Матиас Мальзьё - Механика сердца

Я пробую пустить в ход механику моего сердца, но ничего путного не выходит: мрачные туманы детских воспоминаний затягивают меня с головой. И страх, точно такой же, как тогда, в школе, снова тисками сжимает мне грудь. О, Мадлен, ты бы пришла в ярость… Но до чего же мне хочется, чтобы сегодня вечером ты села рядом и стала напевать мне вполголоса на ушко «Love is dangerous for your tiny heart»! О, Мадлен, как ты сейчас нужна мне!..

Солнце нещадно раскаляет крышу «Поезда призраков». На часах моего сердца ровно полдень. Пока я жду Джо, моя светлая, как у всех рыжих, кожа потихоньку обгорает. В небе бесшумно парят три хищные птицы.

Я знаю, зачем он пожаловал сюда: чтобы отомстить мне, отняв Мисс Акацию, ибо это будет самой страшной местью. Я жду его. Арки Альгамбры заглатывают свои тени. Капля пота, выступив у меня на лбу, стекает в глаз. И ее соль выдавливает из него слезу.

Джо появляется на углу главной аллеи, пересекающей «Экстраординариум». Меня охватывает дрожь — все-таки скорее от ярости, чем от страха. Я стараюсь принять непринужденную позу, хотя зубчатые колесики у меня под кожей едва не плавятся от напряжения, а стук сердца мог бы заглушить рокот кладбищенского экскаватора.

Джо останавливается метрах в десяти от меня. Его тень скрывает пыль, поднятую при ходьбе.

— Я просто хотел снова повидать тебя и не собираюсь мстить, как ты, наверное, вообразил.

Его голос по-прежнему звучит угрожающе. Он похож на хриплый бас Бригитты Хейм, который имеет свойство вдребезги разбивать мои мечты.

— Ничего я не вообразил. Ты много лет унижал и мучил меня. И в один прекрасный день это обернулось против тебя. Я думаю, теперь мы квиты.

— Да, я признаю, что мучил тебя сознательно, сделав изгоем в школе. И понял, как ты страдал, только после нашей драки, когда лишился глаза. Я видел испуганные лица вокруг нас. И с того дня почувствовал, что ко мне стали относиться иначе. Некоторые даже избегали меня, как зачумленного. Словно, разговаривая со мной, они рисковали ослепнуть сами. И чем дальше, тем яснее мне становилось, какое зло я тебе причинил…

— Ну, я думаю, ты проехал пол-Европы не для того, чтобы попросить у меня прощения.

— Ты прав, не для этого. Нам нужно свести еще кое-какие счеты. Ты никогда не спрашивал себя, почему я так на тебя ополчился?

— Да, вначале я долго думал над этим. Даже пробовал с тобой поговорить, но это было все равно что биться головой о кирпичную стену. Если помнишь, я жил у «колдуньи, которая пособляет шлюхам рожать ублюдков», да и сам, конечно, тоже «шлюхино отродье» — это я повторяю слова, которыми ты меня так любезно награждал с утра до вечера… Кроме того, я ведь был новичком и самым маленьким в классе; вдобавок мое сердце издавало странные звуки, — в общем, меня ничего не стоило затравить и насмешками и кулаками. Идеальная жертва, лучше не бывает… Вот чем я был для тебя вплоть до того знаменательного дня, когда ты перегнул палку.

— Отчасти ты прав. Но ополчился я на тебя потому, что в первый же школьный день ты меня спросил, знаю ли я девочку, которую ты тогда называл маленькой певицей. В тот миг ты и подписал себе смертный приговор. Ведь я был безумно влюблен в Мисс Акацию и целый год, еще до твоего появления в школе, безуспешно пытался сблизиться с ней. И вот однажды, ранней весной, она каталась, как всегда, весело напевая, на коньках по речному льду, и вдруг он проломился под ней. Ноги у меня длинные, руки сильные, мне удалось вытащить ее из воды. А ведь она могла погибнуть. До сих пор помню, как она дрожала от холода в моих объятиях. С того самого дня мы с ней больше не расставались, и это продолжалось до начала лета. Никогда в жизни я не был так счастлив. И вот в первый день нового учебного года, после того как я все каникулы мечтал о нашей встрече, я узнаю, что она осталась в Гранаде, и никто не может сказать, когда она вернется.

Слово «мечтал» в устах Джо производит на меня странное впечатление: это так же нелепо, как если бы немецкая овчарка деликатно откусывала кусочки от круассана, стараясь не ронять крошки на шерсть.

— И в тот же день являешься ты — эдакий пай-мальчик — и говоришь, что решил найти ее и подарить ей очки! Я и без того вконец измаялся без нее и вдруг оказался лицом к лицу с тобой, и от твоих слов во мне вспыхнула дикая ревность: я понял, что у нас есть страшная точка пересечения — безумная любовь к Мисс Акации. Никогда не забуду, как стучало твое сердце, когда ты говорил о ней. И я мгновенно возненавидел тебя. Твое тиканье неумолимо отсчитывало время, которое проходило без нее, оно стало для меня орудием пытки, напоминая о том, что тебя обуревают любовные мечты о моей Мисс Акации.

— Но это не оправдывает ежедневных издевательств, которым ты меня подвергал. Откуда мне было знать, что с тобой произошло задолго до моего появления в школе?!

— Согласен, но все «ежедневные издевательства, которым я тебя подвергал» — сущие пустяки по сравнению с ЭТИМ! — И он резким движением сдвигает свою повязку: на месте правого глаза нечто вроде белого студня с багрово-синими прожилками.

— Я уже сказал, — продолжал он, — что это несчастье мне многое объяснило и в моей жизни, в жизни вообще. Ну а что касается нас двоих, тут ты прав: мы с тобой квиты.

Видно, что ему невероятно трудно было произнести эту последнюю фразу. А мне так же невероятно трудно заставить себя слушать его, и я с ходу отвечаю:

— Мы были квиты. Но, явившись сюда, ты опять становишься моим противником.

— Я повторяю, что приехал не для того, чтобы мстить тебе, а для того, чтобы увезти Мисс Акацию в Эдинбург. Долгие годы я предвкушал этот момент. Даже в те минуты, когда обнимал других девушек. Твое проклятое тиканье так врезалось мне в мозги, что казалось, будто в день нашей драки ты не только лишил меня глаза, но и заразил своей болезнью. Если Мисс Акация меня отвергнет, я уеду. Но в противном случае придется исчезнуть тебе. Я больше зла на тебя не держу, но по-прежнему люблю ее.

— А я по-прежнему ненавижу тебя.

— Ничего, придется потерпеть, ведь я, как и ты, с ума схожу по Мисс Акации. Это будет поединок по старинным рыцарским правилам, и судить его может лишь она одна. Так пусть победит достойнейший, вот так-то, little Jack!

На его лице появляется самодовольная ухмылка, которую я слишком хорошо помню; он протягивает мне свою длиннопалую руку. И я кладу в нее ключи от своей комнаты, борясь с мерзким ощущением, что тем самым преподношу ему ключи от сердца Мисс Акации. И чувствую, что веселое время магии с моей очкастой возлюбленной минуло безвозвратно.

Мечты о хижине на морском берегу, где можно безбоязненно гулять что днем, что ночью; ее кожа, ее улыбка, вспышки гнева и капризный нрав, все, что вызывало во мне желание умножиться в ней, — эта «реальная мечта», уже пустившая корни, теперь, увы, принадлежала вчерашнему дню. А сегодня приехал Джо и хочет увезти ее. И я тону в мрачных туманах, где обитают мои былые демоны. Острые копья моих ходиков испуганно скрючиваются в хрупком корпусе. Я еще не побежден, но мне страшно, очень страшно.