Алексей Колышевский - Взятка. Роман о квадратных метрах

…Ровно в оное время к нам заявился первый посетитель. Им оказался молодой клерк, торгующий водкой Smirnoff, уже обремененный женою, но не обремененный детьми, хотя и обремененный планами на жизнь. Фамилия его была Рейтузов. Аркадий Рейтузов. Это имя врезалось в мою память, словно плуг в чернозем, и пропахало там глубочайшую борозду: хрен забудешь. Первый посетитель оказался еще и первым покупателем. Рейтузов внес аванс! Я лично принял деньги из его влажных ладоней. Рейтузову была предложена чашка чаю, от которой он отказался, сославшись не помню на что, схватил свой экземпляр договора и был препровожден сияющим Блудовым к выходу, так же, как часом ранее был им встречен у проходной. Водка Smirnoff: «почувствуйте разницу», баба в кафешантане, пузырь на подносе, трепетная рука официанта, кошка, увеличенная через бутылку до состояния пантеры – я люблю тебя! Ай лав ю, водка Смирнофф, етить твою растудыть: как же я нажрался-а-а. В тот же вечер. В офисе. Вместе с Блудовым, который, вне всякого сомнения, был героем мизансцены, с юристом, со старой девой, с Сарой, организовавшей массовку-толчею перед крыльцом департамента, в которой принимали участие студенты-художники, ее сокурсники, надевшие свое лучшее платье и деловито судачащие о прелести нашего предложения. Гениальный трюк, о котором они мне ничего не сказали, готовили сюрприз. В тот вечер я понял, что люди, которые работают на меня, – это хорошие люди. Они верили в то же, во что верил и я: в наш успех. Я нашел в себе силы после какой-то, еще не фатальной рюмки выгнать всех из офиса, и они пошли праздновать в одно место, а я в другое, дабы не ронять перед ними себя, но я был выше всех высот земных в тот вечер. Потому, что заработало! Потому, что вот они – первые деньги: лежат в моем кармане, и на эти деньги я начну свое дело. Я застрою всю Москву, я подарю людям радость новоселья, я, я…

Я заблевал такси, и возница в зеленом, набитом вьетнамским пухом армяке отхлестал меня по щекам перчаткою. Я выполз на тротуар, лег на спину и отбивался от него ногами. Помогло. Потом была долгая дорога и дама бубен приглашала меня в свою опочивальню, и прыгали из темноты фонари, похожие на глаза собак из сказки про огниво. Но я дошел, я нашел свой дом по приметам: заросшая бурьяном церковь без креста, лапти Хомы Брута и дурно пахнущие последствия его испуга. Я отчего-то бредил этими образами, когда мама приводила меня в чувство несколькими столь же старыми, как пьянство, способами. Но мне было наплевать.

Заработало!

В течение следующего месяца половина виртуальных квартир нашла своих хозяев: взамен все эти люди получили договор, в котором черном по белому им было обещано ровно столько квадратных метров, сколько они оплатили. Среди наших покупателей попадались большие оригиналы: кто-то даже потребовал показать ему нашу исходно-разрешительную документацию, или ИРД, но невозмутимый и дико поднаторевший в различных способах накалывания граждан Блудов, и глазом не моргнув, заявил, что проект дома находится в предпроектной стадии согласования и в данный момент проходит последнюю инстанцию.

– Ну вы же знаете этих теток из «Центркомприроды», – по-свойски сказал Блудов любопытному клиенту, – они долго рассматривают. У них таких, как мы, тьма кромешная, и все требуют поскорей, всем срочность подавай, а так не бывает. Да вы не волнуйтесь, можете туда позвонить, вам там ответят, что все реально, и я вам говорю абсолютно серьезные вещи. Если вы имеете отношение к строительству, то поймете меня с полуслова.

– Нет, – ответил клиент сдавленным голосом, – по счастью, я к строительству отношения не имею. Я симфонический музыкант.

Сдулся музыкантишка, блядь! Это он перед визитом к нам с кем-то там проконсультировался, мол, «как бы не надули, проверить бы их надо», и, получив на свой конкретный вопрос откровенное фуфло, сказанное уверенным блудовским голосом, он сразу же перестал что-либо понимать, его напугала перспектива куда-то там звонить, ему стало скучно так, как становится скучно всякому творческому человеку, когда при нем заходит речь о вещах насущных и практических. А Блудов продолжал осыпать его терминами, гвоздил аббревиатурами, тиранил громкими в строительном мире фамилиями, и музыкант, окончательно присмирев, подмахнул договор, отмусолил денежки и был таков. К счастью, таких заебистых «музыкантов» было немного. Попадались еще энергичные, до боли в сердце напоминавшие мне Аллу женщины от сорока и старше, но вот уж с ними-то разговаривал я. Это был мой любимый «нежный возраст», я знал, как надо себя вести с этим, лишь на первый взгляд проблемным контингентом. Под слоем косметики, нагулянного стрессами жирка и суровой мины скрывается обыкновенное бабье сердце: трепетное, ранимое, жаждущее ласки и внимания. Энергичные женщины уходили от меня похожими на яблони в цвету, и я даже в шутку называл себя непризнанным светилом психоанализа.

– Кабинет открою для отвода глаз, – шутил я, косо посматривая в сторону корпящей над своими цифрами старой девы, – куплю белый халат, отпущу бороду и стану курить трубку. Табличку повешу «Прием ведет профессор климактерических наук В.М. Юрьев». Каково? Звучит?

Старая дева едва заметно вздохнула, я увидел, как опустились ее плечи, мне стало неловко, и я, дабы загладить свою вину, вечером тайно вручил ей премию и поблагодарил за отличную работу.

– Откупаетесь? – вдруг смело спросила она и тут же очень испугалась.

– Простите. Пусть это останется между нами. – Я взял ее за руку. – Какая у вас рука-то холодная, нельзя же так в самом деле.

– Да кто ж согреет, – пискнула она в ответ и разрыдалась. Пришлось успокаивать ее и наговорить много неправды.

…Кавказцам, а особенно чеченцам, мы ничего не продавали. Я строжайше запретил Блудову подпускать горцев к офису на пушечный выстрел:

– Пропустишь хоть одного – уволю. Честное слово. Сам знаешь, они какие. Появился один, а потом сразу весь аул сюда заявится. Все нервы истреплют, стрелять станут, если объект задерживать начнем. Нам нужны люди лояльные и желательно, как ты говоришь, «аппер миддл».

– Чеченцы на лавэ, – корректно ботнул по фене Блудов.

– И на понятиях, – резко парировал я и шлепнул ладонью по столу, давая понять, что вопрос исчерпан.

…Были у нас и неприятности в лице местных жителей, громко выражавшихся по поводу будущего, как они говорили, «лишения их детей будущего», «а мы тут хотели автостоянку», «ну вот, теперь все деревья вырубят», «сволочи», «бандюги, делают, что хотят», «в Кремль надо писать», «весь свет нам закроют», «ишь, жируют» и тому подобное. До коллективных демонстраций не дошло в том числе еще и потому, что я, предвосхищая нечто подобное со стороны жильцов-соседей и со стороны разного рода мелких пиявок – залетных ментов, местной санэпидемстанции и пожарно-террористической инспекции, – нанес визит начальнику местного отделения милиции и купил его дружбу. Дружба стоила недорого, оплачивалась ежемесячно, а также включала в себя предоставление поста охраны с сотрудниками в форме и при оружии. У ментов это называлось «фазенда», когда после основной работы они подрабатывали, охраняя магазины, обменники, да что угодно. Я заносил начальнику в первых числах каждого месяца, он распределял кое-что между своими подчиненными, а те, в свою очередь, являлись для паразитов, шастающих неподалеку, сигнальным флажком: сюда ходить не стоит, раз менты охраняют, значит, тут все серьезно, лучше не митинговать, с проверками не лезть. Да и проще, гораздо проще все было тогда, в год 94-й, когда повсюду было много наличмана, когда сколачивались состояния, а народ был глупым и наивным до прозрачности. Волки и шакалы имели ежедневную, ежечасную поживу, а лохи постепенно учились на своих ошибках. Разгоралось пламя будущей кавказской войны, и многие ожидали ее, как большой повод для наживы. В Москве чеченцы вели себя предельно дерзко, пытались «прикрутить» все, что плохо лежало, забивали стрелки со всеми подряд, стреляли и гоношились невероятно. На одной из таких стрелок какой-то боец с другой стороны ухлопал «капитана» из снайперской винтовки, а начальник отделения милиции прозрачно намекнул мне, что это менты начали среди братвы «санитарный отстрел», и я в очередной раз возблагодарил Бога, который отвадил меня от бандитской стези. «Пусть мудаки воюют друг с другом, а я буду тихо наживаться», – говаривал я в то время и вызывал старую деву, требуя выписку о состоянии нашего банковского счета, чтобы поскорей обналичить с него все, что там находится, и проконвертировать «деревянные» в «зеленые».