Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

– Ха! – только и воскликнул капитан и достал из ящика своего стола на львиных ножках зеленый альбом для размещения фотографических снимков размером 10 на 15. – Вот мы с ним на яхте в Турции, – ткнул он пальцем в один из снимков, на котором фигурки людей были такими маленькими, что лиц не разберешь. – А вот это он у меня на дне рождения. Еще есть парочка фотографий, где мы у него в бане паримся и шашлык жарим. «Знаком ли я с Кисиным»? Да он мой лучший друг! – Тут он спохватился, что много болтает, и, прищурившись, спросил, с какой целью я интересуюсь.

– Понимаете, я хочу строительный бизнес начать, но не так, чтобы с полного нуля, не с подножного корма, так сказать, а с чего-то крупного. А все крупное решается на уровне московского правительства. Вот бы вы меня познакомили с вашим другом, а?

И тут капитан начал смеяться. Он смеялся так мощно, так раскатисто и так откровенно, что я мысленно пожелал ему подавиться, после чего он и впрямь закашлялся и замахал на меня руками:

– Да о чем это ты?! Кто он и кто ты, соображаешь? Ему палец поднять – и дом стоит в двадцать этажей, готовый к заселению, бровью пошевелить – и дорога готова, мост, да что угодно! У него таких желающих, как ты, хоть пруд пруди!

– Понятно, – скорбно кивнул я и встал с зеленого полукресла. – Извините, что побеспокоил вас, капитан. Просто каждый когда-то с чего-то начинал, вот и я думал, что у меня получится вас убедить помочь мне. Еще раз прошу прощения, что отнял у вас время. Всего вам доброго…

– Да куда ты собрался? Садись, слушай! Это я так тебе сказал, чтобы ты понимал вообще, о чем просишь. А просишь ты немало. – Капитан захлопнул фотоальбом и придвинул к себе телефонный аппарат. – Я позвоню, ты не переживай. От меня еще никто не уходил с тяжелым сердцем.

Он набрал какой-то номер, представился, попросил, чтобы его соединили, и я, ощутив дрожь в коленках, понял, что он разговаривает с самим Кисиным обо мне!

– Володя, – задушевно убеждал капитан телефонную трубку, – у меня есть хороший друг, он молодой парень, толковый, хочет работать. Что? Да! Работать, говорю, хочет. Пользу людям приносить, дома строить красивые. У него своя фирма. Как называется? Сейчас, секундочку…

– Как твоя фирма называется? – прикрыв трубку, спросил у меня капитан.

– Э-э-э… – Я потер лоб и беспомощно поглядел по сторонам. Ничего, кроме зеленого цвета. Гринписовец херов… И тут меня осенило. – Гринстрой! – выпалил я, моля Бога, чтобы это название было никем не занято. – Строительная корпорация «Гринстрой».

Капитан кивнул и продолжил разговор:

– «Гринстрой» называется. Что? Да, мне тоже нравится. Хорошее название. В честь доллара, наверное, назвал. Ха-ха! Так что, может, пусть подъедет к тебе? Поговорите? А, я понял. Понял, говорю! Значит, отправлю его к Илье Кирилловичу, как ты сказал. Ты там давай насчет охоты, как надумаешь. Всех благ!

Закончив говорить, капитан весело посмотрел на меня и сделал умиротворенное лицо, мол «все, что могу»: прикрыл глаза, развел ладони, ни дать ни взять иллюзионист, только что сорвавший ловким фокусом невероятные аплодисменты.

– Поедешь к его заместителю, он его предупредит насчет тебя. Это вот здесь. – Капитан написал адрес на блокнотном листочке (догадайтесь, какого цвета были листочки в его блокноте).

Это было гораздо более реалистично, чем бредовая идея Жигоры насчет закрытого обеда, югославов и всего такого. Я с жаром потряс капитанскую длань. Я не знал, что впереди ожидает срань. Полная срань, чистое дерьмо. Я не знал, мои братья, что такое оно. Да… Я хреновый рэппер – это же очевидно. Но я оказался еще и тупицей, лохом, глупцом, наивняком, простофилей и доверчивым, как заяц-девственник, впервые в жизни встретивший матерого волка. Ведь волк – любимый чеченский зверь, а капитан был волком. Волком, который любил зеленый цвет. Жаль, я ничего этого тогда не знал, а просто взял листок с адресом и спросил капитана, чем я могу его отблагодарить.

– Пустое! – с благородным негодованием отмел капитан мое предложение. – Всем надо помогать, когда есть возможность. И больным детям, и будущим строительным магнатам.

– Ну, вы скажете тоже, – смутился я, в душе искренне благодарный капитану за его доброту и пораженный его истинным и великодушным бескорыстием.

– Вот увидишь, все у тебя будет хорошо, – напутствовал он меня на прощанье, и я, совершенно окрыленный, помчался на встречу с заместителем Кисина. Проходя мимо грибка, я поскользнулся и упал, ударив колено. Клянусь, мне показалось, что кто-то усмехнулся за моей спиной. Я обернулся, но никого не заметил, и лишь за окном на втором этаже слегка колыхнулась зеленая портьера.

Илья Кириллович долго не принимал. Его секретарь, молодой человек с гибкой спиной и мягкими манерами, сообщил, что его начальника «срочно вызвали, но он просил обождать», вот я и «обождал» в течение четырех часов. За это время я погрузился в нирвану, придумал план спасения принцессы, вычерпал наперстком озеро Иссык-Куль и проник в гарем султана, покуда тот был на войне. Все это приснилось мне, пока я, прикорнув на диване в приемной, незаметно для себя провалился в глубочайший колодец грез и совершенно утратил контроль над внешним миром. Молодой человек с гибкой спиной осторожно разбудил меня за несколько минут до приема. Он деликатно потормошил меня за плечи, интеллигентно бормоча: «Не хуй тут спать еще!»

Илья Кириллович принимал быстро, суетился, постоянно выскакивал из-за стола и перебирал какие-то чертежи, горой наваленные на другом столе, приговаривал «вот видите», делая это безо всякой интонации: вопросительной или восклицательной.

– Сейчас привлекаем много новых застройщиков в основном для точечной застройки, так как крупным застройщикам есть чего застраивать, вот видите. – Илья Кириллович показывал мне планы московских кварталов с отмеченными на них пустыми местами. Мне стало как-то скучно. Он долго и монотонно бубнил насчет «точечной застройки», «введения», «тендерной документации», «величины согласований», и из всего этого я понял, что дело хотя и муторное, но не безнадежное и нужно в него входить сейчас, иначе потом будет дороже.

– Вот хороший участок, – ткнул пальцем Илья Кириллович в белое пятно где-то в районе «Текстильщиков». – Здесь аккурат башню можно поставить, грунты дозволяют, регламенты по нему есть кой-какие, так что хоть на это время не терять. Вот еще местечко, но оно, конечно, и к центру поближе, ну и, само собой, подороже будет. Вот самый центр, есть два ветхих дома неподалеку от Сретенки. Сноси и строй. Вот, вот, вот видите. – Он стремительно перебирал чертежи, не давая мне толком сосредоточиться на чем-то, и все это мне порядком надоело, так как стало напоминать откровенный фарс. Прием у большого чиновника я воображал себе совершенно иначе, а здесь, помимо долгого маринования в приемной, все остальное выглядело как-то до неприличного несолидно. Опять же секретарь этот… Я привык к каменнозадости Крыжного, к его глухому южному «г», к традиционной строительской неспешности, а здесь какая-то рыночная суета, горлопанство, желание впарить залежалый товар. Земельные участки под строительство в Москве – это, конечно, звучит. Но что именно за участки, вблизи чего они расположены, сколько все это будет стоить?! Ведь этот Илья Кириллович и слова мне вставить не дает: он, словно крупье, который мечет перевернутые вверх рубашками карты игрокам, а там уж кому что достанется.