Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— А что такое, Милена?

— Я не знаю, рассказывал вам Константин или нет… Дело в том, что меня преследуют анонимными звонками. Какая-то женщина звонила… нет, не его жена и не дочь!.. и пригрозила при встрече плеснуть кислотой в лицо, если я… ну, вы понимаете!.. если я не оставлю Костю. А вчера позвонил мужчина… голос незнакомый… и тоже угрожал, что разделается с моей дочерью. Ужас какой-то! Я не трусиха, но в наше время такие угрозы могут быть вполне реальными. Как вы считаете, нужно мне обратиться в милицию? — Она сильно разволновалась.

Я задумался, тоже растревоженный.

— Боюсь, Милена, на милицию надежды мало. Что она может? Охрану к вам не приставит, это ясно. Телефон вряд ли вычислят. Наверняка из автомата звонят.

— Константин уверен, что это по наущению его жены. Я тоже так думаю, но как доказать?

— Верней всего, вас запугивают, Милена. На серьезную уголовщину Раиса Юрьевна вряд ли решится, — рассудил я. — Но все-таки вам нужно быть осторожней, за девочкой приглядывать. («А телохранитель уже есть!»)

— Но это же ужасно так жить! — содрогнулась она.

— Да, конечно. Но я думаю, что Раиса Юрьевна в конце концов сообразит, что поезд уже ушел, и оставит вас в покое.

— Какая страшная женщина!..

— Да, миролюбивой ее не назовешь, — согласился я. — А ТЫ, УЧИЛКА, СООБРАЖАЕШЬ, ЧТО БЫЛО БЫ, ЕСЛИ БЫ К ТЕБЕ СЕЙЧАС НАГРЯНУЛ НЕ Я, А САМ АВТОНОМОВ?

Мы распрощались.

А в девять вечера (по-московски в обеденное время) позвонил, как и обещал, командированный. Наташа еще не вернулась от сына, и я мог говорить совершенно свободно.

— Привет, привет! — преувеличенно бодро откликнулся я на его голос. — Ты знаешь, между прочим, сколько сейчас стоит минута междугородного разговора?

Автономов знал, сколько, и отвечал, что это не мое тоболячье дело. По сравнению с тратами на застолья, которые он вынужден устраивать для коллег-бизнесменов, телефонные счета — это сущие гроши.

— Ну, ты был у нее? — в нетерпении перебил он сам себя.

— Был. И больше не пойду, хоть режь меня.

— Это почему же?

— А потому, что я не знаю, о чем говорить с твоей Миленой. А она не знает, о чем толковать со мной. Идиотская ситуация, ты не понимаешь, что ли?

— МИЛЕНА МОЖЕТ БЕСЕДОВАТЬ НА ЛЮБУЮ ТЕМУ. ЭТО ТЫ КОСНОЯЗЫЧНЫЙ. Один ходил?

— Один.

— А почему не прихватил свою Натали? Я тебе что советовал? Сходить вдвоем. А ты поперся один. Почему?

«Господи Боже! Уж не подозревает ли он меня в нечистоплотных помыслах?»

— У Наташи, знаешь, хватает и своих забот. Скажи спасибо мне, что я…

— Спасибо, спасибо! Ну и что ты выяснил? Как она? «Докладывай!» — послышалось мне.

— В добром здравии твоя Милена. По-моему, она офигенно похорошела без тебя. Волнуется, правда, как ты там в столице, не пьешь ли, не шастаешь ли по девкам. Я ее успокоил.

— Анатоль, не сочиняй! Она одна была?

— Почему одна? С дочерью.

— А больше никого?

— А кто еще мог быть? Родители? Нет, их не было.

— Я спрашиваю, посторонних лиц не было? — настаивал Автономов, и я поразился, надо сказать, его дару ясновидения.

— Нет! Успокойся.

— А кто-нибудь звонил, когда ты там был?

— Нет. Молчал телефон.

Ты ничего такого не заметил, Анатоль? — не отступал он от заданной темы.

Чего такого?

— Ну, в том смысле, что она какая-то не такая.

— А какая? Точно такая же она, какой была! — рассердился я.

— Спокойно, Анатоль. Надеюсь, ты вел себя корректно?

— Да. Как джентльмен. Книжки взял у тебя почитать.

— Вернешь. Еще что?

— Кофе мне предлагала, но я отказался.

— Почему? Это некорректно.

— А пошел ты, Костя! — завопил я. — Ты ведешь себя как не знаю кто! Заканчивай разговор и больше меня не тревожь.

— Не мечтай, Анатоль. Я буду регулярно звонить, а ты еще наведаешься к ней в ближайшее время. Со своей Натали. Обещаешь?

«Исключено», — мысленно ответил я ему, а вслух, скрепя сердце, сказал, что ладно уж, так и быть навещу. Я ЧУВСТВОВАЛ СЕБЯ СОУЧАСТНИКОМ КАКОГО-ТО ТАЙНОГО ДЕЙСТВА, ПРЕСТУПНОГО СГОВОРА. ПРАВИЛЬНО ЛИ Я ПОСТУПИЛ, УМОЛЧАВ — РАДИ ЕГО СПОКОЙСТВИЯ — О ГОСТЕ МИЛЕНЫ, ЖГУЧЕМ БРЮНЕТЕ МИХАИЛЕ РОСТРОПОВИЧЕ?

В дальнейшем последовало еще пять, по меньшей мере, звонков из Москвы, и дважды я нагло врал Автономову, что навещал Милену вместе с Наташей, что все у Милены о'кей и беспокоиться ему абсолютно не о чем… ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ! Такие же оптимистические сведения получал он, наверно, и от самой Милены, которую, я уверен, замучил звонками.

На финальных страницах мои «Путешествия с боку на бок» внезапно опять забуксовали. Не оттого ли я однажды закатил скандал Наташе, когда она вернулась от сына поздней обычного? Она пережила его со смирением, ей свойственным. Она думала, что в ее отсутствие мне лучше пишется — РАЗВЕ НЕ ТАК? Да, так. Так. Она права. Именно так. Но вслух я смягчил формулировку: ЕСЛИ ДАЖЕ ТАК, ТО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО ОНА МОЖЕТ ШЛЯТЬСЯ ДО ПОЗДНЕЙ НОЧИ. Автономов, старая перечница, неужели ты заразил Сочинителя своей болезнью?

Он появился преждевременно, на четыре дня раньше срока, как сообщил мне со своего служебного телефона. Не иначе, подумал я, хотел застать Милену врасплох. Но по его жизнерадостному голосу я понял, что все обошлось благополучно. Он не встретил в своей квартире жгучего брюнета Ростроповича, который в мой приход преспокойно сидел за столом, закинув ногу на ногу и смакуя кофе…

— А ты, оказывается, врунишка, писака! — засмеялся Автономов. — На тебя, оказывается, нельзя положиться. Ты был у Милены один раз, а мне что трепал?

— Ради вашего спокойствия, Константин Павлович.

— Вот ты какой! А если бы оперативные новости, тогда как? — спросил он, из чего я заключил, что его подруга не посчитала нужным сообщить ему о визите (или визитах?) жгучего брюнета.

— Ладно, прощаю, — продолжал Автономов. — Но в другой раз так не делай. Чем занят?

— Чем всегда.

— Писаниной?

— Можешь называть это так. А я считаю, что занимаюсь творчеством.

— Ну-ну! Все та же штуковина? Затянул, однако. Исписался поди? — хохотнул он.

— Много ты понимаешь в творчестве, деляга! Это не так просто, как толкнуть партию икры. Ты взятки берешь или даешь? — отомстил я ему, и он сразу завелся:

— Думай, что говоришь, Анатоль! Я такие шуточки не люблю. Деловое застолье я могу организовать, а в остальном чист, понял?

Какой же ты в таком разе коммерческий директор, если чист? Выгонят тебя из «Зевса» за профнепригодность.

И так далее, пока Автономов не заговорил о главном:

— Слушай, Анатоль, я вот что звоню. Ты не хочешь со мной прогуляться?

— Опять?! Куда?

— К одной знакомой. Зовут Раиса Юрьевна.

— Избави Бог, нет! А зачем?

— Ага, заинтересовался! Надо расколоть эту даму. Кончилось мое терпение.

— Все еще анонимы звонят?