Грэм Грин - Брайтонский леденец

– Ха-ха, – засмеялся старик, – вам очко. Вот это мне по сердцу. Вы наверх или вниз?

– Наверх. Под самую крышу.

– «Картер и Гэллоуэй». Солидная фирма. Скажите им, что это я вас послал.

– А как вас зовут?

– Мойн. Чарли Мойн. Я вас здесь уже видел раньше.

– Не может этого быть.

– Значит, где-нибудь в другом месте. Никогда не забываю женщину с хорошей фигурой. Скажите им, что вы от Мойна. Сделают в срочном порядке.

– Почему здесь нет лифта?

– Старомодные люди. Я и сам старомодный. Я видел вас в Эпсоме.

– Возможно.

– Я всегда замечаю интересных женщин. Пригласил бы вас выпить за углом бутылочку шипучего, если бы эти попрошайки не выманили у меня последнюю пятерку, с которой я вышел из дома. Хотел пойти поставить парочку на одну лошадь. Но сначала должен зайти домой. А пока я хожу, выплата снизится. Вот увидите. Вы, наверно, не сможете меня выручить? Два фунта, меня зовут Чарли Мойн.

Воспаленные глаза смотрели на нее без надежды, даже равнодушно и небрежно; пуговицы желтого жилета приподнимались в такт стуку его старого сердца.

– Вот могу дать вам фунт, – сказала Айда, – бегите быстрее.

– Ужасно мило с вашей стороны. Дайте мне вашу карточку. Сегодня же вечером пришлю вам чек.

– У меня нет карточки, – ответила Айда.

– Я тоже не взял с собой. Ну, ничего. Меня зовут Чарли Мойн. Связаться можно через Картера и Гэллоуэя. Меня здесь все знают.

– Ну, так все в порядке, – сказала Айда. – Мы еще увидимся. Мне надо идти наверх.

– Обопритесь на меня. – Он помог ей подняться. – Скажите им, что вы от Мойна. Сделают срочно.

Она посмотрела назад, на поворот лестницы. Он засовывал фунтовую бумажку в карман жилета, поглаживая усы, кончики которых еще золотились, как пальцы курильщиков сигарет. Бедный старикашка, он никак не надеялся получить столько, подумала Айда, глядя, как он спускается по лестнице, беззаботный, несмотря на вечную нужду.

На верхней площадке было всего две двери. Она открыла ту, на которой была надпись «Стол справок». Здесь, без сомнения, и обитала Молли Пинк. В маленькой комнатке, едва ли больше чулана и швабр, она сидела возле газовой горелки и сосала конфетку. Когда Айда вошла, на нее зашипел чайник. Одутловатое прыщавое лицо безмолвно повернулось к ней.

– Извините, – сказала Айда.

– Хозяев нет.

– Мне надо поговорить с вами.

Рот слегка приоткрылся, кусок конфеты повернулся на языке, чайник засвистел.

– Со мной?

– Да, – ответила Айда. – Смотрите-ка. Чайник убежит. Вы и есть Молли Пинк?

– Хотите чашку чая?

Стены каморки от пола до потолка были уставлены папками. Сквозь не мытое много лет, маленькое, запыленное окошко, как отражение в зеркале, виднелись другие здания с тем же расположением окон. В разорванной паутине висела мертвая муха.

– Не люблю чай, – ответила Айда.

– Тем лучше. У меня всего одна чашка, – заметила Молли, заваривая чай в толстом коричневом чайнике с отбитым носиком.

– Один мой приятель по имени Мойн… – начала Айда.

– Ах, он! – протянула Молли. – Мы как раз выставили его.

К ее машинке был прислонен открытый журнал «Женщина и красота», и глаза ее постоянно возвращались к нему.

– Выставили?

– Выставили. Он приходил к хозяевам. Пытался к ним подлизаться.

– Видел он их?

– Они ушли. Хотите конфетку?

– Вредно для фигуры, – ответила Айда.

– А я зато не завтракаю.

Над головой Молли Айда видела наклейки на папках: «Рента 1-6 Мад-лейн», «Рента Уэйнидж Истейт, Бэлэм», «Рента…». От них веяло высокомерным богатством, собственностью…

– Я пришла к вам, – сказала Айда, – потому что вы встречались с одним моим приятелем.

– Садитесь, – предложила Молли, – это стул для клиентов. На нем удобнее. Мистер Мойн… какой он приятель!

– Не Мойн. Некто по имени Хейл.

– Не хочу я больше связываться с этим делом. Вы бы видели хозяев. Они просто взбесились. Им пришлось отпустить меня на целый день из-за этого дознания. На следующий день они заставили меня работать допоздна.

– Так что же произошло?

– Что произошло? Хозяева просто ужас как обозлились.

– Меня интересует Фред… Хейл.

– Я с ним, собственно говоря, и не знакома.

– А этот мужчина, про которого вы сказали на дознании, что он подошел…

– Это был не мужчина. Парнишка. Он знал мистера Хейла.

– Но в газете написано…

– О, это мистер Хейл сказал, что он его не знает. Я это и повторила. Они меня ни о чем и не спрашивали. Только поинтересовались, не было ли чего странного в его поведении. Ну, в нем не было ничего, что могло бы показаться странным. Он просто был напуган, вот и все. К нам сюда много таких приходит.

– Но вы им об этом не сказали?

– Здесь, нет ничего особенного. Я сразу догадалась, в чем тут дело. Он был должен деньги этому парнишке. У нас здесь таких много бывает. Вроде Чарли Мойна.

– Он был напуган, правда? Бедняга Фред.

– Он сказал: «Я не Фред», да еще как резко. Но, по-моему, он был совершенно нормальный. И моя подруга говорит то же.

– А какой был этот парнишка из себя?

– Ну, обыкновенный парнишка.

– Высокий?

– Не особенно.

– Блондин?

– Не сказала бы.

– Каких лет?

– Приблизительно моих, кажется.

– А сколько вам?

– Восемнадцать, – ответила Молли, вызывающе глядя поверх пишущей машинки и кипящего чайника и продолжая сосать конфету.

– Просил денег?

– У него не было времени просить денег.

– А больше вы ничего не заметили?

– Мистер Хейл очень хотел, чтобы я пошла с ним. Но я не смогла, ведь со мной была подруга.

– Спасибо, – сказала Айда, – все-таки я кое-что узнала.

– Вы сыщик?

– О нет. Я просто его приятельница.

Здесь действительно было что-то не так, теперь она в этом убедилась. Она опять вспомнила, как он нервничал в такси, и, шагая в лучах вечернего солнца по Холборну к своему жилью за Рассел-сквер, она снова подумала о том, как он протянул ей десять шиллингов, прежде чем отпустил ее в туалет. Он был настоящий джентльмен; возможно, это были его последние несколько шиллингов, а эти люди – этот парень – требовали с него деньги. Может быть, он тоже был разорившийся бедняк, вроде Чарли Мойна, и теперь, когда лицо его уже начало расплываться у нее в памяти, она невольно наделяла его некоторыми чертами Чарли Мойна, во всяком случае, его воспаленными глазами. Галантные джентльмены, щедрые джентльмены, настоящие джентльмены. В холле «Империала» со стен свисали напыщенные рекламы, солнце бросало отлогие лучи сквозь ветви платанов, и колокольчик звонил и звонил, призывая к чаю, в каком-то пансионе на Корэм-стрит.

«Попробую-ка я столик, – подумала Айда, – и тогда уж буду знать».

Когда она добралась до дома, в передней лежало письмо – открытка с изображением Брайтонского мола. Если бы я была суеверной, подумала она, если бы я была суеверной… Она перевернула открытку. Это писал всего лишь Фил Коркери, который просил ее приехать. Каждый год она получала такую же открытку из Истборна, из Гастингса, а однажды получила из Абернстуита. Но она ни разу не поехала. Он был не из тех, кому ей хотелось бы подавать надежды. Слишком уж тихий. Таких она не считала мужчинами.