Владимир Лорченков - Хора на выбывание

«Хора на площади Великого Национального Собрания»

«Вчера на Площади Великого национального собрания тысячи молодых людей, невзирая на дождь и плохую погоду, танцевали антикоммунистическую хору, выражая тем самым протест против намерения властей и в дальнейшем проводить русификацию Молдавии. По оценкам репортеров, на площади присутствовало свыше тридцати тысяч человек, из которых не менее двадцати тысяч танцевали хору. Как заявил лидер партии…»

Журналист выругался и сплюнул. Из-за пара от горячих и влажных тел танцовщиков, ему трудно было дышать. Поэтому он сжимал в руке кусок холодного воздуха Северной Молдавии, который прихватил, возвращаясь из командировки в город Сороки. Время от времени он подносил кусок к ноздрям — тогда ему становилось легче. С севера он привез президенту письма от цыган Молдавии в поддержку властей республики. Завтра ему предстояло ехать на юг. Но в перерыве между поручениями президента он занимался обычной газетной работой — делал репортажи с площади.

Кое-чего ему удалось добиться: в толпе манифестантов и по городу еже ходили слухи, что отец Юрия умер, а тот, словно нехристь, вместо траура занят политическими разборками, митингами и «альтернативными» дискотеками в центре города.

— Братья! — поднял руку Юрий, — братья! А теперь стойте!

Толпа, по инерции еще потанцевавшая минуту-другую, постепенно замерла.

— Наше оружие — правда! Наша оружие — правота! Вот наше оружие! — закричал Юрий.

— А-а-а! — ревом ответила ему толпа, из которой человек сто могли слышать, что именно сказал Юрий, слишком уж мешал технике дождь.

— Что наше оружие? — заорал Юрий.

— А-а-а! — ответила толпа, уловив вопросительную интонацию оратора.

— Что наше оружие?!

— Аа-а-а!

— Правда! Наше оружие — правда и правота! — заключил Юрий, поняв, что ответа ему не дождаться.

— А-а-а-а!!!!

— А оружие наших врагов — ложь! Подлая, коварная ложь! Удар в спину!

— А-а-а-а!!!!

— Вот что они придумали! Вы только послушайте!

Те, что стояли к помосту поближе, начали передавать дальше по толпе слова Юрия, и он, наконец, был услышан.

— Они придумали, что у Юрия Рошки, якобы, умер отец! И тот, вместо того, чтобы, как полагается христианину, заниматься похоронами и носить траур, прячет тело отца и борется с режимом! И знаете что, братья? Это правда!!!

— А-а-а! — гулко и неуверенно отозвалась толпа. Люди недоуменно переглядывались.

— Да!!! — с улыбкой закричал Юрий, чувствуя, как бешено вращается что-то в его голове.

— Да!!! Это правда!!! Я действительно борюсь с режимом!!!! Но все остальное — ложь!!!

— А-а-а! — радостно прогремела толпа.

— Я мог бы многое сказать! Я мог бы говорить долго и красиво. Но я не хочу этого! Лучшая ложь, — это толика правды, густо приправленная ложью, и это знают наши враги!!!! От таких обвинений трудно отмыться словами!!!

— А-а-а-а!!!

— И поэтому, вот! Вот он! Вот!!! Вот!!!! Мертвый!!! Ха-ха!!!! Ха-ха-ха ха-ха!!!!

— Ха-а-аххха!!!! — захлебнулась в восторге толпа.

Журналист приподнял голову и увидел на помосте отца Юрия, равнодушно глядящего под ноги. Отец что-то неразборчиво сказал в микрофон. Юрий нежно приобнял его и поцеловал в щеку. Толпа оргазмировала.

— Сынок, отпустил бы ты меня, — попросил отец.

— Рано, папа, — шепнул Юрий, и, сделав вид, что еще раз целует отца, зубами вынул из его рта записку с магическим заклинанием.

Лицо отца потеряло всякое выражение. Жена Юрия заботливо взяла его под локоть и увела с помоста в машину.

Журналист нахмурился и отошел от беснующейся толпы подальше. О фотографе, который пошел с ним на митинг, он просто забыл. Глянув на крестик, который выпал из ворота рубашки, журналист снова выругался и начал расстегивать цепочку, на которой крестик висел. Серебро на нем чернело постоянно. Поэтому в запасе с собой журналист носил пятнадцать серебряных цепочек каждый день, и менял их по мере почернения, как носовые платки. Старые он споласкивал святой водой, и тогда из серебра выползали болезни. Журналист недоумевал: ему точно было известно, что отец Юрия умер.

Его удивленное лицо с поднятыми, как всегда, бровями, попало в объектив видеокамеры. Ей снимал митинги сотрудник Совета Безопасности Молдавии. Он стоял вдалеке: подойти к толпе ближе, чем на двести метров, ему мешал страх. Он слышал, что манифестанты очень боятся и не любят журналистов и сотрудников спецслужб. Внезапно в камере что-то щелкнуло. Врачи констатировали — инфаркт.

Юрий был человеком слова, пусть и в его понимании — слова. Поэтому обещание, данное отцу, — отпустить того, как можно скорее, собирался выполнить. И при первом же удобном случае спросил священника Бессарабской Митрополии, батюшку Игнатия:

— Скажите, отец, может ли человек, именующий себя христианином, участвовать в митингах, плясках и песнопениях, в дни, когда умер его близкий?

— Нет, — категорически ответствовал Игнатий, потягивая растворимый кофе, — никак не может.

На коленях у батюшки лежала книга «Сто еврейских анекдотов».

— Сорок дней человек этот, — продолжал батюшка, — должен печалиться.

Юрий задумался. Бессарабская митрополия, — его детище, — откололась от Молдавской митрополии пять лет назад. Юрий задумал и совершил раскол по двум причинам: его христианской партии нужна была поддержка своей церкви, и Молдавскую митрополию, подчиненную московскому патриарху, пора было ослабить. Но марионетки, как обычно, стали считать себя друзьями хозяина, а не его куклами.

— А если человек скроет сей факт, отец?

— Согрешит. Факт. — Осенил себя крестом Игнатий, украдкой перелистывая анекдоты. — И будет отлучен от христианской церкви.

— Гм… Отец Игнатий, да отвлекитесь вы! А если близкий человек умрет у того, кто возложил на себя миссию спасения и сохранения христианской религии в стране, где у власти — исчадия ада, антихристы, атеисты, не верящие ни во что, но рядящиеся в тогу московского православия? И человеку этому нужно продолжать борьбу?

— Да брось ты, Юра, — улыбнулся отец Игнатий, учившийся с Рошкой на одном факультете журналистики, и бывший вместе с ним активистом комсомольской ячейки, — брось, мы ж не на митинге! Еврей с лопатой…Ха-ха, смешно! Кстати, как дела у твоего бат…

Тут до него дошло.

Быстро уползая из под опрокинутого толчком Юрия кресла, отец Игнатий еще надеялся, что убедит друга Юрку в том, что сохранит тайну, но, получив первый удар ногой в почку, понял, как ошибался. Тогда он попробовал завизжать, но воздуха в легких, уже отбитых при падении на пол, уже не было…

Согласно официальному заключению судебной медицинской экспертизы, отец Игнатий умер от сердечного приступа. По городу поползли слухи, что умер-то он от смеха, а книжку с анекдотами подсунули ему евреи. На утренней летучке, как раз перед рассмотрением дела священника из Унген, который трахнул собутыльника газовым пистолетом по голове, митрополит Молдавский Владимир призвал подчиненных не повторять ошибок конкурентов из Бессарабской митрополии.