Владимир Кунин - Мика и Альфред

Значит, так: сейчас же берем трех человек сержантского состава в гражданском, устанавливаем «наружку» за домом подозреваемых. Затем, чтобы не просить машину у однолапого начальника, возьмем «газончик» с фургоном в знакомом райпотребсоюзе. С директором уже не один пузырь раздавлен — даст автомашину с водилой и не поперхнется, а то и ему можно кое-что припомнить!.. А там, как говорится, уже дело техники. В Талгар так в Талгар…

В чем нельзя было отказать молодому, инициативному товарищу из горотдела УГРО, так это в смелости.

Когда его группа определила дом, который интересовал «отслеживаемых», а сами «отслеживаемые», после осмотра возможных мест проникновения в дом и отходов оттуда, пошли в местную коммерческую столовку перекусить и, видать, дождаться темноты, то он — молодой, напористый и инициативный — заявился к хозяину дома, чуть ли не силой вырвал у него признание, что «сапсем мал-мал денег на чердак прятал», по-быстрому эвакуировал его вместе с семьей из дому — чтобы под ногами не путался.

Приказал шоферу потребсоюза ждать с фургоном у райкома партии, расставил сержантов в штатском по возможным местам ухода подозреваемых из дома, а сам влез на чердак и затаился…

Сидел в засаде и рассуждал смело и верно: если судить по оперативным данным, что эти двое такие «деловые», что всегда заранее знают, где спрятаны ценности, — наверное, они и на этот раз не будут зря шуровать, а сразу же на чердак полезут. Тут он их и накроет!

Он к ним уже присмотрелся — ничего особенного: один такой худенький — вроде демобилизованного, лет двадцати, второй — под «художника» работает. Планшет для рисования через плечо, одет чистенько, рожа такая культурная. Лет пятнадцати, не больше. Соплей перешибить можно. Одной — сразу двоих…

Манты — гигантские казахские пельмени, приготовленные на пару, были удивительно невкусными. Тесто крутое, недоваренное в мантешнице, мясо жесткое, чем-то попахивало, каймак, которым следовало поливать манты, был жидким, явно разбавленным.

— Не, Мишаня, раз в месяц нужно обязательно в общепит ходить жрать. Сколько бы они с нас ни драли по коммерческим ценам!

Лаврик брезгливо отодвинул тарелку с мантами… Стал прихлебывать чай из пиалы, заедая боурсаками.

— На хрена? — спросил Мика. — Чтобы это говно жрать?

— Продолжаю свою глубокую мысль, — сказал Лаврик. — Для полного понимания степени сравнения. Ты вспомни Лилькины манты. А теперь посмотри на эти. Ну?

— …гну! — ответил ему Мика. — Ты даже сравнивать не имеешь права! Лилька — гений по этой части.

— По всем остальным частям — тоже, — ухмыльнулся Лаврик. — Я вот думаю, а не жениться ли мне на Лилькиных мантах? Домик ее «задвинуть» хоть за сколько — без запроса, выправить новую ксивоту, забрать Лильку вместе с ее мантешницей, тебя в охапку, и не сквозануть ли нам в Россию? Насовсем…

— И завязать, — сказал Мика. — А то мне так остоебенила эта нервотрепка — все время думать, что тебя кто-то втихаря разглядывает.

— Как говорил мистер Джингль мистеру Пиквику — «издержки профессии», — с удовольствием произнес Лаврик.

Но Мика даже не обратил внимания на Лавриковы глубочайшие познания Диккенса. Сказал, уткнувшись глазами в драную клеенку стола:

— Я бы СХШ закончил…

— Это еще что?!

— Средняя художественная школа.

— На хрена тебе школа? — удивился Лаврик. — Ты и так рисуешь — зашибись!

Мика промолчал. Потом поднял глаза от клеенки, уставился в Лаврика, сказал неожиданно жестко:

— Завязывать надо, Лавруша. Война идет, а мы… Завязывать и отваливать. Хватит. Намолотили. В будущем году мне все равно в армию идти.

— Может быть, может быть… — Лаврик не то согласился с Микой, не то решил прекратить эту тему.

Но Мика уже вцепился в него, как клещ:

— Давай плюнем на этого старого «планакеша», Лаврик. Что-то за всем этим мне нехорошее чудится!

— Что, с тобой, Мишаня? — слегка испуганно спросил Лаврик.

— Да ни хера особенного! Просто… Я еще этой ночью сон нехороший видел.

Лаврик облегченно рассмеялся:

— Слезай с печи, дедушка! В пришествие Антихриста ты еще не веришь?! Ну, Мишаня… Ну, Минька! Ты даешь!.. Чтобы в пятнадцать лет, спортсмен, физкультурник, можно сказать… художник — культурнейший человек, и… Сон, видишь ли, ему нехороший приснился! Да если бы ты знал, какой сон мне сегодня приснился, ты вообще в штаны наклал бы!.. Слушай. Будто идем мы с тобой по какому-то песчаному пляжу…

— Что?! — потрясеннно воскликнул Мика.

— Тихо ты! — Лаврик осторожно оглянулся по сторонам. — Ты слушай, не «чтокай»… А вокруг нас одна вода. Будто мы вроде как на каком-то острове… А песочек такой мягкий, тепленький, сыпучий…

— Замолчи!!!

— Ладно тебе психовать, — строго сказал Лаврик. — Не хочешь слушать — молчу. Но и ты уж возьми себя в руки, пожалуйста. На дело идем, а ты весь вздрюченный. Не годится. Что это с тобой?

— Давай не пойдем, Лаврик!.. — умоляюще прошептал Мика.

Над клеенчатым столом с холодными и невкусными мантами и жидким разбавленным каймаком повисла пауза. Потом Лаврик спросил:

— А если я скажу — «в последний раз». Пойдешь?

Мика помолчал, посмотрел Лаврику в глаза:

— Действительно в последний раз?

— Век свободы не видать.

— Пошли, — сказал Мика.

Было уже совсем темно, когда Мика и Лаврик проникли в дом старого планакеша через крышу сарая, сразу же на второй этаж.

Именно в том месте, куда молодой и инициативный товарищ не догадался спрятать сержанта в гражданском и при нагане.

— А где цветы, где оркестр? — одними губами произнес Лаврик.

Ему очень хотелось подбодрить Мику.

Мика внимательно осмотрелся. Осторожно выглянул из-за занавески в окно, выходящее во двор. Там, за высоким дувалом, от посторонних глаз подальше, стояла настоящая степная казахская юрта.

Мика вопросительно посмотрел на Лаврика. Лаврик тоже увидел юрту, тут же неслышно объяснил:

— Дом у них только для понтяры. Или принять кого-нибудь, кто повыше. А кемарят они все равно в юрте, «колбиты» вонючие!..

Из кладовки второго этажа на чердак вела узкая скрипучая деревянная лестница в несколько ступенек. Проход на чердак, вырезанный в потолке кладовки, был прикрыт, но на замок не заперт. Из потолка и крышки торчали две толстые железные серьги, не скованные дужкой навесного замка…

Мика показал на голые дужки, сказал Лаврику на ухо:

— Не нравится мне всё это. И то, что в доме — никого.

— Ты же сам видел, как они отвалили на мотоцикле с коляской! Может, в аул, за товаром…

— Такой планакеш не оставит дом без присмотра. Что-то за этим есть… Может, лапки сделаем, а, Лаврик?

— Ты! Чеканутый!.. То с крыши на крышу, как обезьяна, летает — ни хуя не боится, а то в пустой хате перебздел, как щенок обосранный!.. — зло прошипел Лаврик в лицо Мике и первым полез на чердак.