Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

Женщины взялись за готовку поверженного обеда, Автономов стал наводить порядок в нижних комнатах, а я по железной лесенке поднялся наверх, где следы разгрома были еще красноречивей.

«Так сымитировать налет? — размышлял я, расставляя по местам книги и вещи. — Вряд ли! Они действительно что-то лихорадочно искали, и, следовательно, действительно пропали драгоценности мадам Автогеновой».

Своими наблюдениями я поделился с Автономовым, когда мы закончили приборку и устроили перекур в беседке.

Автономов слушал и кивал.

— Так. Так. Я тоже так думаю, — кивал и соглашался он. — Моя говорит, что они были абсолютно невменяемы. Матерились, как сапожники… это при девочке. Так сыграть невозможно, ты прав.

— Теперь жди встречи с милицией. Раиса не будет тянуть с заявлением, как ты, либерал малодушный.

— Эх, жаль, я ей еще пару плюх не подвесил!

— Драться ты умеешь, это точно. Когда насобачился?

— В жизни ее пальцем не тронул, стервозу. Сам держал удары.

— А мне, знаешь, стыдно за тебя. Помнишь, у раннего Вознесенского? «Бьют женщину. Блестит белок. В машине темень и жара. И бьются йоги в потолок, как белые прожектора», — процитировал я. — Про тебя, бандюгу, написано.

— Пошел ты!.. Знал бы ты, сколько я от нее претерпел!

— А Зинаиду зачем тронул?

— А как соучастницу. Как предательницу. Оборотень она! Как я раньше ее не разглядел? — загоревал Автономов.

— Влияние ее молодчика, может быть? — предположил я.

— Вот! — вскрикнул он. — В точку попал! Первый раз слышу от тебя мудрое суждение, писака. Конечно, Аполлошка. Это он ее извратил, мерзавец.

— Как думаешь, — озабоченно сказал я, глядя в сторону дома, — они там находят общий язык?

— МОЯ, — тотчас ответил Автономов, — с любым найдет общий язык. А твоя не знаю. Сомневаюсь. По-моему, она склочная особа.

Балбес ты, однако! — рассердился я. И встал, чтобы идти на подмогу Наталье. Ибо чувствовал (и не без основания, как потом выяснилось), что кухонная беседа с незнакомой Милепой ей в тягость. Но тут на крыльце дачи появилась сама Милена в своем цветастом сарафане и крикнула:

— Костя! Мы где будем обедать — в доме или на воздухе?

— Здесь! Здесь! — загорланил Автономов, вскакивая со скамейки. — Здесь, Мила! Пошли поможем, женишок, — дружелюбно толкнул он меня плечом.

— От женишка слышу, — отпарировал я примитивной стародавней формулой.

Неужто это я, который, кажется, лишь вчера возжигал свет в любой женской компании, чинно и мирно попиваю легкое сухое винцо, а затем мещанский чаек с сушками и слушаю сельскохозяйственную лекцию своего дружка Автономова? Неужто мне предназначена эта женщина по имени Наталья? У нее светлое, доброе лицо с морщинками в углах глаз, густые каштановые волосы, белые-пребелые зубы, ловкая, маленькая фигурка… но ведь ей уже сорок три года, и в такие страшные преклонные годы она все равно намного моложе меня. УЖАС. ТРУДНО ОСОЗНАТЬ ТАКОЙ УЖАС. Невозможно понять, как за какие-то полчаса, не больше, промелькнула вся жизнь, и молодой человек (это Сочинитель) получил почетное кладбищенское звание деда.

Вся жизнь за полчаса? Да. И какой бестолочью заполнена! Например, бестолочь снов. Бестолочь пробуждений. Бестолочь бритья. Бестолочь правописания. Бестолочь насыщения пищей. Бестолочь любовных обязательств. Бестолочь выращивания рассады, друг Автономов. И, разумеется, бестолочь этого чаепития на свежем воздухе.

— Не пора ли нам? — шепнула мне Наталья. Я вздрогнул, бестолково задумавшись.

А разве все уже сказано? Вот Автономов поделился с нами сельскохозяйственными секретами. Сейчас Милена, угрюмая и мужеобразная все-таки, посвятит нас в тайны воспроизводства лососевых. Ты, Наталья, можешь попугать нас неисчислимостью детских болезней. Ребенок приобщит к первичной поэзии. Наконец, я завершу эту бестолочь сообщением, что вся жизнь, в сущности, есть литературный текст, который необязательно читать.

— Думаешь, пора? — тихонько переспросил я. Она устало прикрыла глаза, что означало «да».

— Нам, пожалуй, пора, друзья, — встал я со скамейки, поднимая за руку Наталью.

— Куда, куда! Отдыхайте, загорайте. Не хотите загорать — идите в дом, — запальчиво заговорил хозяин Автономов, но осекся под пристальным взглядом своей Милены и бормотнул: — Впрочем, ваше дело. Вам видней.

БЕСТОЛОЧЬ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ВЗАИМООТНОШЕНИЙ.

Мы распрощались с взаимными улыбками и добрыми пожеланиями.

— Ты мне можешь понадобиться на днях, — сказал напоследок Автономов. Вдруг на краткий миг все годы проступили на его лице, худом изможденном. Но только на краткий миг.

— Понял. Рассчитывай на меня, — сказал я самым серьезным тоном.

По дороге к автобусной остановке около кладбищенских ворот Наталья после долгого молчания суммировала свои впечатления.

— Это будет несчастная пара, — сказала она.

Я обнял ее, маленькую, за плечи:

— С чего ты взяла? Разница в возрасте?

— И это тоже.

— А что еще?

— Она его не любит, а он от нее без ума.

— Та-ак, — протянул я. — Значит, наша ситуация.

— У нас с тобой, похоже, совсем наоборот, — грустно проговорила Наталья.

А! — закричал Сочинитель, останавливаясь и поворачивая ее лицом к себе. — Вот как ты считаешь! А что, если я тебя сейчас зацелую допьяна, изомну, как цвет? — закричал я есенинскими словами. И тут же осуществил свое намерение.

А после нашего ухода, как поздней открылся мне Автономов, его Милена высказалась в том смысле, что моя Наталья ей категорически не понравилась, ибо необщительна и высокомерна.

— Будешь ты у нес, Анатоль, под каблуком, — расшифровал Автономов. БЕСТОЛОЧЬ ПРОГНОЗОВ И ПРЕДСКАЗАНИЙ.

И БЕСТОЛОЧЬ БРАКОСОЧЕТАНИЙ. В самом деле, зачем регистрироваться в загсе (дикая аббревиатура!) — Я просто перееду к тебе, а моей квартирой пусть пользуется Сережа.

— Страхуешься, — горько вздохнул Сочинитель.

— Тебя не хочу закрепощать. Да и себя тоже, — улыбнулась Наташа.

— Согласен, — сказал Сочинитель, целуя ее в мягкие губы. СЧАСТЛИВ ОДИНОЧКА ХОЛОСТЯК, ПОРВАВШИЙ С ОДИНОЧЕСТВОМ.

Автономову я понадобился уже через три дня. Во вторник последовал звонок.

— Встречаемся на остановке около Дома торговли, — коротко и властно, как крупный резидент мелкому шпику, отдал он мне распоряжение.

Я возмутился. Он даже не спросил, свободен ли я, каковы мои планы на день. Я вообще заметил, что в последнее время стал жить не своей собственной размеренной жизнью, а его — взбалмошной и неуправляемой.

— Нет, шеф, — желчно ответил я. — Не пойдет. Встречаемся у меня на квартире. Причем форма одежды рабочая.

— Это еще зачем? — изумилась трубка.

— Объясняю. Я намерен использовать тебя как даровую рабочую скотину.