Валентина Гончаренко - Чародей

В начале октября во время такого ужина директор ресторана, не дурак выпить, подбивал Юрия не отставать от него, оба нализались изрядно, Юрия не держали ноги, он остался ночевать и оказался в постели у Ларисы. С озлоблением на собственное малодушие понял, что дал заманить себя в капкан. Решил, что больше у Ларисы не появится, объяснил ей причину: его ждет беременная жена, которую он любит и расставаться с нею не собирается. Ранее во время первых прогулок он рассказал Ларисе, как попал в институт и почему я оказалась в Ак-Булаке. Неглупая девица намотала это на ус: никакой жены у него нет, он свободен, а штамп в паспорте — дело временное и не помешает ей любить его и пользоваться взаимностью. Ей шел двадцатый год, были прежде увлечения, доходило до постельных утех, но никто из прежних кавалеров не задел ее сердце, а в Юрия, впервые увидев его на концерте, она влюбилась без памяти, до одури и ночных слез. Она не умела ни в чем себе отказывать, а тут вдруг такое сопротивление. Это ее судьба, настоящий мужчина, сильный, умный, талантливый… Никуда ему теперь не деться, чуть поартачится и припадет к ее ногам… А Юрий как отрезал, от приглашений отказывается, при встрече едва здоровается. Лариса за неделю извелась, замучила тетку бесконечным плачем, начала поговаривать о пропащей жизни. Тетка позвонила брату и поведала о беде, случившейся с его единственной дочерью. Нужно приструнить этого ловеласа, указать ему надлежащее место и избавить от страданий Ларису, единственную утеху их семьи. Захар Викторович немедленно вылетел в столицу республики. По пути в аэропорт заглянул в областной военкомат и навел справка об Юрии Осадчем. Отец был репрессирован, сам Осадчий побывал в плену, бежал, партизанил, потом служил разведчиком в Красной Армии, дослужился до старшего лейтенанта. Женился на фронте, ушел от жены после демобилизации, не разведен, платит алименты на дочь. Не велика птица, чтоб его тянуть под венец с Ларисой, но что поделаешь, помешалась на нем дура, жизни без него не видит, как бы чего не натворила. В тот же вечер Захар Викторович предстал перед Юрием с бутылкой коньяка, двумя бутылками пива и пакетом на закусь. Предложил поговорить по-мужски. Сели, выпили. Гость спокойно выложил перед удивленным Юрием перспективу расправы над ним, если он не одумается и не вернется к соблазненной им Ларисе. Сын репрессированного врага народа, сам побывал в плену у немцев, его простили, взяли в разведку, так он открыл второй фронт: соблазнил фронтовичку, бросил ее с ребенком, соблазнил директора школы, где начал работать, бросил ее беременную, влез в постель к Ларисе, изнасиловал ее, затеялся и от нее дать деру, но на этот раз его номер не пройдет. Захар Викторович, член ЦК республики, может нажать на нужные педали, и Юрия вышвырнут из института под зад коленом за моральное разложение, а если он вздумает появиться возле беременной брошенки, то тогда оба полетят в тартарары. Если ему этого мало, то Анастасия Викторовна выступит как свидетельница в деле об изнасиловании ее племянницы. Чтобы избежать этих прелестей, Юрий должен сам просить у Захара Викторовича руки его дочери Ларисы, поселиться у нее в квартире, стать верным мужем, после оформления развода с фронтовичкой. За этим дело тоже не станет. А что касается второй, беременной, так она знала, на что идет, связавшись с женатым человеком. Вот пусть и растит байстрюка в наказание за свою слабость. С ней никаких контактов, ни устных, ни письменных.

Юрий пинком перевернул стол и зарылся лицом в подушку. Захар Викторович удалился. Остаток дня Юрий провалялся на кровати, обдумывая, что же ему теперь делать. Поднял бутылки и напился до чертиков. Вечером его, тепленького, перевезли к Ларисе.

После ноябрьских праздников студенты выехали на хлопок. Иняз и физмат выгрузились на полевом стане совхоза, где директором Захар Викторович. Лариса с мужем поселились в директорском доме, собирать хлопок не ходили, отдыхали в тепле и роскошном достатке. Перед возвращением в столицу Юрию позволили проведать дочку. На директорском "бобике" его привезли к матери, когда там была Женька. Играя с дочкой, Юрий и рассказал Женьке историю своего падения, сделал это умышленно, чтобы я узнала правду именно от Женьки. Она не переврет. Пока они разговаривали, шофер перетаскал в сени гостинцы от новой родни. Чего там только не было! Все очень вкусное, все домашнее… Попал Братик в рай. Он ухожен, в дорогом костюме, пахнет приятным одеколоном и водкой… Начал, значит, попивать. На словах я допускала, что Юрий может нас оставить, но в душе хранила противоположное мнение и ни в коем случае не думала, что это произойдет так быстро и так низко. Испугался угроз и продался за коньяк и ветчину.

Женьке Юрий доверил всю правду, а от матери и сестер ее скрыл, сказав, что по-новому влюбился. Расспросив, кто его новая пассия, Надежда Алексеевна успокоилась. Стоящая девушка, передала мешок гостинцев. Будет чем порадовать Аленку.

Обнявшись с Женькой, мы ревели в два голоса и сильно встревожили маму. Она не прислушивалась к нашему приглушенному разговору, но догадалась, что Юрий сиганул прочь. А ничего другого, по ее мнению, от него и ждать нельзя. Случилось то, что должно было случиться.

Женькино сообщение раздавило меня, искромсало, растерло в пыль. Я потеряла способность принимать обдуманные решения и совершила огромную ошибку, которую не могу себе простить до сего дня. Я собрала все, что напоминало об Юрии, в его саквояж, все бумажки, тетрадки, даже цветные карандаши и старую фланелевую нижнюю рубашку, из которой собиралась выкроить несколько распашонок для малыша. Утром отдала саквояж Женьке с твердым наказом передать изменнику эти реликвии нашей любви, как знак того, что он для нас умер, и пусть не вздумает хоть как-то о себе напомнить. Прокляну. Женька отталкивала от себя убийственную для Братика посылку, но я настояла на своем. Аня спрятала саквояж у себя, а в письме Юрию передала дословно мое решение порвать с ним до скончания века. Так одним рывком я захлопнула дверь в прошлое, не соображая, что закупориваю при этом и свое будущее. Весь тот выходной я металась, как ошпаренная. Слез не было, да и мыслей не было, все сгорело в предательской измене. Катя и мама уговаривали меня утихомириться, подумать о ребенке, ведь и ему сильно больно сейчас. Это произвело впечатление, я под их заботой легла и через время заснула. В понедельник с трудом выстояла четыре урока, но постепенно оклемалась, с головой окунувшись в работу.

В эти трагические дни очень мне помог Петр Ильич, узнавший от Кати о постигшем меня несчастье. Полуобнял за плечи, тряхнул легонько и сказал бодро: " Не горюй! Не пропадем без твоего гвардейца! Другой вырастет! "