молодую женщину.

– Нужно заказать ключ, – со вздохом сказал он. – Без этого не обойтись. В такой момент…

Таня ничего не понимала.

– Очень извиняюсь, – молодая женщина подошла к ним, получилось как-то неудобно… но я не знала, как поступить…

– Ладно, чего там оправдываться, – сказал Сашко. – Мы уже привыкли. Как ваши дела?

– Сам знаешь как… – женщина виновато улыбнулась. – Мне в самом деле неудобно, я понимаю, что ты занят… но никого больше нет, все на работе, боюсь, как бы он не рассердился…

– Я сейчас приду, – сказал Сашко.

– И девушка может заказать, – сказала женщина. – Даже еще лучше. Если, конечно, хочет. Чтобы не оставлять ее одну…

Сашко посмотрел на Таню.

– Давай закажем себе по ключу, – сказал он. – Дело пяти минут.

Таня пожала плечами.

На лице женщины появилась виноватая улыбка. Она засуетилась и повела их за собой.

У бая [1]Климента, отца молодой женщины, когда-то была своя мастерская по изготовлению ключей. Находилась она на тихой улочке, на окраине города. Ее снесли давно, вместе с другими домами. С тех пор прошло много лет. Бай Климент уже ничего не помнил, память ослабела. Он забыл своих сыновей, жену, помнил только Жанну, свою дочь. Увидев жену, он всякий раз думал, что это женщина из домоуправления, которая ходит по квартирам и собирает плату за воду.

В его усталом мозгу воспоминания о прошлой жизни постепенно поблекли, время стерло из памяти лица людей, он забыл детство, забыл войну, бомбежки и горящие дома, забыл друзей и мать, детей и свою долгую жизнь. Осталась только Жанна.

И ключи.

Каждый день он вставал в шесть утра и собирался на работу в мастерскую, которой не существовало уже двадцать пять лет. Одевшись, он подходил к двери.

– Ты куда? – спрашивала Жанна. – Сегодня же воскресенье. Ты что, забыл? В воскресенье никто не работает…

– Тьфу ты, – говорил бай Климент. – Что-то я стал забывчив.

И оставался дома.

Но время от времени он становился беспокойным и восклицал: „Как же так, ведь вчера было воскресенье?"

Тогда Жанна вела его в чуланчик, где на маленьком столе были привинчены тиски, разложены напильники и латунные заготовки. Кто-нибудь из соседей приходил и заказывал ключ.

Они вошли в чуланчик. За столом, заваленном ключами и напильниками, сидел бай Климент. На нем был старый рабочий халат. Очки сидели на кончике носа, лоб прорезали глубокие морщины. Он сосредоточенно выпиливал ключ, осторожно сдувал золотистые опилки.

Жанна сунула им в руки по ключу и сказала:

– Папа! К тебе клиенты!..

Бай Климент поднял голову, сквозь стекла очков посмотрел на них – взгляд был ясный и светлый, как у ребенка.

– Одну минуточку, – сказал он. – Только закончу этот. Вчера заказали, сейчас должны за ним прийти.

Он закончил последний зубец, сравнил с образцом новый ключ и довольный отложил его в сторону.

– Ключ, говоришь, нужен? – старик повернулся к Сашко, и лицо его осветилось доброй улыбкой. – Сейчас посмотрим. Ну-ка, молодой человек, что там у вас? Давайте.

Сашко протянул ключ.

– Если можете, сделайте два, – сказал он. – Я их часто теряю.

– Конечно, могу. Бай Климент все может.

Он порылся в ящике стола, нашел заготовку, зажал ее вместе с образцом в тисках и стал пилить.

– Твоя жена? – кивнул он в сторону Тани.

– Жена, – подтвердил Сашко. – Мы получили квартиру. Теперь вот ключи нужны.

– Поздравляю, будьте счастливы, – сказал старик. Теперь у вас есть все – молодость, квартира. Чего еще желать? Жена у тебя очень красивая.

Таня стояла, закусив губу.

Бай Климент, улыбаясь, делал ключи. Солнце отражалось в стеклах его очков, в воздухе летали золотые пылинки…

– Вот тебе ключ, жена, – сказал Сашко и поцеловал Таню. – Поздравляю с новосельем.

Комнату заливал солнечный свет, на потолке играли тени, в углу, у кафельной печи с пожелтевшими от времени плитками, стояла кровать, покрытая пледом, а у окна – другая, с металлическими спинками вишневого цвета и нарисованными на них и стершимися от времени лебедями. На швейной машинке „Зингер" грудой были навалены книги. Книги были и на буфете, в котором поблескивали дешевые стаканы. Под тяжестью книг прогнулись и три полки сколоченной из досок и покрашенной в коричневый цвет этажерки. Обшарпанный шкаф с резными дверцами стоял против окна. На нем громоздилось два пыльных чемодана, на стене висел коврик мягких приглушенных тонов…

Таня горько улыбнулась и взяла ключ.

– Только женой твоей я не стану, – сказала она.

– Почему не станешь? – не понял Сашко. В этот момент он вешал ключ на шею. – Как это не станешь? Разве я тебе больше не нравлюсь?.. Теперь у нас и ключи есть.

По лицу Тани пробежала тень, в уголках губ залегла скорбная складка.

– Потому что я люблю тебя, – серьезно сказала она. Сашко засмеялся. Он не обратил внимания на ее слова. Повесил на шею ключ и подошел к ней. Комнату заливало яркое солнце…

Губы ее были сухие и горячие, плечи податливые. Он целовал ее, а она глядела на него затуманенным взором, потом закрыла глаза…

– Господи! – раздался вдруг где-то совсем рядом сиплый старческий голос. – Зачем так наказываешь, господи, за какие грехи, уже шестьдесят лет?