Евгений Рубаев - Рыбья плоть

— Да ну? — удивился Геббельс.

— Да, можешь белочек, сколько хочешь печеньем кормить, хоть целый день!

— Вот ещё! — искренне возмутился Геббельс, — Чё это я её должен своим печеньем кормить? Мне-то что за это? Нах…й она мне нужна, белочка?!

Ни у кого комментариев не было. Геббельс был один такой парадоксальный негативист из всех присутствующих. Все, включая Геббельса, были люди добрые и отзывчивые. Несмотря на то, что у товарища могли собаку съесть в одночасье! Пока тот замешкался. Это уже были издержки чисто местного характера, не связанные с душевными качествами каждого помбура и дизелиста. Весь контингент делился, в основном, на помбуров и дизелистов. Дизелисты считали себя умнее, потому что им доверили следить за дизелями! Помбуры считали, что дизелисты пошли к дизелям потому, что у них не хватило мужества стать помбурами! У помбуров была перспектива роста до бурильщика. Дизелисты могли стать, максимум, старшим дизелистом, что являло не столь большой отрыв от начальной должности. С этими раздумьями, под рассказы, что в Коми и Сибири всех белок и прочее зверьё давно побили удачливые охотники-коми, а в Украине всякой живности полно, из-за того, что хохлы стрелять не умеют… Раф заснул. Проснулся опять на вахту и стал надевать спецодежду, уже порядком испачканную. Опять зашёл в бурдомик, ему повезло — Фархада с его бестолковыми разговорами не было на месте. Раф направился прямиком принимать вахту, взяв бумажный круг диаграммы, написав на нём дату и расписавшись под ней.

А на буровой был аврал. При начале спуска верховой с вахты Ферзиловича хотел кинуть свечу утяжелённой буровой трубы в элеватор, чтобы взять её с подсвечника на тали, для очередного наворота. И промазал мимо элеватора. Когда утяжеленная труба наклонилась на критический угол, он не удержал верёвку и упустил трубу в угол буровой. Теперь утяжеленная труба косо стояла внутри буровой с угла на угол, по диагонали. Вся вахта, вместе с дизелистами, собралась на полатях верхового, это на высоте тридцати шести метров, и старалась верёвками вытащить утяжеленную трубу и установить её в элеватор. Уже пошли на помощь вновь подошедшие помбуры, сменявшие предыдущую вахту. От такой помощи дел не прибавилось. Мнения разошлись, у каждой из сторон были свои авторитеты, началась перепалка. Слова перепалки снизу слышны не были. Видно было только, как все активно размахивают руками, очевидно обвиняя друг друга. Раф спросил у Ферзилыча о мере труб, в комплекте достающих до забоя и поинтересовался:

— Так что ты всё-таки приходил в вагончик, турбина остановилась?

— Думал, что так. Когда поднял, то увидел, что долото сносилось, вооружения на шарошках совсем нет.

Раф понял, что как раз умничанья с типом долота, когда его вахта наворачивала его для спуска на забой, привело к преждевременному подъёму. Если бы верховой не упустил свечу утяжелённой трубы в угол буровой, они пришли бы сейчас как раз к концу спуска. Поэтому он ничего говорить Ферзилычу не стал, кроме того, что вахту принял, и сразу полез на полати верхового, прихватив с собой стальной строп. Поднявшись по маршевой лестнице, Раф сказал, что все, кроме верховых его смены, свободны, и пошёл по поясу вышки без страховки, со стропом в руках. Помбуры освободившейся смены не стали спускаться вниз, а с интересом наблюдали, что будет делать новый бурильщик. Раф споро накинул удавку на голову свечи утяжелённой трубы, а вторую петлю, чуть поиграв, прицеливаясь, накинул на крюк талей. После этого он спустился на свой пост и на первой передаче приподнял свечу и поставил её на ротор. Верховые закрепили её верёвкой, скинули строп и кинули свечу в элеватор. После — быстро его закрыли. Дальше пошёл процесс нормального спуска. За этот приём в работе в бригаде нового бурильщика зауважали. Уважение к нему всё росло, от вахты к вахте. Дни так и текли: спуск, подъём, бурение. Потом ещё сон, походы в столовую, слушание всяких обыденных простых рассказов, когда помбуры не играли в карты на деньги. И опять: спуск, подъём, бурение. Работа монотонная, изнуряющая, тяжёлая и на холоде. Во время всех этих процессов, время от времени буровиков обливает ядовитым буровым раствором, который намерзает на спецовке толстой коркой. Мышцы от холода сводит, и помбуры ходят внутри буровой на ветру как водолазы. Один исследователь человеческих душ высказал гипотезу:

— На буровой работают не из-за денег, в основном. Всё равно, деньги буровики пропивают за три дня, как попадают на отгулы. Работают из-за азарта, что каждую минуту долото может проткнуть газовый пласт высокого давления и произойдет выброс, взрыв! Давление в некоторых пластах превосходит тысячу атмосфер. И вот из-за этого ожидания у буровиков бродит адреналин, и они ощущают драйв! Это, как «диблоид», (те, которые прыгают с четвёртого этажа на деревья спиной), сверлят баллон с пропаном дрелью…

Уже подходило время ехать на выходные. Раф попал в смену, которая половину заезда отработала. У них уже наступало время отгулов. На Большую землю собирались не все работяги. Многие, а их было более половины, боясь запоев и всяких неприятностей, с этим связанных, оставались на выходные дни на буровой. Здесь, как они считали, была крыша над головой, кормили регулярно. Можно было сходить в мечтах на рыбалку, а главное — поиграть в карты «до засыпания».

Тут произошёл инцидент, связанный с первой беседой Рафа с буровым мастером Фархадом. Тот при их разговоре пообещал выписать со склада базы целую бочку антикомариной мази. Он так и сделал. Передал заявку на материал, который требуется на буровой. И сказал напоследок:

— Да, антикомарина мне пришлите!

— Сколько? — спросил диспетчер.

— Бочку! — выдал Фархад тезис, крутившийся в голове после разговора с Рафом.

Диспетчер бесстрастно записал, завскладом бесстрастно выдал, и вот наступил момент — приземлился на буровой вертолёт. Вместе с разной всячиной из разверзнутого задка вертолёта, помбуры выкатили двухсотлитровую бочку с маслянистым ореолом вокруг пробки. Фархад вначале подумал, что это бензин для геофизиков, которые должны были исследования на скважине делать. Потом уже в бурдомике прочитал, что это — «Дэта», мазь против комаров. Фархад вначале призадумался:

— Куда я столько мази списывать буду?

Углубившись в подсчёты, стал делить в уме на количество подчинённых и прикомандированных, на количество дней. В процессе подсчёта потерял нули, и успокоился:

— Вроде бы, если ещё составить дополнительные акты, можно будет списать до конца следующего сезона!

Мазь закатили в склад, который на замок со дня строительства не закрывался. Вскоре к бочке потянулись помбуры с банками, подобранными за котлопунктом и отмытыми по этому поводу. У одного хохла был припрятан самогонный аппарат, через который он всё собирался перегнать бражку, но не успевал его развернуть, как всю бражку выпивали без всякого перегона. Теперь на пробу собрали аппарат и через полчаса из змеевика пошли первые капли. Первым вызвался отведать вышедший продукт верховой Сапог: