Николай Шипилов - Мы — из дурдома

— Не надо, не надо ос! — забился еще глубже в гедоническое кресло человечек, закрывая лицо руками. — Не надо повидла!

— Что с этим придурком, он в своем уме? — спросил я. Тревога моя усиливалась.

— Эй, Алеша, да, не беспокойся! — сказал Юра. — Я обещал намазать ему рыльце, да, детским повидлом и впустить в кабинет ос. А он, да-а, боится.

Человечек вдруг выпрямил спину, сверкнул глазами на портрет Макаренко и спросил у этого портрета:

— Зачем? Зачем я, простой деревенский паренек, вступил в ряды КПСС и стал руководящим работником? Зачем пошел учиться в Высшую партийную школу? Зачем? Я же был чист, как… чист, как… Нет слов! Это ты, ты, ты виноват, кацапюра, что меня теперь не отпускают по нужде!

«Немудрено, — подумал я. — Сами, бывало, косили. А нынче такое мироустроение, что каждый вор норовит закосить «под политику».

— Какое безобразие, это же прямое нарушение прав чоловiка! Под мою личную ответственность отведите парня на горшок! — ходатайствовал за пана Самотыку наш думец…

Под охраной перекованных на орала Юрой киевских милиционеров, под взглядами сирот, припавших к стеклам классных окон, мы гуськом шли к недалекой поляне в лесу, где стоял летательный аппарат конструкции Ипатекина.

Вася шел, не оборачиваясь, молча, собранно. Он выходил из сиротского ада в жизнь, которую видел лишь в телесериалах, в жизнь, где его ждали неведомые ему родные. Милиционеры жевали на ходу что-то конфискованное Фролом в директорском логове. На непослушных его воле ногах шел в неволю и пан Самотыко. Когда он споткнулся, мы услышали одобрительный свист из окон школьных классов — Самотыко не обернулся. Сеня с Фролом говорили об упрощении задачи обеспечения вертолета топливом и маслами при удалении от места базирования. Мы с Юрой шли в хвосте. Юра рассказывал мне о своем аварийном приземлении в Новосибирске. Он выглядел предельно усталым, чаще, чем обычно, «дакал», терял мысль, искал ее окольными путями.

— Устал, Юрок? — спросил я.

— Смертельно, да, устал. Старость, да, что ли…

— Но парня-то ты нашел!

— Нашел, да-а, парня, да-а, Алеша… — улыбнулся он, остановился и глубоко вздохнул, закрыв глаза в блаженстве.

— Хочешь, я прочту тебе стихотворение о воробье?..

Было это задолго до полудня.

А теперь небольшая справка.

Ручная граната РГД-33 [30] Ручная граната Дьяконова. относится к противопехотным осколочным гранатам дистанционного действия двойного типа. Что значит это выражение: «двойного типа»? Это не говорит о том, что у типа, имеющего эту шнягу, раздвоение личности. Это не значит, что, взрываясь, она убивает двух неприятных вам вражеских типчиков. Это означает, что она предназначена для гораздо большего поражения противника осколками корпуса при своем взрыве. Двойное же действие достигается за счет надевания на гранату «рубашки» — чехла из толстого металла. Он дает при взрыве крупные осколки, и летят они на приличное расстояние от места взрыва. Разные шняги от рукоятки или ударно-спускового механизма — те могут лететь на дальность до ста метров. Определение «дистанционного действия» означает, что граната взорвется через 3,5-4 секунды после того, как солдат совершит бросок. Надо знать, что на «рубашке» хорошо видна задвижка, удерживающая ее на корпусе гранаты. Предохранитель видно ниже, он на рукоятке гранаты. Он сдвигается вправо, и только тогда вы можете увидеть, что открылся красный предупредительный сигнал. Впрочем, не дай Бог!

Замечу еще и то, что граната поставлялась в войска в разобранном виде: запал боец хранил отдельно. Но это знают лишь те, кто это знает. Или те, кто узнали, но уже никогда ничего не расскажут.

Дело в том, что сироты пана Самотыки промышляли на раскопах по местам былых боев, которые под Киевом шли на всех направлениях. Пан директор за символические деньги и экзотические посулы скупал у детей гранаты. Обладание гранатами, как я понимаю, придавало наглости его барству. Возможно, он боялся возмездия и пытался укрепить оборонительные рубежи вверенной ему на разграбление сиротской империи. Как бы то ни было, но, уединившись в сортире для персонала, он сунул за пояс эту ржавую штуковину, припрятанную, вероятно, в сливном бачке, как некогда Гарри Меркурьев прятал от своих многочисленных жен поллитровки.

— Шановни панове! Прошу слова! — остановившись со всеми вместе вблизи геликоптера, громко произнес пан Самотыко. — Я не вважаю, що хтось зїв моє сало! Я взагалі не вважаю, що можна за просто так зїсти чиєсь сало! Якщо людина — є дійсно людиною, вона за просто так своє сало не віддасть, га, кажу? Вiрно, кажу? — с этими словами он, безумец, выдернул из-под брючного ремня ту гранату и медленно, торжественно отвел для броска руку. — С боевым приветом!

— Мальчик, дай-ка сюда эту бомбу… — начал было Сеня. — Это игрушки для больших дяденек.

— Козы! Козы! — выкрикнул бледный, усталый Юра Воробьев, указывая на пару коз, которые паслись у шасси Ипатекинской чудо-птицы. И, глядя на бомбиста Самотыку, произнес известную нам аккордную аббревиатуру: — Эм! Тэ! Эс!

Но лучше бы он этого не говорил.

После гипнотического посыла Юры, ставший пацифистом пан директор с ужасом посмотрел на гранату, понюхал ее отчего-то и отшвырнул от себя с полным отвращением к любым, самым невинным, занятиям военным делом. Граната упала метрах в шести от нас, крутнулась и покатилась к шасси вертолета, где благодушно щипали травку две белые козочки.

— Ложи-и-и-ись! — закричал Сеня, падая, хватая меня и прикрывая малогабаритным мною свое огромное, как ложь, тело. — Плакали мои денежки, — успел шепнуть он мне, обжигая мое ухо горячими брызгами слюны.

«Вот она, смерть!» — понял я, пытаясь провести «двойной нельсон» и прикрыться сенью Cени.

В это же время я увидел, как шестидесятилетний Юра Воробьев по-вратарски мелькнул в воздухе и накрыл гранату всем своим телом.

Сеня, прикрывшись мной, как бруствером, горячо шептал:

— Хорошо, хоть детей не было у Юрки-бедолаги. Так вот не хер скакать и воду мутить в чужой стране, сиди, сука, дома, детей делай, не лезь туда, где тебе башку отстрелят…

— Заткнись, болван!

— А впредь Украину нужно расчленить, чтобы неповадно было на Россию иметь за пазухой…

Такого урожая проходимцев, как Сеня, тысячелетняя Русь еще не пожинала…

А Юра Воробьев улетал от нас на иную планету. Так мне казалось тогда. Никто из нас не знал, что на ручке гранаты не открылся красный предупредительный сигнал, и что взрыва не будет. Но никто из нас и не бросил своего тела на гибель за други своя…

— Он вернется? — спросил бы потом мальчик по имени Вася Ахромеев.

— Мальчик, спроси о чем-нибудь полегче. Я все же народный депутат Госдумы, а не Антон, он же Семенович, он же Макаренко! — без особого, впрочем, раздражения ответил бы и ему, и всему мировому сообществу народный депутат Сеня Парамарибский. — Мы — нация прямого действия, построенная в боевые колонны: это и есть единственный путь к свободе России, на который бесплатно указываем вам мы с покойным Юрой Воробьевым-Горобцом! Все больше и больше появляется летучих людей в России, однако не все имеют водительские права — справки от именитых психиатров. Только мы, безумцы со справками, поставим Россию на карантин, оздоровим ее и проведем ревизию. Не надо никаких партий: каждый русский, кто еще не потерял ума и совести, должен срочно, пока не поздно, запастись справкой от психиатра, удостоверяющей свободу действий! Сим победиши! Ура!..