Грэм Грин - Брайтонский леденец

Она сверкнула на него большими загоревшимися глазами.

– Ну конечно, – созналась она, – я и не отрицаю, это… увлекательно. – Ей действительно было жаль, что все уже подходит к концу. – А что тут дурного? Просто мне нравится делать добро, вот и все.

В нем возникло неясное чувство протеста.

– Ну и согрешить ты тоже не прочь.

Она улыбнулась ему с огромной нежностью, но мысли ее были где-то очень далеко.

– Ну и что же. Это ведь не грех. И никому не приносит вреда. Это ведь не убийство.

– Священники утверждают, что это грех.

– Священники! – презрительно воскликнула она. – Но даже католики в это не верят! Иначе эта девочка ни за что не жила бы с ним теперь… Можешь мне поверить, я всего повидала на белом свете. И людей я знаю.

Пристальный взгляд Айды снова устремился на Роз.

– Ты же не хочешь, чтобы я отдала ему на расправу эту девчурку? Конечно, она злит меня, дурочка этакая, но такого она не заслуживает.

– Откуда ты знаешь, что она не хочет, чтобы ее отдали в его власть?

– Не будешь же ты мне доказывать, что ей хочется умереть? Никому не хочется. Нет, нет… Я не отступлюсь, пока она не будет в безопасности… Закажи-ка мне еще пива.

Далеко за Западным молом видны были огни Уординга – признак плохой погоды; постепенно нарастал прилив, гигантский белый вал набегал в темноте на молы все ближе к берегу. Слышно было, как он бьет о сваи, словно кулак боксера по тренировочному мячу, готовясь нанести удар по человеческой челюсти. Слегка подвыпившая Айда Арнольд начала вспоминать всех тех людей, которым она когда-то помогла: вытащила из моря мужчину, когда была еще совсем молоденькая, дала денег слепому нищему, вовремя сказала доброе слово отчаявшейся школьнице на Стрэнде.

– У бедняги Спайсера тоже было такое желание, – сказал Дэллоу, – он мечтал купить где-нибудь небольшой бар. – Он хлопнул Джуди по ляжке и добавил: – Как насчет того, чтобы и мы с тобой осели где-нибудь вместе с этими ребятишками? – И продолжал: – Могу себе это представить. В какой-нибудь деревушке. На шоссе, где проезжают туристические автобусы: «Великий Северный путь». Остановитесь у нас… Думаю, со временем денег будет не меньше… – Он прервал свои разглагольствования и обратился к Малышу: – Чего это ты? Выпей! Теперь уж не о чем тревожиться.

Малыш бросил взгляд поверх пустых столиков на другой конец кафе, туда, где сидела эта женщина… Какая она упорная. Вот так же он видел однажды, как среди нор, вырытых в меловом холме, хорек вцепился в горло зайцу. Правда, тот заяц все равно спасся. Да и у него теперь нет причин ее бояться.

– Деревня… Не много я знаю о деревне, – сказал он равнодушно.

– Полезно для здоровья, – ответил Дэллоу, – доживешь со своей хозяюшкой до восьмидесяти.

– Осталось больше шестидесяти лет, – сказал Малыш. – Долгий срок.

За головой этой женщины брайтонские фонари, словно бусы, тянулись к Уордингу. Последние лучи заката все ниже скользили по небу, тяжелые синие тучи нависали над «Гранд-Отелем», «Метрополем», «Космополитеном», над башенками и куполами. Шестьдесят лет! Это звучало как пророчество – беспросветное будущее, бесконечный кошмар.

– Вы, парочка, – воскликнул Дэллоу, – что это на вас обоих нашло?

Это было то самое кафе, где все они собрались после смерти Фреда – Спайсер, Дэллоу и Кьюбит. Конечно, Дэллоу прав – они в безопасности: Спайсер мертв, Друитта убрали с дороги, а Кьюбит бог знает где (его-то никогда не заманить в суд свидетелем, слишком хорошо он знает, что его повесят, очень уж большую роль играл он во всем этом, да и в 1923 году его уже сажали в тюрьму). А Роз – его жена. Полная безопасность, насколько это вообще мыслимо с женщинами… Они благополучно выскочили из этой игры… все-таки выскочили. У него еще… Дэллоу и в этом прав… впереди шестьдесят лет. Мысли его опять растеклись в разные стороны: субботние ночи, затем роды, ребенок, привычка и ненависть. Он взглянул поверх столиков – смех той женщины был словно крушение всяких надежд.

– Как здесь душно, – сказал Малыш, – хорошо бы подышать воздухом. – Он медленно повернулся к Роз. – Пойдем, пройдемся, – предложил он.

На пути от столика к двери он нашел нужную мысль среди вороха остальных и, когда они вышли на подветренную сторону мола, прокричал ей:

– Мне лучше убраться отсюда.

Он положил ей руку на плечо и с предательской нежностью повел ее под застекленный навес. Со стороны Франции набегали волны, с глухим шумом разбиваясь у их ног. Малышом вдруг овладела отчаянная решимость, как в тот момент, когда он увидел Спайсера, склонившегося над своим чемоданом, или когда Кьюбит выпрашивал у него в коридоре деньги. Отделенные от них стеклянной витриной, Дэллоу и Джуди сидели над своими стаканами; вот к чему сводится первая неделя шестидесяти лет – общение, чувственный трепет, тяжелый сон, пробуждение рядом с кем-то. Среди безлюдной, наполненной шумами темноты в уме Малыша пронеслось все его будущее. Это было похоже на автомат: опустишь пенни – и зажигается свет, открывается дверка, начинают двигаться фигурки.

С притворной теплотой он сказал:

– Вот здесь мы встретились в тот вечер, помнишь?

– Да, – ответила она, со страхом глядя на него.

– Слушай, зачем они-то нам нужны? – сказал он. – Давай сядем в машину и поедем… – Он внимательно посмотрел на нее. – За город.

– Холодно.

– В машине не будет холодно. – Он опустил ее руку и добавил: – Ну конечно… если ты не хочешь ехать… я и один поеду.

– А куда?

– Я же сказал тебе. За город, – ответил он с нарочитой небрежностью.

Малыш вынул из кармана пенни и сунул его в ближайший автомат. Затем, не глядя, выбрал ручку и дернул за нее; и тут же с шумом начали вылетать пакетики с фруктовой жевательной резинкой: лимонная, грейпфрутовая, ликерная – это был выигрыш.

– У меня легкая рука, – усмехнулся он.

– Что-нибудь случилось? – спросила Роз.

– Ты ведь видела ее? – ответил он. – Поверь мне, она и не думает отстать от нас. Однажды за городом у дороги я видел хорька… – Малыш обернулся, свет одного из фонарей мола упал на его лицо – в глазах был блеск, оживление. Он продолжал: – Я собираюсь проехаться, а ты оставайся, если хочешь.

– Я тоже поеду, – возразила она.

– Можешь не ехать.

– Нет, поеду.

У тира Малыш остановился. На него нашло озорное настроение.

– Который час? – спросил он у хозяина тира.

– Ты сам прекрасно знаешь, сколько сейчас времени. Я тебе и раньше говорил, что не стану впутываться…

– Ладно, не лезь в бутылку, – оборвал его Малыш. – Дай мне ружье.

Он поднял ружье, уверенно прицелился в «яблочко», затем умышленно сдвинул дуло и выстрелил. «Он был чем-то взволнован», – так скажет на следствии свидетель, промелькнуло у него в голове.