Тама Яновиц - Пейтон Эмберг

Пейтон уныло кивнула. На работе ей еще никто не дарил цветы, не говоря уже об известном артисте.

— Я занимаюсь канцелярской работой, — сказала она. — Хотя и тружусь в турфирме, ни разу не была за границей.

— А я успела попутешествовать, была и в Азии, и в Европе. Несколько раз ездила в Израиль поклониться святым местам, хотя наша семья не очень религиозна. В синагогу ходим лишь по субботам. Надо бы опять куда-нибудь съездить. В актерской среде долго не выдержишь: все актеры — сущие сумасброды. А за границей, возможно, скоро побываешь и ты. Впереди свадебное путешествие. Ты довольна, что выходишь замуж?

— Я давно думала о замужестве, но оно казалось мне нереальным, сродни мечте стать кинозвездой.

— Надеюсь, ты будешь счастлива замужем. Но только вы с Барри разные люди, как вы уживетесь — не представляю.

— Но Барри любит меня, — ответила Пейтон.

Она собралась перечислить свои достоинства, но, кроме того, что у нее высокая грудь, ей ничего не пришло на ум. Пожалуй, она и в самом деле посредственность, и таковой останется до конца дней.

— А ты любишь Барри? — спросила Белинда.

— Люблю как умею. Но что такое любовь, признаться, ясно не представляю.

Белинда и Пейтон выпили на ночь по чашке горячего шоколада, почистили зубы и легли спать.

Забравшись в постель, Пейтон не могла сомкнуть глаз, вспоминая события прошедшего дня, возможно, поворотного в ее жизни. В конце концов, придя к мысли, что новая жизнь для нее уже началась и что в ней будут не только огорчения и трудности, но также удовольствия и радости, Пейтон заснула, напоследок подивившись тому странному обстоятельству, что находятся женщины, которые, пренебрегая кинозвездой, проводят время с обыкновенным юристом.

Пейтон разбудили рыдания.

— Белинда, что с тобой? — тревожно спросила Пейтон, опершись на локоть.

Плач не прекратился.

— Хочешь, я лягу рядом? — спросила Пейтон.

— Угу, — пробормотала Белинда.

Пейтон перебралась к ней в постель и стала гладить Белинду, лежавшую к ней спиной, по голове, по плечам, опускаясь рукой все ниже. Она не собиралась вызывать Белинду на откровенность, хотела лишь успокоить ее. Но вот рука Пейтон скользнула ниже, легла на мягкий живот.

— Ты что, сдурела? — вознегодовала Белинда, оторвав голову от подушки. — Отстань!

Пейтон перебралась на свою кровать. Она хотела сказать, что собиралась лишь утешить Белинду, но вместо этого виновато произнесла:

— Не говори никому.

Белинда пробормотала что-то невразумительное и уткнулась лицом в подушку.

Больше она не плакала, но Пейтон еще долго ворочалась с боку на бок.

— Милочка, вы можете подобрать себе что-нибудь и из одежды Белинды, — слащаво-приторным голосом произнесла Грейс, когда Пейтон спустилась к завтраку.

— Белинда спозаранку куда-то ушла. Когда я проснулась, ее уже не было. Разве можно копаться в ее шкафу без ее разрешения?

— Белинда по утрам бегает, это надолго. Да и зачем ее ждать? Позавтракаем и подымемся к ней.

— Но как же без разрешения?

— Если вы что-то возьмете, она даже не заметит. Садитесь за стол, будем завтракать.

По утрам у себя дома Пейтон довольствовалась чашкой растворимого кофе и бутербродами. В доме Грейс завтрак был гораздо разнообразнее. В кофеварке варился кофе, в корзиночке на столе — хрустящие хлебцы, рядом горшочек с маслом, яркие пакетики с зерновыми низкокалорийными хлопьями…

— Может, хотите яйцо-пашот или блинчиков? — спросила Грейс, опустившись на стул.

— Мне хватит мюсли, — робко сказала Пейтон, продолжая обозревать стол.

— Агнесса, испеките несколько блинчиков, — распорядилась хозяйка дома, переведя взгляд на служанку, хлопотавшую у плиты.

— У Агнессы блинчики — объедение, — продолжила Грейс. — Пейтон, воспользуйтесь случаем, а то Агнесса уйдет — на праздник я ее отпускаю.

— Нет-нет, спасибо, — сказала Пейтон. Она чувствовала себя скованно, неуютно. Гораздо привычнее сидеть у себя на кухне за шатким столом, покрытым рваной клеенкой, и видеть у своих ног крошку Фли, не сводящую с нее глаз.

— У вас и бананы, — простодушно произнесла Пейтон, заметив на столе фрукты, которые они с Нелл и сами могли позволить себе.

— Хотите банан?

— Спасибо, не откажусь.

— Пожалуйста, ешьте все, что смотрит на вас. Я не знаю вашего вкуса. Вы сказали, что хотите мюсли. Какие именно? Выбирайте.

— Из ячменных хлопьев, пожалуйста, — ответила Пейтон, разглядывая красочные пакетики.

Пейтон была смущена: она оказалась предметом такого внимания, какого ей до сих пор никто не оказывал; то же время Грейс говорила с ней снисходительно, но в том снисхождении чувствовалась надменность. В ее низом голосе слышались высокопарные интонации, безапелляционные и решительные. Даже смех ее звучал иронически, и таким же было выражение ее прихотливо изогнутых, надменных губ.

— Почему бы вам не остаться у нас на несколько ней? — спросила Грейс, обтерев губы салфеткой. — Мы ы прошлись с вами по магазинам, потом вам не мешает подстричься. У меня есть знакомая парикмахерша, сходим к ней.

Пейтон поправила волосы.

— Я пока не собираюсь менять прическу, — сказала она.

— А каковы ваши ближайшие планы?

— Поеду домой. В понедельник мне на работу.

— Мне кажется, вам надо оставить работу. Впереди свадьба, надо к ней подготовиться. Останьтесь у нас на несколько дней.

— Меня дома ждет мать. Она нездорова.

— Барри мне говорил. Но если она больна, ей надо лечиться. Положите ее в больницу.

Поднявшись с Пейтон в спальню Белинды, Грейс растворила шкаф. На этот раз волей-неволей Пейтон отнеслась к висевшей в шкафу одежде внимательнее. Все вещи были как новые, на некоторых даже висели магазинные ярлычки. Пейтон стала вынимать одежду из шкафа: костюмы-двойки из кашемира, шерстяные юбки, блузы в мелкую складку — все отличного качества, но слишком строгое, чопорное.

— Что понравится, не стесняйтесь, берите, — сказала Грейс с милостивой улыбкой, словно хотела облагодетельствовать будущую невестку.

— Боюсь, что эти вещи мне велики, — ответила Пейтон. — Белинда выше меня.

— Возможно, вы правы, — недовольно сказала Грейс. — Но кое-что можно ушить, переделать. Ладно, дождемся Белинды, поговорим с ней. А пройтись по магазинам не лишнее. Может, вы найдете у нас что-нибудь подходящее.

— А у вас есть магазины уцененных товаров?

— Уцененных товаров? — Глаза Грейс округлились от удивления. — Неужели вы стеснены в расходах? Барри мне говорил, что вы живете довольно скромно, но у вас, должно быть, есть сбережения. Вы же — Чидл. Разве вы не из бостонских Чидлов?

— Нет, — обескураженно ответила Пейтон. — Мой отец — эстонец, его настоящая фамилия Чидокумо, но, видите ли, Нелл, моя мать — ее девичья фамилия Тоул — давно себе вбила в голову, что она знатного рода, и когда выходила замуж, вынудила отца сменить фамилию Чидокумо на Чидл. В качестве довода она приводила расхожие слова того времени: «У Тоулов деньги, у Чидлов — банки». Мои предки со стороны матери были действительно состоятельными людьми. У них в Бостоне был огромнейший дом. Нелл мне показывала его. Увы, на него мы можем теперь только смотреть. Времена изменились, и мы с матерью еле сводим концы с концами.