Владимир Кунин - Мика и Альфред

Повернулся ко всем остальным и сказал:

— А вы все, вместе со своим высшим учебным заведением, валите знаете куда?… Не при дамах будь сказано. В гробу я вас всех видел и в белых тапочках.

Бросил на стол декана свою зачетную книжку, в которой за три года обучения у него не было ни одной посредственной отметки, и вышел из кабинета.

Вот так Мика Поляков навсегда получил реальную и достоверную возможность утверждать, что у него незаконченное высшее образование…

Как только Мика демобилизовался, он сразу же попытался найти в Ленинграде Бориса Вениаминовича Эргерта, который еще до войны сделал Мику «чемпионом Ленинграда по гимнастике среди мальчиков».

Но оказалось, что Борис Вениаминович — заслуженный мастер спорта СССР, чемпион Олимпийских игр по гимнастике 1912 года — умер от голода и одиночества еще в сорок втором. Его высохший и окоченевший труп лишь спустя два месяца был обнаружен каким-то ворьем. Взломали квартиру, ничего, кроме промерзших стен и трупа, не нашли и смылись, оставив входную дверь открытой…

Тогда Мика разыскал вернувшегося из Алма-Аты в Ленинград Салима Ненмасова — своего тренера эвакуационного периода и начал тренироваться у него в «Зените» — четыре раза в неделю по три часа.

Еще на втором курсе Мика зачем-то скоропалительно женился, обрел сына от этого непонятного ему самому брака, стал мастером спорта СССР по гимнастике, разошелся с женой, через год похоронил ее — она утонула вместе со своим новым приятелем в Верхнем озере на Вуоксе, — забросил к чертям собачьим спорт, в котором ему пророчили олимпийское будущее, и целиком и полностью посвятил себя работе и сыну Сереге…

По десять-двенадцать часов в сутки Мика рисовал смешные и трогательные иллюстрации для двух ленинградских детских журналов — для «Костра» и «Мурзилки», что-то делал для детского альманаха «Веселые картинки», сотрудничал в «Боевом карандаше», был обласкан «Детгизом», а позже и несколькими московскими издательствами. Даже оформлял в Детском кукольном театре спектакль «Снежная королева». И наконец его карикатуры стал печатать «Крокодил», куда молодому немосковскому художнику пробиться было практически невозможно!

Как сказал ему превосходный рисовальщик Леонид Сойфертис, для советского художника напечататься в «Крокодиле» — это все равно как для английского карикатуриста увидеть свой рисунок на страницах «Панча». Дальше у твоих ног весь издательский мир! Для англичанина…

По совету того же Сойфертиса, которого Мика просто боготворил и почитал за Мастера, теперь все свои картинки Михаил Сергеевич Поляков стал подписывать давним, почти забытым детским домашним именем — МИКА.

Несмотря на чертову уйму работы, Мика умудрился переспать чуть ли не со всеми манекенщицами ленинградского Дома моделей, перетрахал половину стюардесс Гражданского воздушного флота и бесчисленное количество начинающих актрисуль «Ленконцерта»…

За это же время он сумел стать очень известным иллюстратором детских книжек со звонкими выставками в Москве, Киеве и Варшаве, куда его все-таки выцарапали те же польские профессора Академии искусств, с которыми Мика тогда так симпатично напился в «Европейской» гостинице, а под утро даже пытался подпевать печальному польскому военному реквиему «Червоны маки на Монте-Касино»…

Маленький Серега повсюду разъезжал вместе с Микой. Все приглашавшие Мику на выставку или переговоры, связанные с выездом из Ленинграда, знали, что Поляков обязательно приедет вместе со своим маленьким сыном.

… А потом вдруг, совершенно неожиданно для самого себя и для всего своего дамско-приятельского окружения, Мика на всю оставшуюся долгую жизнь полюбил одну молодую и очень красивую женщину.

Она была моложе Мики на двенадцать лет. Ей было всего двадцать один…

Ни на секунду не сомневаясь в правильности принятого решения, она взвалила на свои плечи путаную, не бог весть какую праведную и уж совсем не всегда обеспеченную (то густо, то пусто…) жизнь талантливого, но более чем неустроенного вдовца-художника с пятилетним ребенком.

Восемнадцать лет Она шла рядом с Микой сквозь все и порой вела себя гораздо более мужественно, чем сам Мика…

Она растила «их» сына Серегу, вместе с Серегой «заканчивала» его школу, моталась к нему в армию на Кольский полуостров, потом готовила его в институт, а когда Серега повзрослел, забрала у Мики весь его гонорар за большой сборник карикатур, выпущенный одним очень уважаемым нью-йоркским издательством, и купила неподалеку однокомнатную квартиру для Сереги…

И наверное, продолжая любить Мику, уже изрядно разменявшего шестой десяток, ушла от него, так и не дождавшись «своего» ребенка, о котором Она мечтала все эти восемнадцать лет.

— Знаешь, что меня больше всего поражает в этой истории? — спросил Альфред и, не дождавшись Микиного ответа, продолжил: — То, что ты, обладающий сверхъестественной биоэнергетикой, мозгами, поразительной интуицией — этим подарком природы, этой основной функцией человеческой психики, как писал Карл Густав Юнг…

— Стоп!!! — в панике закричал Мика. — Стоп!.. Откуда тебе все это известно?!

— Ты это знаешь? — спросил Альфред. — Тебе это известно?

— Я-то знаю, но ты-то тут при чем?!

— Раз знаешь ты — знаю и я. Не все, но многое… Я могу не знать о твоем прошлом, ибо я часть тебя сегодняшнего. Однако с момента собственного возникновения я постоянно пользуюсь частью комплекса твоих знаний. Ты это можешь наконец уразуметь?

— Нет, не могу, — честно признался Мика. — Принеси мне немножко водки, пожалуйста.

— А закусить?

— Нет. Только водки.

— Тогда я разбавлю ее томатным соком. Иначе у тебя опять будет дикая изжога, — твердо сказал Альфред.

— Разбавь, но не сильно.

— О-кей!

… Через минуту Мика уже прихлебывал водку с томатным соком.

— Как пропорция? Соблюдена? — спросил Альфред.

— Блеск! — благодарно ответил Мика.

— Так прежде чем я задам тебе главный вопрос, я должен повторить всю комплиментарную часть, с которой я начал?

— Нет. Не нужно. Я догадываюсь, о чем ты хочешь меня спросить.

— Тем лучше.

— Ты хочешь сказать: «Мика! Так какого же черта ты лишил любимую Женщину возможности родить ребенка?!» Так?…

— Да. Но это не образец твоей уникальности. Этот вопрос буквально висел в воздухе. Просто никто не решался тебе его задать.

— Нет, почему же… Первые три года нашей жизни, особенно когда мы купили вот эту большую квартиру, Она меня пару раз спрашивала.

— И что ты Ей отвечал?

— Что отвечают в таких случаях?… Крутился как уж на сковородке. Лепетал что-то… Дескать, при нашей нищете заводить второго ребенка неумно, что у меня нет постоянных заработков. Кстати, тогда так оно и было. Поступления были периодическими. Хотя бедственное положение я бессовестно преувеличивал. Трусил. Самым-самым пошлым образом…