Катажина Грохоля - Сердце в гипсе

Я примерила, сидело как влитое. Я не собиралась его покупать, но Тося меня убедила, что в другой раз буду специально искать и ничего лучше не найду, и к тому же у меня день рождения. Себе же она выбрала две блузочки, на которые мне пришлось ей добавить. В магазине мужской одежды не было ничего интересного, кроме потрясного блейзера цвета спелой сливы, но Тосе он был велик, а Адам не любит слив.

Мы вернулись домой усталые, но довольные. На вокзале купили у русских настоящий военный бинокль. Адасик должен был обрадоваться — пусть это и не практичный подарок, зато приятная безделица для души.

Тося, унося свои покупки наверх, заметила:

— Ну, что я тебе говорила? Достаточно только войти в магазин, и идеи сами приходят в голову!

Счета за квартиру оплачу из денег, которые получу за договорные работы.

В итоге «наш» день рождения вылился в чудесный праздник. Мы выставили на окно колонки, Адам купил в гипермаркете факелы, сад наполнился теплым гостеприимным светом. Кое-какие соцветия тыквы уж пуза-тились плодами, и все выглядело, как в хорошем фильме, ей-богу. А мой Адась, не обращая внимания на присутствие моей собственной дочери, танцевал, прижав меня крепко, под звездами, и все было так, как и должно быть испокон веков, всегда. Наконец-то!

Позвонила Аля. Ей срочно позарез понадобились деньги, у нее заболела мать, и она была в безвыходном положении. Я поехала в Варшаву, взяла в банке эти злополучные десять тысяч и отдала. Может, Адам не бросится сию же минуту покупать компьютер. У Шимона каникулы. Тося уехала с Эксом. Одна! Йоля как пить дать обрадовалась, знаю это из своего жизненного опыта. Ее благоверный сказал, что ему необходим отдых. Я бегом вернулась домой и села за компьютер.

Если не платить за телефон, то я сэкономлю сто сорок злотых. Если не платить за свет — еще двести двадцать. Деньги на оплату этих квитанций мы держим в ящике стола на кухне. Надо думать, сразу телефон и свет не отключат. А это уже триста шестьдесят. В редакции я должна получить по крайней мере восемьсот двадцать по этим идиотским договорным работам, за сверхнормативные письма — двести тридцать пять, а если пойдет статья, которую мне пришлось править всю прошлую ночь, то, возможно, шеф мне заплатит за нее триста злотых. Ну никак не набираются эти десять тысяч. Отецможет две одолжить. Мало. Мне не выпутаться. Не могу ничего сказать Адаму — это я знаю абсолютно точно. Я не вставала от компьютера девять часов подряд.

Ренькин муж искал кого-нибудь, кто бы вносил данные на дискеты. Зашел вчера после обеда, поинтересовался, может, какая-нибудь машинистка в редакции хочет подработать. Хочет, еще как. Он не догадался, что это я. Если успею к среде, заработаю еще триста двадцать, и это «чистыми», без налогов. Мало.

Когда Адам заснул, я встала и включила компьютер, собираясь выполнить заказ Артура. Цифры прыгали перед глазами. В три часа надо было закончить, а то я слишком часто начала ошибаться. Вдруг услышала — хлопнула дверь — и подскочила на стуле. Передо мной возник Адам; не очнувшийся от сна, он тер глаза.

— Ты в своем ли уме? Я улыбнулась:

— Не могла уснуть. На меня снизошло вдохновение.

Выключила компьютер и вмиг заснула.

Необходимо все хорошо продумать. И не допустить, чтобы Адаму на глаза попались выписки с банковских счетов.

Ну и в довершение всего сам Адасик сказал мне:

— Ты должна что-то с собой сделать!

Я издала стон, это было подобно приказу взглянуть на небо. А ну-ка попробуйте задрать голову вверх, когда что-то вступило в шею! Абсолютно невыполнимо. Не пойму, почему из всех, кого я знаю, только у меня что-то не так с этой шеей. Может, потому, что я часами сижу за компьютером вместо того, чтобы, например, играть в теннис. Ежедневно. Независимо от времени года. Разумеется, я бы и сама предпочла погонять мячик на корте, а не маяться перед экраном! Утешаю себя тем, что у других еще хуже. Вот, к примеру, моя приятельница из соседней редакции. Их начальник стер им все игры в компьютере. Неужели главному редактору больше нечем заняться?

Адасик отправил меня к врачу. Ну и, само собой, выяснилось, что у меня дегенеративные позвонки. Сначала мужчины-дегенераты, а потом дегенеративные позвонки.

Адам вчера приехал с книжкой весьма поучительного свойства на тему позвоночника. Жирным шрифтом, черным по белому на обложке значилось: «Ключ к здоровому позвоночнику — полная его подвижность. Сидячий образ жизни приводит к тому, что позвоночник утрачивает гибкость». И так далее. А внутри перечень упражнений. Делать нечего. Решила их выполнять. Без кассеты, с книжкой в руках. Движение — это здоровье. Извольте. После девятичасовой вахты у компьютера мне надо и о себе позаботиться.

Облачившись в спортивный костюм, я легла на пол в исходную позицию. Лежу «на правом боку, голова — на правой руке, согнутой в локте. Левой рукой слегка опереться на произвольную опору на уровне живота». Отчего бы и нет? Ноги согнуты в коленях. «Поднимаем вверх ноги, ступни вместе, одновременно поворачиваем бедра». Ну и пожалуйста. Нет ничего проще. Поднимаю.

И тут на меня набросился Борис, решивший, что я легла на пол исключительно для того, чтобы доставить ему удовольствие, поиграть с ним. Он гавкал. Рычал. Схватил меня за соединенные вместе ступни. То наскакивал, то отбегал. Прыгал! Никогда в жизни большей радости он не испытывал! Я встала и вышвырнула его в прихожую. Легла на пол на правый бок, голова — на правой руке, согнутой в локте. Пес в прихожей завыл. С отчаянным лаем начал скрестись в дверь. Я встала. Он накинулся на меня, словно мы не виделись год. Сел. Я попыталась внятно его образумить. Борис вертелся вокруг меня, дергая когтями брючину моих спортивных штанов. Я объяснила глупой псине, что мне нужно тренироваться, приказала ему спокойно лечь. Он мирно растянулся, я ушла в комнату, легла на правый бок, голова — на правой, согнутой в локте, руке. Собака завыла. Я решила не обращать на нее внимания. Пес заходился воем. Я поднимала ноги.

— Юдита! — донеслось из сада.

Я вскочила и открыла дверь на террасу. Борис, радостный, как жаворонок, вылетел из дома. У забора стояла Уля.

— Что ты там вытворяешь с собакой?

Уместно было бы спросить, что пес вытворяет со мной. Борис остановился у ограды, виляя хвостом. Я извинилась за него. Возможно, набегавшись, он даст мне спокойно позаниматься.

Борис забрался в крошечный прудик и с наслаждением забултыхался там в грязи.

Он никогда раньше этого не делал — знал, что нельзя! Я подбежала, закричала, но было уже поздно. Борис, вымазанный по уши, терся возле астр, как раз в том месте, где самая симпатичная глина. Я орала на него что было сил, и Борис наконец соизволил догадаться, чего я от него хочу. Широко распахнув двери в дом, я вернулась к своей гимнастике. Подлый пес успел прошмыгнуть раньше меня и обтереть всю грязь об ковер, на котором я собиралась, несмотря ни на что, лечь, согнув локоть, как положено, и так далее.