Анатолий Тоболяк - Во все тяжкие…

— СПИРТ? — вскричал я. — ЗАЧЕМ ПРИВЕЗ?

— А то как же! В тайге да без спиртяги. Нельзя, Анатоль.

— Я ЕГО ПОД ОБРЫВ ВЫЛЬЮ, КОСТЯ! МОЖНО?

— Ну да! Только посмей.

— Эх, Костя! Не мог удержаться от спиртного… эх ты! — горестно вздохнул я.

— Анатоль, имей совесть. Я же о тебе думал, когда этот спирт клянчил в управлении. Ты же без алкоголя не можешь, как все писаки. Спасибо надо мне сказать, а ты стонешь.

И ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ Я СДУРУ ОТРЕМОНТИРОВАЛ ЕГО ЖИЛИЩЕ!

Он первым вошел в дом; я помедлил перед дверями. Я ожидал его реакции, и она не заставила себя ждать. Раздался сильный крик Автономова:

— Едрена мать! Куда я попал? Что это такое?! Анатоль!!

Я вошел с бутылью в руках, с блуждающей улыбкой на губах. Автономов стоял посреди кухни. Он растерянно озирался, как в незнакомой местности. Он говорил:

— Анатоль, едрена мать, что ты наделал? Во что ты превратил приют мой убогий?

— В нормальное человеческое жилье. Загляни-ка в спальню.

Он заглянул, не выпуская из рук пивных упаковок.

— Едрена мать!!

— Что, покрасивше стало, чем было? — загордился я.

— Анатоль, едрена мать, как ты посмел?! Кто тебя уполномочил ремонтничать? Ты же всю мою домашнюю экологию порушил, горожанин ты хренов!

— Не дури, пьянчуга.

— Так было все хорошо! Так уютно было! Все по-простому, по-таежному. Русским духом пахло. А теперь что? — стонал Автономов. — Какая-то образцовая изба-читальня! — стонал он.

— Ты серьезно, что ли, пес неблагодарный?

Как я буду тут жить? В такой ё…й стерильности! Занавесочки на окнах, едрена мать! А русский дух где? Нетути! Ты его вытравил, Анатоль.

— Ну-ка дыхни! — подступил я к нему. Он явно опорожнил в дороге за рулем парочку банок пива.

— Придется сжечь этот дом, — закончил свои стенания Автономов.

— И спасибо даже не скажешь?

— Спасибочки, Анатоль. На славу ты потрудился. Не ожидал от тебя такого.

— Я не для тебя старался, пьянчуга, а для себя, — веско сказал я. — Мне тут жить не один день. Я хочу жить комфортно.

— То есть? — сразу вскинулся Автономов. — Не поедешь завтра назад?

— Нет, Костя. Я ПОГОЩУ ТУТ МЕСЯЧИШКО-ДРУГОЙ. ЕСЛИ ПОНРАВИТСЯ, ТО, ГЛЯДИШЬ, И ЗАЗИМУЮ, — раздумчиво и серьезно объяснил я. И освободился от двухлитровой бутыли со спиртом, поставив ее на стол.

Автономов скептически хмыкнул:

— Ишь ты! Поживет он тут! А меня, хозяина, спросил? Нет, Анатоль, слабо тебе покорять тайгу. На это только сильные люди способны, вроде меня. А ты городской хлюпик. Куда тебе!

— Я серьезно решил, Константин Павлович.

— Брось, не мудозвонь! — брякнул он свои упаковки на пол.

— Почему не веришь? Буду читать, писать, рыбачить, тебе помогать по хозяйству…

— Ну, хватит, Анатоль! Оставь свои шуточки. Ты же знаешь, что ты абсолютно лишен юмора.

— Вылечу тебя от алкоголизма… — продолжал я.

— Ха! Кто кого?

— Говори ясно: принимаешь в напарники? На своих харчах, без оплаты. Ну!

И тут он поверил. Поверил и возопил, вскинув руки:

— Анатоль! Едрена мать! Елки-палки! Анатоль!! Дружище! Да ты в своей жизни не поступал умней! Оставайся, Анатоль! Безоговорочно! — разбушевался он.

— Одна закавыка, Костя. Боюсь, уживемся ли мы с тобой, — озаботился я. — Один датский полярник описал кошмарный случай. Два охотника в Гренландии жили шесть месяцев в зимовье. И так, знаешь, обрыдли друг другу, что один другого застрелил. Закопал в снег. А потом соскучился, выкопал и принес в зимовье. Стал с ним беседовать, как с живым, представляешь? У нас не может так получиться, как думаешь?

— Если так получится, то трупом будешь ты, Анатоль. Но выкапывать тебя из снега я вряд ли буду. Тем более беседовать. Ты и живой-то бываешь занудой, — улыбаясь от уха до уха, высказался Автономов.

— Ну так говори ясно: приютишь зануду? Остаюсь?

— Анатоль, я страшно рад, — растроганно сказал Автономов.

Его рассказ о поездке в город был чрезвычайно эмоционален. После таежной вольницы, хоть и кратковременной, Автономов прозрел и увидел наш Тойохаро новыми глазами. Он увидел монстра, окутанного дымом котельных, забитого транспортом, в котлованах и траншеях, с безликими домами-двойняшками, населенного сероликими жителями — торгашами и покупателями… Он задыхался в этой чужеродной среде; он не мог поверить, что обитал здесь несколько десятилетий. Все, буквально все раздражало и угнетало его.

— Ах, бедняга! Однако сюда ты не слишком спешил, — вставил я.

Автономов ударил ладонью по столу:

— Оставь свою иронию! Я говорю как на духу. Меня задержали сволочные делишки — машинеха, продукты. А всеми мыслями я был здесь.

— Продолжайте. Я слушаю.

— Повторяю, мне было тяжело, Анатоль. Я действительно мучился и страдал.

— Покажи, как ты это делал. Хочется увидеть.

— Аиатоль, я выставлю тебя за дверь!

— УЖЕ? ТАК БЫСТРО?

Мы запили легкую перепалку стопками разбавленного спирта. Автономов продолжал, не теряя воодушевления. В милиции и ГАИ он прошел через семь кругов ада. Они там, эти сыщики, раздувались от спеси, что нашли его «тойоту». А заслуга их невелика, всего-то везуха. Но как они пыжились, как волынили! Ему пришлось дать взятку, чтобы ускорить дело. Как ни странно, помогла своим авторитетом Раиса.

— Неужели?

— Да, помогла, помогла, — закивал Автономов. — Но не бескорыстно, сам понимаешь. Она, Анатоль, рассчитывала, что я все-таки к ней вернусь. Вместе с новообретенной машинехой, ха-ха!

— А ты опять сказал твердое «нет»?

— Я сказал выразительней: пусть она поставит на мне крест. Посоветовал ей поскорей обзавестись сожителем или мужем.

— Безжалостный ты все-таки. А что Аполлон?

— Аполлошка в розыске. Скрывается.

— Его рук дело?

— Его и еще двух помощничков. Они машинеху загнали, а новый хозяин держал ее в гараже. Уже успел перекрасить, то-се. А кто-то из соседей-завистников его заложил. А он заложил продавцов. Вот так.

— Зинаида переживает? Видел ее?

— Видел. Заходил проведать внука. Зинаида отпереживалась. У нее новый женишок.

— Жизнестойкая она.

Ага! Вся в меня! — Автономов хищно надломил зубами клешню крабика.

— Ну а…? — Я замялся, недоговорил из осторожности. Автономов слегка нахмурился. (Он был, кстати, чисто выбрит.)

— Звонил, звонил. Хотел зайти, да сам себя побоялся, — пробурчал он.

— То есть?

— Ну что «то есть»! Вот я зашел бы, а она со своим хахалем милуется, с этим Ростроповичем. Я мог не сдержаться и опять из него птичку сделать. А зачем мне новые сложности? — затрещал он крабьей клешней, обдирая ее. — Да, честно говоря, Анатоль, не хотел я ее видеть. Перегорело все.

ТАК ЛИ, АВТОНОМОВ? ПЕРЕГОРЕЛО ЛИ?

— А о чем говорили по телефону, если не секрет?

— Какой секрет! Наказал, чтобы берегла мои книги. Спросил про девчонку. Посоветовал ей побыстрей выходить замуж, пока в соку.