Игорь Сапожков - Шарф

Они сидели рядом друг с другом на полу, поджав колени и прижавшись спинами к острым рёбрам батареи парового отопления. Вика держала в своих ладонях Мишины руки, пытаясь согреть их. Миша дрожал, но не от холода, его сердце бешено колотилось, унять дрожь не получалось…

— Ты мне снилась вчера… — прошептал он.

— Ты мне тоже… — прошептала в ответ она.

Вскоре Миша ушёл домой, а окна выходящие в сквер ещё долго светились. Время от времени к одному из них подходила девушка и всматривалась в темноту ночи.

На следующий день ему позвонила Вика. Слегка взволнованным голосом она рассказала, что мама консультировалась с Павленко. Доктор обещал заехать после обеда и ещё раз послушать её лёгкие. Он считает, что если не услышит никаких симптомов, то можно будет выходить на улицу. И ещё, мама и бабушка совсем не против, если она будет встречать Новый Год с Мишей! А вечером этого же дня, Вика завернувшись в мамину шубу, сидела в «Метелице» напротив Миши. Декабрьский мороз разукрасил огромные стёкла кафе, невероятными кристаллическими узорами. И хотя в помещении было тепло, посетители глядя на окна ёжились, поплотнее кутаясь в пальто и куртки. Они заказали какао и ореховые пирожные, Миша быстро съел своё, Вика лишь маленький кусочек. Она не отрываясь смотрела на мерцающий огонь свечи в центе столика и согревала ладони о горячую, фарфоровую чашку. Девушка рассказывала о папе, его службе на севере, о жизни в Карелии, о маме и бабушке. Миша рассматривал её чуть удлинённые глаза, цвета жаренных кофейных зёрен, слегка припухшие губы, тяжёлые каштановые волосы рассыпанные по воротнику шубы, длинные пальцы, которыми она поправляла непослушный локон…

— Миша, давай завтра навестим Доктора, — неожиданно сказала Вика, — и Сыча, и… Погоди, а как звали третьего?

— Шахтёр…

— Точно, и Шахтёра…

— Но завтра же Новый Год! Я ещё не купил шампанское, представляешь какие в магазинах очереди?

— Всё успеем, вот увидишь… — Вика загадочно улыбалась.

Утром Мишу разбудили родители, они уезжали на три дня к родственникам в Киев. Мама суетилась, упаковывая последние вещи в разбухший чемодан. Папа, невозмутимый, как пирамида Хеопса, пил кофе. Вскоре за окном посигналило такси, Миша спустился с родителями к машине и помог уложить вещи в багажник. Потом мама ещё раз позвонила с вокзала и очередной раз пересказала Мише, как не умереть с голода — холодильник был забит до отказа новогодними деликатесам, в его недрах было столько еды, что можно было досыта накормить бригаду Ударников Коммунистического Труда. Вскоре опять позвонил телефон, в этот раз звонила Вика, она взяла адрес и сказала, что будет через час. Миша повесил трубку и бросился наводить порядок. Когда он чистил зубы в дверь позвонили, Миша подскочил к двери и резко её открыл.

— Мишаня, с наступающим! — на дверной косяк опирался сосед Сергуня в рваной тельняшке, — спасай балтийца, мне бы поправиться, пиво есть?

— Посмотри в холодильнике, мне некогда, — Миша впустил соседа в квартиру и бросился в ванную. Покончив с зубами Миша зашёл на кухню, там Сергуня ел винегрет и запивал его кефиром прямо из бутылки. Через прорехи в тельнике были видны татуированные якоря. Проводив балтийца, Миша бросился собирать постель, но и это ему не удалось с первого раза, в дверь опять позвонили.

— Мы это… По трюнделю на вечер скидываемся, — у двери с протянутой рукой стоял заместитель председателя жилкопа, Петрович.

Миша протянул ему три рубля.

— С наступающим! — Петрович повеселел.

В дверь звонили ещё три раза — в начале незнакомая, полная женщина в цветастом платке, предлагала купить пятилитровый бутыль липового мёда. Затем не по-утреннему бодрый мужик в меховой шапке, собирал подписи под петицией к американскому президенту Рональду Рейгану, с категорическим требованием немедленно остановить гонку вооружения и открыть железный занавес. Потом опять Сергуня, видно позабыв, что здесь он уже сегодня был.

В машине легко пахло сигаретным дымом. Ольга Андреевна уверенно вела первый советский, пассажирский вездеход «Нива», ловко маневрируя между серыми айсбергами. С утра пораньше они с Викой выкопали из сугроба автомобиль и вот теперь пробирались в один из центральных гастрономов города. Они проехали несколько кварталов, когда вопреки прогнозам гидрометцентра, повалил снег. Автомобильные дворники бешено чистили лобовое стекло от налипавших на него снежных кристаллов.

— Мам, может переждём снег…

— Пока будем ждать, нас опять завалит, раскапывай потом опять…

Они оставили машину у входа в гастроном «Октябрьский». Голые витрины, украшенные гирляндами не предвещали ничего хорошего, но Ольга Андреевна оптимистично открыла тяжёлую, входную дверь. В помещении пахло жаренной курицей:

— Мы закрыты на переучёт, там же чёрным по бумаге написано. Ну что же это такое, лезут и лезут… — звонкий голос эхом облетел голые магазинные полки и исчез за стеллажом с плавленными сырками, — лезут и… Ой, Оленька, Вика! — из-за высокого, углового прилавка показалась женщина с пышной причёской, — Привет, девочки!

— Привет Зинуля! С наступающим тебя! Мы не вовремя?

— Ну что ты, это я не тебе, это людям, — через мгновенье до неё дошёл смысл сказанного и она виновато улыбнулась, — Вика твоя совсем взрослая…

На Зине был синий халат с закатанными по локоть рукавами, к лацкану был приколот значок: «Отличник Советской Торговли». Она была одноклассницей Ольги Андреевны. Женщины немного поговорили об общих знакомых, а потом скрылись за дверью кабинета с блестящей табличкой: «Товаровед Зинаида Ю». Вика осталась одна, от скуки она стала рассматривать наглядную агитацию, заменявшую в гастрономе «Октябрьский» продукты питания и товары народного потребления. На стене хлебного отдела висел портрет трижды Героя Социалистического Труда, Генерального Секретаря ЦК КПСС, Константина Устиновича Черненко, во весь рост. Он стоял в поле и нежно гладил рукой пшеничные колосья. В мясо-молочном отделе трижды герой по-хозяйски поглаживал покатые бока румяной, криво улыбающейся коровы, в небе над ним парили два аиста, в своих клювах они удерживали транспарант: «КОЛХОЗНИК, УТРОЙ УДОЙ!» В плодово-ягодном Константин Устинович с калмыкским простодушием любовался грушевыми и сливовыми деревьями на фоне картофельных плантаций. И только вино-водочный отдел был скупо, украшен незатейливым тостом: «За мир во всём мире!»

Неожиданно тишину разрезал усиленный динамиком голос Зины: «Яков, срочно зайдите в кабинет товароведа» и сразу зачем-то ещё раз: «Яков, срочно зайдите в кабинет товароведа». Через несколько минут безлюдный торговый зал, по диагонали военным шагом, пересёк человек, в таком же синем халате, как и у отличницы торговли, видимо это и был Яков. Он остановился перед дверью, перевёл дыхание, на всякий случай посмотрел по сторонам, потом тщательно вытер руки о полы халата и вошёл в кабинет. Там он пробыл меньше минуты, выйдя плотно прикрыл за собой дверь, опять огляделся и тем же маршрутом скрылся в подсобном помещении.