Александр Ласкин - Дом горит, часы идут

Кое-кто успевает за покупками. Когда еще сюда попадешь, а эти вещицы будут о поездке напоминать.

Обидно только, что многие лавки разгромлены, а товар разбросан по мостовой.

Еще не настало время в качестве презента увозить несколько кубиков или голову куклы.

Так и будут говорить: “Эта лопатка досталась мне под Парижем, а пенал в битве за Брест”.

Впрочем, уже сейчас чувствуется ажиотаж. Смешанный со все большим безразличием.

Мальчишки лучше всех угадывают момент, когда ужас превращается в развлечение. Чуть не в полном составе выбегают улицу.

Что, мол, у нас такое? Отчего этот сыр-бор, сигары-трости, монокли-пенсне?

В этом порыве соединились дети евреев и погромщиков. Когда еще город почувствует себя столицей, так что эту минуту нельзя пропустить.

40.

Вот что приходит на смену горю и ужасу. Такой взрыв любопытства могли вызвать гастроли знаменитой труппы.

Губернатор тоже участвует в этом шуме. Во время погрома он не покинул своего дома, а сейчас присоединился к журналистам.

Прежде он не стал бы делиться своими правами, а тут появился в сопровождении раввина.

В такой компании проще заглянуть на еврейские улицы. Немного поговорить с оставшимися в живых Срулями и Мошками.

Правда, народ стал какой-то неразговорчивый. Хочешь с ними побеседовать, а они смотрят в пол.

Так что неверно “Волынь” пишет о сумасшедших. Якобы всех, кто недавно вывалил на улицу, сейчас вернули в палаты.

Если это и так, то остальные сдвинулись. В их глазах горит недобрый огонь.

Особенно странно ведут себя наборщики. Металлические буквы выпадают из их рук.

“С понедельника по четверг, – говорилось в „Волыни“, – газета не могла выходить: наборщики не могли работать”.

Представляете этих чувствительных наборщиков? Так напуганных погромом, что им не составить слово “погром”.

Возможно, тут замешано что-то личное. Ведь среди убитых в эти дни был наборщик Руслан.

Причем как хитроумно с ним расправились! Знакомый крестьянин пригласил домой, а затем выдал убийцам.

Посмотришь на его фотографию и сразу скажешь, что этот человек чувствовал ответственность за каждую свинцовую букву.

Тут ведь не просто одно за другим. Здесь решался вопрос о том, быть или не быть гармонии.

Как видно, юноша это понял с ранних лет. Всякое отступление от правила воспринимал как личную неудачу.

Замес тут тот же, что у Коли и Срулика. Эти мальчики столько пережили, что им оставалось самое главное.

41.

Коля мог погибнуть еще раз. Впрочем, одного варианта оказалось достаточно.

Когда-то Азеф согласился, что Блинову не место в их организации, но из головы эту историю не выбросил.

Точно знал: скоро им придется встретиться опять.

Пока же посылал черные метки. Напоминал о том, что главные испытания впереди.

В последний раз желание расправиться со старыми знакомыми возникло в непосредственной близости от погрома.

Евно Фишелевич писал в полицию не только о Коле и Лизе. Эти двое были одними из многих примеров.

Больше всего ему нравилось, когда возможные кандидаты образуют что-то вроде очереди.

Это не значит, что кого-то возьмут сейчас, а кого-то потом. Положение у всех примерно одинаковое.

Азеф давал понять, что речь не о том или ином преступнике, а о целом движении. При этом одни едут на север, а другие на юг.

Вкратце обрисовал маршрут. Показал, что эпидемией охвачена не только Россия, но соседние страны.

“В последнее время отправлена масса народу в Россию, до 20 человек. В том числе и Ташкент, который с неким Ломовым (субъект, о котором писал Мейснер как о боевом человеке, Вам известно) в Болгарию для исследования границы по перевозке оружия посредством связей армян-дрошакистов”.

Странная особь – переносчики инфекции. Здоровый человек существует для своего дома, а они ради будущего.

Представляете, каково женам? Хорошо, если у них те же наклонности, а что если им интересней готовить борщ.

Евно Фишелевич на стороне жен и детей. Все делает для того, чтобы отцы семейства не смотрели на сторону.

Конечно, в донесении нет эмоций. По большей части это сухой перечень: вроде как об обвале мы судим по количеству камней.

42.

Еще упомянуто двадцать или тридцать человек… Только тогда Азеф называет Колю и Лизу.

“Отсюда собирается группа террористов – очень серьезная: 2-е Блиновы – известны в Женеве под именем Ефимовых…”

Даже сейчас он не забывает о конспирации. Помнит, что главное надо прятать поглубже.

Никому не придет в голову, что все это пишется потому, что каждую ночь он видит один сон.

Не случайно мы упомянули обвал. Только Азеф погрузится в сон, как сразу начинается камнепад.

Без сонника ясно, что существует связь между горной лавиной и тем, что называется “засыпаться”.

Знаете, конечно, что это такое? Вдруг оступаешься и стремглав летишь вниз.

Больше всего Азеф боялся “засыпаться”. Оказаться в лаве и навсегда в ней пропасть.

Пока он добавляет масла в огонь. Или несколько камешков в стремительно движущийся поток.

43.

Охранка – бюрократическое учреждение. О каких бы срочных делах ни шла речь, все равно требуются согласования.

Пока документ пройдет положенные ему круги, дня три нужно. Еще прибавьте время для передачи решения на места.

Потом какие-нибудь неожиданные обстоятельства… Все же не только эти двое представляют опасность для режима.

Как раз к похоронам подошла Колина очередь. Филерам оставалось поприсутствовать и составить доклад.

Все двинулись на кладбище. На казенные деньги купили цветов, а на лицах изобразили скорбь.

Конечно, лица – это сильно сказано. Внешность у них неотчетливая, без особых примет.

Вот бы узнать, о чем они беседовали между собой. Как, не выходя из роли, обменивались последними новостями.

Конечно, случались промашки. Вдруг забудешь, что на подобных сборищах люди в основном не из их ведомства.

Произойдет казус вроде того, что много позднее случился на похоронах одного поэта.

Представляете: вот здесь стоят близкие родственники, а тут к дереву прислонились филера.

Играют не хуже настоящих актеров. На физиономиях застыла печаль, а языки в это время мелют о своем.

“Заберем этого?” – спокойно так кивает один. “Куда он от нас денется”, – расслабленно отвечает другой.

44.

Видно, Азефу изменило чутье. Он не почувствовал, что дело движется к развязке.

Это его неизменная перестраховка. Всегда лучше, когда не одна угроза, а две.

Уж какая-то точно настигнет Колю и Лизу. Если смогут увернуться от погрома, то окажутся в руках полиции.

Полицейские все равно что малые дети. Чтобы не случилось осечки, надо повторить несколько раз.

Мол, помните, я писал о Блинове? Не забудьте при случае заглянуть к нему в чемодан.