Алекс Тарн - Гиршуни

Сердцем нашего микрорайона был пустырь, а сердцем пустыря — курган, то есть рукотворный холм — плод творческого подхода строителей к проблеме вывоза мусора. Возможно, в свое время, сгребая сюда бульдозерами обломки бетонных конструкций, заросшую цементом опалубку, клубки ржавой арматуры, пустые бумажные мешки, мятые жестяные бочки и прочую разнообразную прелесть, они честно собирались убрать за собой — потом, в светлом будущем, когда представится такая возможность. Просто такой возможности не представилось, вот и все. Обещанное светлое будущее не наступило, а темное настоящее торопило громадьем планов. А потому, устав ждать обещанного, строители присыпали получившуюся гигантскую груду землей и ушли по нескончаемым проспектам вперед, к новым квадратным гнездам.

Поскольку под курганом лежал не матрос Железняк, служивший в других местах естественным удобрением, а каркас железяк, бетона и вредного асбеста, то на нем и не росло ничего, даже бурьяна. Ничего не росло и вокруг, словно бедняга-пустырь никак не мог отойти от шока, вызванного появлением столь уродливого прыща на его щеке — в остальном, в общем-то, ровной, хотя и несколько осповатой от простительно неглубоких ямок. В летнюю часть года курган представлял собой неприятную помеху для игры в футбол; осенью и весной размокал вместе со всей скользкой глинистой окрестностью, что, наверное, сбивало с толку перелетных птиц, которые вполне могли принять его сверху за слона, заснувшего посреди африканского пруда.

Зато зимой курган превращался в замечательную ледяную горку — гордость нашего микрорайона. Его длинная, наиболее пологая сторона стекала к пустырю широким черным языком, отполированным до зеркальной гладкости штанами и шубками окрестной ребятни. Взрослые парни, поддатые и злые, катались «на ногах», то есть стоя — в одиночку или в визгливой сцепке с такими же поддатыми и злыми девахами. Дети поменьше отходили в это время в сторонку, чтобы большие не зашибли — благо что катание «на ногах» долго не продолжалось: наскучив забавой, компания уходила — куда-нибудь, если было куда, или в никуда, если некуда было.

Наверное, и Машенька когда-то стояла там, пережидая, держа в обросшей ледышками варежке задубевшую веревку от санок. Наверное. Поди упомни всех стоявших там малышей… Как странно, что она всплыла сейчас в этом интернетовском блоге, абсолютно незнакомая, чужая и в то же время — близкая и узнаваемая каждой черточкой нашего бывшего мира, нашего квадратного гнезда, нашего общего корня, который как-то ухитрялся вытягивать нужные для жизни соки из пустыря, где не росло ничего, кроме ржавой арматуры.

Кем она приходилась Аркадию Гиршуни теперь? Судя по машенькиному дневнику, окончательное ее расставание с безнадежно влюбленным Че произошло еще в ранней молодости, и с тех пор они больше не встречались. Последнее было трудно себе вообразить, учитывая, что люди проживали в одном подъезде. Наверняка могли случайно столкнуться у лифта или увидеть друг друга в окно. Хотя, зная Гиршуни, я не удивился бы ничему…

С другой стороны, примерно через шесть лет, то есть на праздновании десятилетия нашего школьного выпуска, он был уже не только женат, но и имел дочь неизвестного возраста. Впрочем, почему «неизвестного»? Учитывая, что Антиопа сейчас служит в армии, можно вычислить и ее тогдашний возраст… так… сколько это будет?.. — три года! Следовательно, получается, что Гиршуни женился в возрасте двадцати двух — двадцати трех лет, то есть всего лишь через год-два после якобы «последней» встречи с Машенькой. Причем женился на девушке по имени Маша.

Как хотите, но подобные совпадения в реале не встречаются. Конечно, есть люди, которые способны быстро забывать тяжелые потрясения, но принадлежит ли Гиршуни к их числу? — Нет-нет, что вы, что вы… Скорее всего, виртуальная Машенька блогов и реальная Маша, жена Гиршуни, представляли собой одно и то же физическое лицо. Вы спросите: зачем тогда интернетовской Машеньке понадобилось скрывать факт своего замужества с Че? — Наиболее вероятный ответ я уже приводил в предыдущих записях: дело в том, что многие используют блог как своеобразный прогон альтернативного варианта жизни.

Типа того: а что случилось бы, если бы в определенный критический момент… а впрочем, почему обязательно «критический»?.. разве знаем мы о нем, что он именно критический?.. — ничего мы не знаем, даже в голову не приходит. Вот мы выходим за дверь и слышим, как в пустой уже квартире раздается телефонный звонок. Вернуться? Не вернуться? И вовсе не обязательно, чтобы на другом конце провода оказалась английская королева — возможно, кто-то просто ошибся номером. Но возвращения будет достаточно, чтобы опоздать на тот самый автобус, где… или проехать тот самый перекресток пятью минутами позже, чем… или, спускаясь по лестнице, упереться глазами в ту самую распахнутую дверь, на пороге которой твоя заветная и единственная в короткой ночной сорочке, приподнявшись на цыпочки и прижавшись всем телом, целует взасос сияющего довольством жеребца…

Все это так очевидно, что не нуждается в пояснениях. Сколько об этом говорено — не перечесть, сколько фантазий на эту тему названо пустыми, сколько придумано трезвых пословиц насчет пролитого молока, по которому не плачут, сколько песен призывают: «Не гляди назад, не гляди…»

Вот так уж прямо и «не гляди…» А если очень хочется? А если вдруг подарить вам такую бесценную возможность, да еще и совсем безопасно, без отрыва от вашего текущего варианта? Не то чтобы текущий вариант был плох, вовсе нет. Вы ведь тогда сначала поцеловали своего на славу потрудившегося жеребчика, а уже потом со всей осторожностью приоткрыли дверь, причем не всю сразу, а потихоньку, щелочкой, прислушиваясь к лестничным звукам и придерживая одной рукой, в то время как другая с шутливым возмущением отбивалась от похабных попыток прихватить вас за оставшиеся без присмотра филейные части, и, уже после всего этого, окончательно убедившись в полнейшей безопасности завершающего маневра, вытолкнули своего случайного любовника наружу, отделавшись от вопроса «позвонишь?» неопределенным пожатием голого плеча — вытолкнули, чтобы забыть уже к середине дня, вечером которого ваш другой, не временный и случайный, а постоянный и очень серьезный, но такой нерешительный поклонник, наконец, отважился поцеловать вас в щечку и предложить руку и сердце, на что вы, подумав, согласились, и вышли за него замуж, и родили ему детей, и прожили, в общем, достаточно хорошую жизнь… хотя, когда это, спрашивается, счастья бывает достаточно?

Не так уж и плохо, правда? Но отчего бы не допустить, что жеребчик попался тогда особенно ненасытный? Что, чрезмерно возбудившись от прощального поцелуя, перешедшего в более объемную программу действий — есть ведь такие любители, которые обожают делать это буквально на пороге — заерзал, путаясь в пуговицах и поясах, потерял равновесие и, ухватившись за ручку двери, нечаянно распахнул ее в максимально неудачный момент, не оставляющий сомнений даже у самых невинных толкователей? Как бы тогда сложилась жизнь, а, Маша?