Майкл О'Двайер - Утопая в беспредельном депрессняке

— Если бы! Тогда мы уговорили бы его сыграть роль посредника между тобой и Хеленой и соблазнить ее яблоком, — сказал Виски.

— Она не стала бы его слушать.

— Наш Бог — молчалив. Это — собака, набитая опилками.

— Какой бесславный конец для Господа, сыгравшего такую роль в истории человечества! Как тебе показалось, он очень расстроен?

— Не думаю. Он, наверное, и сам не прочь отдохнуть. Никаких жутких судьбоносных решений.

— Он и так их давно не принимает. Самовыражение послужило ему хорошим уроком. Интересно, кого он оставил исполнять обязанности вместо себя? Надеюсь, не какого-нибудь хиппи, любителя травки и свободной любви? А то мы могли бы, проснувшись однажды утром, увидеть зеленое небо, голубую лужайку, красные деревья, самую немыслимую цветовую гамму. Хм… А что? Тут, между прочим, есть над чем подумать художнику. — Винсент выпустил клуб дыма из трубки и отколупнул с живота кусок присохшей краски. — А как вы узнали, что это Бог?

— Гудли открыл нам глаза.

— Ну конечно. Дворецкий. Как это я не догадался?

Вечером они решили отпраздновать событие. Винсент повез Элизабет и Виски в ресторан. Доставить их после ужина в «ягуаре» домой было поручено Гудли. У Винсента был приготовлен сюрприз — бутылка французского шампанского.

Элизабет, в черном вечернем платье до колен, втиснутая между двумя мужчинами на заднем сиденье, слушала дискуссию об отношении фотографии к изобразительному искусству. Мимо ее ушей пролетали Уистлер и Фокс Тол бот, Дега и Картье-Брессон, Дали и Пени, Уорхол и Бейли. У нее закружилась голова, и захотелось спать. Элизабет пристроила голову на плече Виски, а он обнял ее за плечи.

Мистер Гудли чихнул, потер нос и улыбнулся в зеркало.

Виски бережно уложил Элизабет на диван в гостиной, снял с нее туфли и укрыл своим плащом. Винсент пошуровал кочергой в камине, пытаясь вернуть его к жизни. В другом конце комнаты пылал и потрескивал еще один камин. На полу перед ним рядом с Альфредом сидела Мэгз, положив голову на его накрытые пледом колени и держа его руку в своей. В глазах ее уютно вспыхивал отблеск огня. Мистер Гудли, вынужденный возиться по хозяйству в столь поздний час, подал им по чашке дымящегося чаю и по куску пирога с яблоками. Винсент и Виски, взяв стулья, присоединились к старикам. Оба знали, что остались кое-какие вопросы, которые им надо обсудить.

— Как я понимаю, в связи со съемками для этой книги ты будешь какое-то время отсутствовать? — начал Винсент.

— Угу. Думаю, что справлюсь с основной частью работы за два-три месяца. Я положу матрас в фургоне и буду там спать — меньше затрат.

— А они разве не оплачивают гостиницу?

— Мы обговорили аванс, но большая часть денег пойдет на покупку пленки, химикатов, еды и бензина. Проявкой я занимаюсь сам.

— Три месяца в пути.

— Да, примерно. Может быть, меньше. Бывает, день-другой проходит без съемок.

— Такое впечатление, что ты ждешь не дождешься всего этого.

— Так и есть.

— Кто чего не дождется? — спросила Хелена, заходя в комнату и прикрыв за собой дверь.

— Я уезжаю на пару месяцев.

— Как это?! Куда? Зачем?

— По работе.

— Это все твои штучки, Винсент, я знаю.

— Я тут абсолютно ни при чем, дорогая.

Виски буквально физически чувствовал, как их острые взгляды со свистом рассекают воздух гостиной и взмолился, чтобы это г вечер не был испорчен. Весь день прошел так замечательно — не считая незначительной боли в мышцах. Должно быть, где-то потянул их.

— Я хочу взять с собой Элизабет, — сказал он.

Хелена буркнула:

— Я так и знала.

Винсент поставил чашку И потупился.

— Не волнуйтесь, мы вернемся. Мы ведь не так уж вам нужны на самом деле. Винсент теперь пишет в новом стиле, Элизабет болтается без дела. А мне ассистент не помешает.

— И это, полагаю, никак не связано с тем, что вы все больше и больше времени проводите вместе? — саркастически спросил Винсент.

— Мы неплохо ладим друг с другом.

— Когда вы уезжаете? — спросила Хелена.

— Думаю, через неделю. Нужно кое-что подготовить. А потом — на волю, в пампасы!

— Просто мороз по коже, — откликнулся Винсент.

Вошла сестра Макмерфи и, извинившись перед ними, стала будить Альфреда и Маргарет. Альфред, как всегда после сна, был раздражен и кипятился.

— Прочь, женщина, оставь меня, — бормотал он.

— Альфред, проснитесь. Пора в постель, — настаивала Макмерфи.

— Это мой муж, и он не пойдет в постель ни с кем, кроме меня! — заявила пробудившаяся Мэгз. — Убери свои руки, наглая девка!

— Ну разумеется, вы тоже пойдете вместе с ним! — В обычную доброжелательную интонацию Макмерфи закралась нотка отчаяния.

— Как? Втроем? Винсент, немедленно останови эту женщину!

Винсент и Виски наблюдали за этой сценой, но не вмешивались.

Хелена уселась за круглый столик, на котором Мэгз раскладывала пасьянсы, и оперлась подбородком на руки. Она подумала о том, как хорошо ее муж и Виски спелись друг с другом, и вздохнула. Все шло не так, как надо.

Стоило Макмерфи прикоснуться к Альфреду, как Мэгз шлепала ее по рукам. Макмерфи терпела, зная, что старикам нужно какое-то время, чтобы вернуться к действительности, и тогда с ними будет легче справиться. Виски с Винсентом все-таки предложили свою помощь, но Макмерфи ее отклонила.

— Пора бы уже усвоить, что мне можно доверять, — добавила она.

— Но я не хочу в постель! — упорствовал Альфред. — Я вообще прекрасно обхожусь без сна — могу не спать несколько суток подряд. Я мог бы рассказать вам парочку интересных историй, мисс.

— Я знаю, Альфред. Я слышала их уже по десять раз. И с каждым разом они становятся все длиннее и длиннее, — вздохнула Макмерфи.

Она надеялась, что сегодня процесс укладывания займет меньше времени, чем накануне, и к двенадцати она уже освободится.

— Сказки перед сном? Замечательно! — щебетала Маргарет. — Ты расскажешь мне ту историю про маленького красного дракончика? Она мне очень нравится.

— Сон в действительности никому не нужен. Это мировой заговор. Правительства, секретные службы, полиция — все они участвуют в нем. Они не смогут справляться со своими обязанностями, если все будут круглые сутки бодрствовать, вот в чем дело. Потребуется слишком много средств. Поэтому они подмешивают в продукты снотворное. Распыляют его в воздухе. Передают по радио двадцать пятые позывные, которые воспринимаются только нашим подсознанием. Они хотят усыпить нас любой ценой.

Макмерфи про себя пообещала Богу, что, если Альфред и Маргарет в конце концов послушаются ее, она не пристукнет их.

— Эта история мне не нравится. У меня от нее разболелась голова. — Мэгз нахмурилась, и к многочисленным морщинкам на ее челе прибавилась еще одна.