Артур Чёрный - Мир всем вам

Это вечное. Это путь к Богу.

…Рустам! Каким тяжелым, каким долгим был для нас путь к истинной вере! Сколько мы исходили краев, да сколько в них развалили дворцов. Давило как нас непритворной бедой, топило как нас непролазной водой. И хлестала из каждой отдушины кровь, и ей полны были люки и сапоги. И слезы текли, как дожди, и дожди состояли из слез… Помнишь ли, друг, эти дни? У нас было много патронов, мы были хозяевами танков и батарей. Летели, куда мы хотели, снаряды и с нами считались владыки и города. Мы скоро решали, кому дальше жить, а сами жили скромней, чем церковный приход.

Я спрашиваю себя: почему мы не верили раньше? Неужели, чтобы добраться до Бога, нужно было увидеть ад на земле? Нужно было выбраться из топки чеченской войны. А сколько людей не вышли оттуда живыми?! Сколько из них обратилось в холодные головешки!

Прежде чем войти в божий храм, в этот тихий дом смирения и молитвы, нам пришлось отравить себя ядом вражды. Пришлось ненавидеть людей, давиться их кровью, ходить по костям. Первые храмы, что мы увидели в жизни, были, павшие в прах мечети Дагестана, разнесенные до фундамента минареты Чечни. В тех полуденных странах нам много пришлось побаловаться с огнем, много взрастить пожаров, учинить самосудов, поставить руин. Пришлось начать с худого, чтобы окончить добром.

Я не знал о Боге, пока не закончилась эта война. Он был лишь в сказках, в приметах и суевериях. Он существовал для нищих, для стариков, горемык. Я видел иконы — кривые лубки с нелепым блаженным. Я слышал молитвы — унылые вирши с дурным поэтическим вкусом. И я смеялся над этим Богом. Он был мне не нужен, как калека в строю. Ведь без него ходил я в походы, ведь он не таскал за мной вещмешок. И шли год за годом, зарастали полынью села и города, горела под ногами земля, и никого не было рядом со мной. Ни святых, ни угодников, ни ангелов, ни архангелов. Я сам выбирал, куда ставить ногу: в болото или на грунт. И всё не мог оставить Кавказа! И всё еще оставался в живых. И давно не считался со смертью. Так для чего трепетать перед Богом? Чем он всесилен, когда одно, что можно отнять — всего моя жизнь? А мне и не дорого всё, что моё! Пускай отбирает прямо сейчас.

Но вот миновала война. Миновала война, и я сам пришел с покаянием к Богу. Потому что потерял себя самого. Потому что так и не пригодилась никому моя жизнь. Ни своим генералам, ни вражеским рядовым. И не у кого было спросить: "Почему я остался жив? Что же такого я натворил, что при раздаче наград мне не досталось свинца?" И только Бог мог ответить мне правду. И когда я открыл Ему сердце, когда впервые вошел в Его храм, то услышал в себе тихий спокойный голос: "Жди".

И я понял всё. Понял, что весь кровавый пусть своей жизни, всё то время, потраченное на ненависть к ближнему, стало дорогой к истиной Вере. Что для того, чтобы поверить в добро, мне нужно было долго обниматься со злом. Нужно было сломать себя прежнего — гордого и слепого. Я понял, что сказанное Им "Жди" станет обязательным слагаемым счастья. Того самого счастья, что я искал много лет, когда не творил креста и молитв.

Теперь я знаю: Бог не оставит меня.

…Рустам, мы отдельно друг от друга узнали, что началась война. В тот день, когда были нужны добровольцы, тебя не оказалось на месте, а мне не хватило терпения ждать. И, честно, я совсем забыл про тебя. Но вот ты пришел в батальон, застал всех при сборах, и ни к кому не пошел за советом. Ты даже не отыскал меня, чтобы всё расспросить и решить. А, увидев в списке мою фамилию, поставил рядом свою. Потому что не мог остаться в казарме, отправив друга в беду. Потому что полез бы за ним в Сталинград и под Курск.

А, помнишь, как ты приехал ко мне на заставу? Прикатил с теплых своих равнин в мои холодные горы. В одном х/б, давно забывший, что такое зима. И походил по снегу, и снова забрался в бушлат. Ты бросил свой экипаж, а я оставил заставу, и мы долго сидели на самом краю ущелья, долго размышляли о прошлом и строили планы на будущее. Твое будущее было счастливее моего, в нем было столько надежды и радости. Ты так хотел жить и вернуться с войны. Тебя ждала девушка, и много писем имел твой карман. Пускай вы после расстались, разъехались, и на твоей свадьбе совсем не её хотели украсть. Всё это было потом, а может, и не было никогда. Но там, много лет назад, на самом краю ущелья, мы были втроем: я, ты и Светлана… Светлана… От слова Светлая, от слова Свет… Втроем, потому что у меня уже не было никого. И этим мы могли поделиться только друг с другом. И никто из чужих никогда не слышал про наши тайны… А еще, кроме надежд на будущее, мы прозой тогда говорили о настоящем. О том, что не видно края войне, что оба устали, что пора собираться домой. Это был май, а может июнь. Я просто не помню за давностью лет… Кончилось наше свидание и ты вернулся в разведку, а я продолжил сторожить облака. И мы встретились лишь в конце лета, лишь у вагона, что нес нас домой.

Прошло только несколько дней, и я засобирался назад. Туда, где остались без сторожа облака, где некого было отправить в разведку. Я позвонил на твой номер и вновь услышал твой голос. Он был таким же, как прежде. И мы еще сами не изменились тогда. Помнишь, тот разговор? Когда, забыв о себе, и ни о чем не спрашивая меня, ты решил всё один: "Я с тобой!" И был готов к сбору в этот же миг.

Спасибо, Рустам! И дай обнять тебя, за эти слова…

Но я, больной человек, не мог изломать твою жизнь. Не хотел, чтоб ты снова залез в сапоги. И отказался от помощи, понадеявшись на себя. Потому что не испытывают дважды друзей. Потому что я искренне желал тебе счастья.

Потом, несколько лет подряд, я искал и не мог тебя отыскать. Мне казалось, вместе с тобой сгинул я сам. Я думал, только моя вина, что прервалась наша дружба. Потому что я когда-то не написал, когда-то не позвонил, однажды оставил твой след. Понимаешь, мне не с кем было поговорить о Кавказе! Не перед кем открыть эту рану и нечем ее залечить. Мы мало водки попили с тобой до Кавказа. А там и не пили совсем. Потому что бросали с места на место наш батальон, растаскивали на заставы и блокпосты, тасовали взвода и роты. И часто не один аул стоял между нами, и не один километр лежал на пути. А так нужно было поговорить!.. И особенно после войны. О птицах, о звездах, о раненых и убитых, как падал в пропасть твой БТР, как гонял я по минному полю барашка. Поговорить о том, как жить, когда всё это кончилось…

Рустам! На всей земле не было такого человека, как ты!

Сегодня, когда через столько лет ты вдруг позвонил, ты унизил меня, обидел, наплевал в душу. Ты сказал: "Не трогайте меня больше, не зовите товарищем, забудьте, что было, и не ходите у моего дома…" Ты изменился за эти годы и решил изменить весь мир. Решил изменить меня, наше прошлое и общих друзей: Лешего, Старого, Доктора, Ворона… Всех, кто был с тобой на этой войне. Потому что тебе больше не нужны друзья на земле. Ведь от них ничего не имеешь, кроме злобы и зависти. Ведь они предают и бросают в беде. Однажды ты стал выше нас. Ты сделался другом Вечности, и пожелал друзей вечных: святых, пророков, посланников, ангелов. И всех их предоставил тебе Аллах. Ты погрузился в ислам и теперь никто не достоин входить в твой дом, кроме магометанина. Как больно, как тяжело было слышать твое высокомерное: "Приходите, когда решите принять мою веру!"