Евгений Рубаев - Рыбья плоть

— А мы сейчас котельному машинисту Слюнявчику п…зды ввалили!

— За то, что он Слюнявчик, что ли?

— Нет, Слюнявчик — это кликуха. А п…здюлин получил, за то, что он, может быть, пидар!

— Так «может» или пидар?

— Ну, в общем, просыпаюсь я после вахты. А Слюнявчик сидит у зеркала и морду свою кремом мажет! Я спрашиваю: «Зачем ты кремом мажешься?» Я испугался, что может, я с пидаром в одном вагончике живу. А он говорит: «У меня кожа на лице нежная!»

— Ну, может у человека, правда, кожа нежная?

— Ты что? Если кремом мажется — значит, пидар! — с глубоким убеждением завопил верховой Вася, — мы с ребятами ему в торец надавали, пусть думает! Спать я ему велел в котельной.

— Как же человек в котельной спать будет? Котельная пока не работает и дует там.

— А меня не …бёт. Пусть к поварихе идёт, просится к ней. Она одна живёт. Его только прислали, котельную к сезону готовить, а он сразу стал кремом мазаться, пидар!

Васю было не переубедить. Кремом здесь никто никаким никогда не пользовался. Если кто пытался одеколоном смазать лицо после бритья, флакон сразу выпрашивали на опохмелку. Если человек не отдавал — одеколон тайно забирали. Кражей это не считалось, классифицировали: «Не в подлость!»

Когда Раф проходил мимо бурдомика, его окликнул Фархад:

— Зайди за рукавицы расписаться!

Расписаться за получение рукавиц можно было в любое время, но Фархад лучший прецедент для беседы придумать не мог. Когда Раф вошёл, он его спросил:

— С ребятами сошёлся?

— Да, нормально.

— Я смотрю, ты с ними ладишь. Они как собаки: если человек чужой — сразу пробуют бить его. Вон, на сорок третьей прислали нового прораба по монтажу. Они порешили меж собой и стали заставлять его топиться. Что-то заподозрили, что он такой молодой, а уже прорабом. Решили, что устроился по блату. Они его поэкзаменовали скрытно, на работе, а он ничего не понимает в вышкомонтаже. Выпили они бражки, а потом денатурат где-то нашли. За пьянкой разговора больше нет, как про работу. Решили, что молодой прораб обязан утопиться. Сам.

— Ну, так он утопился?

— Нет. Они его отвели на озеро, «Топись!» — говорят. Он нырял под воду раз десять. «Не могу, — говорит, — братва!» Потом с ним от переохлаждения припадок начался. Они оттащили его в вагончик. Утром он улетел на базу, вроде как лечиться от простуды. Там остался работать в конторе инженером. Не захотел больше бешеных денег. А простуда его не взяла от стресса.

Рафаил не стал рассказывать в тему про инцидент со Слюнявчиком. Это выглядело бы, как закладывание, донос. Возможно, Фархад что-то прознал и хотел спровоцировать Рафа на разговор про Слюнявчика. Впрочем, повлиять на что-либо Фархад не мог. Общество существовало по своим законам. Бить бурмастера — никому в голову не придёт, даже в самую пьяную голову. Его отождествляли вроде как с хозяином зоны. Бурильщик у них был как «рамщик», это начальник смены пилорамы, который отвечал за настройку механизма, по распиловке брёвен в доски. Все эти люди были уважаемые. Вот если помбур пойдёт к бурмастеру, и начнёт с ним о чём-то говорить, тогда ему хана! Для поддержания разговора Рафаил поинтересовался:

— Почему вы в разговоре, всё время букву «а» вставляете, долго в Абхазии жили?

— Ты меня зови на «ты», я не такой уж и старый. А в Абхазии я не жил. Просто привыщка такая!

Раф уже не стал интересоваться, почему Фархад вместо «ч» говорит «щ». Это было бы через край! Он стал легонько возражать:

— Вы всё-таки начальник буровой хороший. К примеру, у ребят всё в жилухе хорошо, всё ровно. В котлопункте порядок. Только вот я насчёт скважины спросить хочу, почему вы не извлекли оборванные два куска тяжёлых низов по двести метров?

— Ну, пощему, я извлекал. Про…бался по два месяца с каждой аварией. Но ловильный инструмент никак не накрывал голову тяжёлых низов. Мимо проходил и забил в стенку скважины голову аварийных труб, совсем.

— Так надо было применить отводной крючок! — стал являть Раф свои знания, полученные на курсе аварийных работ.

— А защем? — искренне удивился Фархад, — Она сама должна найти свой синтра!

Раф для себя перевёл в уме, что ловильный инструмент каким-то чудесным образом должен сам отцентроваться в скважине. В этот момент он не осознал всю глубину дремучести Фархада. И на всякий случай промолчал по этому поводу. Он спросил про насущные проблемы:

— А, — начал он на манер Фархада, — мазь от комаров вы выдаёте?

— Да ты зови меня на «ты»! Что вы все про эту мазь? Далась она вам! А всё равно она от комаров не помогает!

— Как же не помогает? Всегда помогает!

Фархад тем временем уже вошел в раж и начал кипятиться:

— Мазь, мазь! Да я завтра этой мази, хоть бощку выпишу!

— Так надо выписать, — настырно стоял на своём Раф.

На этой ноте он закончил беседу и поспешил в свой вагончик. Там его дожидался бурильщик смены, которая сейчас была на вахте. Он оставил у пульта бурить своего первого помощника и пришёл вроде как на мирные переговоры. Пришёл договориться, чтобы не передавать друг другу «подъём», а работать «по чесноку». Звали его Абдуджамал Ферзилович, или просто Джамал. Бодрствующие помбуры устроили в вагончике балаган:

— Джамал, а вот правда, что в Туркмении ишаков используют вместо женщин, для секса?

— Да сколько хочешь! Я и сам по молодости делал это.

— Так ты нам расскажи, вдруг нам подвернётся случай, мы же должны знать, как это делается! — все сразу возбудились и подвинулись поближе к рассказчику.

— Ты знаешь, в мае после дождя он чистый! И вот тогда его можно…

— Да какие проблемы?! Можно из шланга помыть! — искренне стал рационализировать проблему помбур Бейгеши. В этом месте тему подхватил Вася, он рассказал:

— Когда мы стояли на юге Коми, у нас был помбур Кисель. Тот жил на квартире у старухи и приспособился козу бабкину в баньке «на шашлык» насаживать. Бабка просекла это и стала угрожать Киселю, стыдить его. А Кисель орал: «Зарежу я тебя бабка, зарежу!»

— Давай про дело поговорим, — прервал вечер воспоминаний Джамал Ферзилович, — будем как братья работать, друг другу помогать. Сегодня, я тебе помогу, завтра ты мне поможешь!

Раф сразу подумал: «Что-то не заладилось у сменщика! Восточную дипломатию навивает!», — но вслух сказал:

— Давай, будем как братья!

Они пожали друг другу руки, и Ферзилович заспешил на буровую:

Пойду, а то Фархад придёт, а меня нет. Орать опять будет.

Помбуры уже в карты не играли, они вели спор про подшивание валенок. Зима в тундре приходит быстро, опытные помбуры это знали и уже готовились, утепляли экипировку. Раф внимательно вслушивался в их разговоры, набирался опыта. Он ещё зимой на буровых не работал, только на летних практиках. Своим рассудком он понимал, что двенадцать часов отстоять без перерыва на отогрев — очень сложно. Особых костюмов для этого не выдавали, такие же телогрейки и валенки, как и в средней полосе Чем грелись помбуры — оставалось загадкой. Буровую для комиссии обтягивали вкруговую, от ноги к ноге, так называемой юбкой. Это был брезент, приколоченный на высоту шесть метров по периметру. Над головой была только вышка со своим скелетом. После приёмки буровой установки комиссией заполярный ветер рвал всю эту обшивку, а в образовавшиеся дыры свистел лютый сквозняк. Буровики думали: «Уж лучше бы совсем обшивки не было, чем такие сквозняки!»