Сергей Кравченко - Крестный путь

Итак, на Руси образовалась официальная церковь, остававшаяся в течение последующих 250 лет — до татар — провинциальной метрополией Константинопольского патриархата. Оттуда присылали к нам весь начальствующий состав церкви. Туда ездили с отчетом и для перемещения по служебной лестнице наши священники. Впрочем, «нашими» они были только по должности. Это все были привозные греческие попы да монахи.

Владимир пригнал из захваченного Херсонеса целую толпу тамошних служителей культа. Вывез кресты и иконы, церковную посуду и одежду, книги, всякую ритуальную мелочь — лампадки, поставцы, подсвечники, церковные кружки. Прихватил живых, не забыл и мертвых — мощи покойных папы Римского Климента и его ученика Фива тоже оказались в русских телегах.

«Крестовый поход наоборот» окончился триумфальным въездом в Киев — первый русский Иерусалим. Началась решительная переориентация русских душ.

Владимир лично крестил своих сыновей в источнике, бившем на нынешней главной улице, названной поэтому Крещатиком. Отец Макарий насчитал у Владимира 12 новокрещеных сыновей, но это ошибка. 12 сыновей у князя стало с рождением Бориса и Глеба, а им только предстояло родиться.

Следом за мальчишками в омут Крещатика бултыхнулось придворное боярство. Тут тоже натяжка. «Боярин» — «боевой человек» наверняка должен был сопровождать князя в боях. И попробовал бы он отвертеться от крещения в Херсонесе! Очевидно, речь идет о киевских сидельцах — штатской сволочи, чиновных толстяках. Эти крестились верноподданно и поспешно, — единство с властью для них и тогда было главным фактором бытия.

«Добровольность» крещения наблюдалась поголовная. Все происходило вполне благообразно. Выходишь утром на крыльцо почесать свое мировоззрение и видишь древнерусскую благодать. На ближних холмах дворцовые люди валят под корень перуновы столбы, клянут деревянную веру звонкими комсомольскими голосами. Ты, естественно, поспешаешь от греха — тоже вступаешь в модную партию.

Отец Макарий дальше снова лукавит: Перун, низвергнутый в Днепр будто бы вызвал у киевлян не только слезы сожаления, но и разочарование в бессилии бывшего божества. Перун никак не среагировал на новый порядок, не жахнул молнией, не хохотнул громовым голосом. От этого непротивления киевляне якобы стали очень охотно креститься...

Потом народ пригласили на площади и зачитали ему первые проповеди. Увы, по-гречески. На проповеди вышли не все. Кое-кто затаился за печкой: авось пронесет! Этих выковыривали адресным обходом. Но зачистки оказались неэффективны, видимо, в результате круговой языческой поруки. Тогда Владимир назначил конкретный день и час для окончательного крещения с указанием мер пресечения. Запомним эти слова. В них секрет нашей тысячелетней «добровольности», десятивекового «единства»:

«Аще кто не обрящется заутра на реце, богат или убог, или нищ, или работен, противен мне да будет!».

«Слова глубоко уважаемого монарха произвели полное действие»...

И как бы они его не произвели, когда ясно стало и ежу, что опротививший князю, сопротивляющийся богатый удостоится конфискации, с убогого и нищего снимут последние шкуры, а «работен» не отбоярится даже справкой о государственной важности его работы.

«И не осталось в городе ни одного человека, который бы воспротивился воле князя».

Конечно, не осталось, потому что некоторое количество киевлян по сведениям гражданских летописей обнаружилось в лесах и при оружии.

Церковное описание самого крещения так же отличается от летописи Нестора, как афганские репортажи ТАСС от передач «Радио Свобода». У Макария народ просто вопит в обуявшей радости, у Нестора мрачные люди окунаются в воду под конвоем ограниченного контингента дружинников.

Соответственно, и в другие города Руси крестить поехали со спецназом. Новгород, например, пал в 990 году под ударами войска Добрыни Никитича и херсонесского предателя Анастаса. Сообщение о боях в Новгороде из Летописи мирской в Летопись церковную взято не было — за ненадобностью.

Потянулась многолетняя эпоха православного просвещения. В Киеве уже и крестить было некого, кроме новорожденных, а на провинцию все не хватало рук и гарнизонов. Особенно туго шло дело в финской Руси — там, где сейчас появилась Москва, а тогда уже были Ростов и Владимир.

Но постепенно, где огнем, где мечом, где непонятным добрым словом Русь крестили всю. Это было формальное крещение, потому что народ находился по словам отца Макария «на низшей ступени образования» и не врубался, чего от него хотят и куда он вступает. Макарий даже сравнивает нас с американскими индейцами, столь же туго принявшими крещение огненной водой и скорострельными трубками.

В принципе, до смерти Владимира в 1015 году был получен достаточный охват населения. Язычество ушло в подполье, самые упорные берендеи съехали в леса на партизанские стоянки. Можно было заниматься любимым делом — созданием церковной иерархии, рассадкой священников по приходам.

От князя прошел приказ строить церкви, причем обязательно на тех же местах, гда стояли Перуновы столбы. Хотелось использовать фактор привычного места. Так и ныне универсамы открывают в бывших гастрономах. Не важно, чем торговать, лишь бы покупателей не убавлялось.

Князь Владимир лично взялся за топор. Как Петр Великий, рубил свои «корабли» с крестами на «мачтах».

С восточной стороны теремного двора Владимир поставил церковь святого Василия — в честь своего ангела. Это было самое гадкое место, — несколько лет назад здесь же и с таким же энтузиазмом князь ставил золоченые статуи языческого пантеона: Перун, Симаргл, Мокош, Хорс, Стрибог...

К западу от терема поставили церковь Пресвятой Богородицы в честь Иоанна и Феодора — варягов, павших жертвой, но не давшихся в жертву. Храм Богородицы строили греческие мастера, князь вывалил на нее гору золота и серебра. Размер строения достигал в плане 24х16 сажен (48х32 метра), пол был устлан красным шифером, мозаикой из мрамора, стекла, ценных пород камня, мраморные колонны с капителями подпирали хоры и купол, — просто чертог Черномора!

Устроили пир на весь мир. День освящения церкви 11 мая был объявлен первым русским церковным праздником. В разгар праздника возбужденный князь объявил, что жертвует на храм Богородицы десятую часть от всех своих личных доходов. То есть, Владимир отвалил 10% госбюджета на содержание главной государственной церкви. Из-за невиданной щедрости князя в наши дни возникло и распространилось заблуждение о «церковной десятине». Будто каждый крестьянин и горожанин должен был при царской власти отдавать на церковные дела десятую часть своих доходов. Нет, это князь отдавал десятину, а мы платили по-прежнему — все, что не успевали спрятать.