Евгений Федоров - Проклятие

…так считалось! Всеми! использовала новую, переусложненную эстетику. Марина была высшим авторитетом для них во всех вопросах, божок и тиран, судила и рядила, задавала тон, дирижировала, как хотела, поведет бровью — закон.

Так вот, эта активная, феерическая, фантастическая девушка нашла слово и его дерзко изрекла милым, чуть гнусавым капризным голосом, повела плечиком, поманила пальчиком, мизинцем и — умыкнула сердца: романтически, идеалистически настроенные мальчики, оранжерейные питомцы МГУ, поголовно оказались околдованы, подцепили высокую болезнь, дурдом сплошной, задрав штаны рванули на подвиг, наперегонки кинулись исполнять приказ, снялись с места, согласным хором рванули на новое место жительства, в деревню, в глухомань, в медвежий угол, в глубинку, буколическая идиллия, жизнь на природе (провернуть эдакое нужны особая женская логика и особая искренность; кто-то все же этим идиотам дал разумный совет сохранить московскую прописку, так, мол, на всякий случай), они полетели просвещать народ, нести в темные массы свет, правду и культуру, водружать знамя новой, преображенной Истины — из свежей, набухшей почки клюнул яркий листок! На подвижничество, на подвиг потянуло, поволокло. Новое поветрие, мода времени!

Идея носилась в воздухе. Их подвиг корреспондируется и коррелируется с главными драматическими событиями того славного периода русской истории, возникновением благоуханной деревенской прозы, Распутин, Белов, Астафьев, смелой проповедью великого почвенника Солженицына, противопоставившего истину провинциальной жизни московским консерваториям и театрам, выходит в свет его гениальный рассказ “Матренин двор”, в эти уже забытые годы многие сорвались с мест, презирали стиляг в уродливо обуженных гнусного вида брюках (давление лукавого Запада вообще-то, что плохого в капризах моды, в тех же узких брюках, самый шик, шик-блеск, красиво, мода установилась надолго, хорошо выявляет стройность мужской фигуры), искали смелой, суровой, простой жизни, потому что жить надо так, как живет простой народ, как живет вся Россия! Дум высокое стремленье , дух захватывающая перспектива, поиск смысла жизни, предвосхищение главной тенденции времени. Громадный, мощный, важный, ответственный, золотой период, всё определивший в дальнейшей их судьбе.

Много было интересного, повально серьезного. Опыт обогащает, питает, они напропалую и с жаром философствовали, читали вслух и нараспев великие Четьи Минеи, летали всем шалманом и к Шпиллеру (кажется, они распустили слух, что он не хранит тайну исповеди), и к Дудко, и к Меню.

Естественно, наши молодые, горячие головы не могли удовлетворить формы современного полуказенного и в сущности вполне благополучного православия, которое есть и было стоячей, зловонной лужей мещанства, прибежищем невеж и негодяев. Смешно ведь думать, курам на смех, что истинное христианство состоит в том и только в том, чтобы прийти в храм, поставить свечку, приложиться к иконам, исповедоваться и причаститься, выслушать проповедь священника, окрестить детей и внуков, обвенчать их, отпеть родителей, дать наказ, чтобы отпели и тебя, когда придет час, причаститься перед смертью. Серость, бездарность, в православном храме всё скучно, пресно, затхло, пошло! В этой скучной, серой, тусклой казенной схеме нет места творческой активности, нет творчества, свободы, порыва, нет стремления к Богопознанию и Богооткровению. Молодежь возвышенная, яркая альтернатива. Ведь всякому более чем очевидно, что жизнь христианина имеет отношение ко всем сторонам бытия общественного организма, она является прежде всего творческой, свободной, будоражащей, созидающей силой, а отнюдь не деструктивной, разрушающей, не толкающей нас к самодовольной скуке, к спячке, вспять, назад. Надо идти смело вперед, вслед за нашим Господом Богом Иисусом Христом, быть ведомыми Духом Святым. Вперед и вверх, души пьют восторг, только вверх, не дрогнуть перед последними вопросами. Мы на людей становимся похожими. Обратимся к добрым примерам, к жизни Серафима Саровского, стяжавшего Духа Святого…

Но они искали живого, нового, не порывая с святоотечественной традицией. Они рвались истово и всей душой к тому, чтобы жить праведной, чистой жизнью, как первые христиане, горячий, страстный порыв к Трансцендентному, стремление открыть глубины истинной веры, освободить истину Христа, зафиксированную в Святом Писании (Деян. 4. 32 -— основной источник вечной истины, которая просвещает и окрыляет сердца благочестивых, ревностных верующих), от позднейших сомнительных, печальных, досадных наслоений, вернуть ей былой напор, динамику, это не значит рвать с традиционным благочестием, они продолжали славить аорист, целиком и полностью оставались в границах святоотеческого предания, истинного; взялись за то, чтобы воскрешать активный, творческий христианский идеал, создать подлинную солнечную коммуну (Деян. 2. 44): все общее, братство и взаимопомощь, вечный образец и жемчужину веры — раннехристианская община, просветленное коллективное тело, естественно, общее застолье, общая чаша с родимой ( хлебушко — Томас Манн) гуляет по кругу, можно лишь символически пригубить, можно и прополоскать горло, в качестве исключения хлестануть богатырскую, гомерическую дозу, как же без этого? Обрели подлинное, плотное бытие, обрели истинное единство большой семьи, к чему стремилось раннее христианство, это у всех почему-то так! словом, “одно сердце и одна душа”, особенное, цветущее, замечательное и таинственное слово: агапа! вечеря любви, завещанная Спасителем на Тайной вечере, славное пиршество первых христиан, забытое действо, прищемленное слегка соборами, скомпрометированное человеческой непроходимой глупостью, слабостью, бледностью современного евангельского сознания, перерастающего на каждом шагу в прямое, откровенное, злостное предательство, с отказом от цельного мировоззрения, от активной веры (вера без дела мертва), от главного завета первых христиан, что Христос всегда пребывает в христианской общине, которая и есть тело Христово, где жизнь и вера сливаются в одно нераздельное целое, другими словами, жизнь есть и должна быть вечной, непрерывной Пасхой. Где страх перед безмерной тайной? Где? Не видим. Церковь осторожно, если не сказать трусливо, ориентирована на тех, кто спотыкался, падал, по слабости увлекался, упивался вином на агапах, утучнял тела свои сладкими яствами (Кор. 1, 11, 21; Иуд. ст. 12; Тертуллиан: Апостол, гл. 39). Истину нельзя рассматривать с разных сторон, на вкус пробовать, рационально умом схватывать. Ее можно познать, ею лишь можно наполниться, наполниться до краев…

И вот они вкушали радостно истину, не разменивались на мелочи, вкушали с восхищением и восторгом, победа над грехом, в мистико-экстатическом танце наполнялись Истиной, рвались к Абсолюту, сливались с Ним. Марина была их богородицей, кормчей корабля, который смело шел вперед среди житейских бурь, мещанства, серости и скуки, которые отвратительно пошлы, ни уму, ни сердцу. А какие умные разговоры они вели о сексе, об отношении полов, конечно, не будем всё пересказывать, у внешнего, постороннего человека (профана) могут волосы встать дыбом от дерзости и смелости их емкой философской мысли. В Евангелии, к примеру, говорится, что не гоже в старые меха вливать новое, молодое вино, нужны новые меха, новые формы, и наши новообновленцы готовы внести дерзкие коррективы в устаревшие формы брака. Семья разрушается, разводы, одни разводы, нет и одной благополучной семьи, не случайно, что-то надо в корне менять, что-то предпринимать, а новое — пронафталиненное и крепко забытое старое. Христос ясно и недвусмысленно учил, что не должно быть разводов, но нигде не сказал, что у мужчины должна быть одна жена, в их общине будет всё общее: и жены, и мужья, естественно, а то! половая связь должна быть разумно упорядочена, тем самым преодолеваются психофизиологические антиномии семейной жизни, с одной женщиной живет мужчина месяц, понятно почему месяц, дальше — замена, новый, энергичный партнер (партнерша), всем хорошо, большая, крепкая семья, ибо сказано авторитетно, что человек родовое существо. Никаких абортов, никаких грязных, гадких презервативов, еще эту мерзкую, гнусную пошлятину называют гондонами по имени изобретателя (Гондон, наверняка, двух мнений быть не может, француз, вся мерзость идет из Франции, с лукавого, растленного Запада), всяких там иных и изощренных хиро(херо?)мантий, прочих противных православной душе противозачаточных средств. Дети считаются общими, общая забота о потомстве. Сказано, хорошо сказано, плодитесь и размножайтесь. Смелое строительство семьи нового типа, есть, есть какая-то правда в их начинании, во всяком случае дети хорошо в этом колхозе родились, демографический взрыв, и все девки, нескончаемые девки, прекрасный пол. Они, блистательная, критически мыслящая, бунтующая против серости, пошлости молодежь, получили от недругов прозвище Губошлепов, узнаем пародийное изображение событий их жития в романе В. Кормера “Наследство”, а ведь Володя если прямо не входил в их компанию, то уж бесспорно примыкал к ней, бывал на сборищах, роился с ними, пусть не на равных, соглядатай, материал собирал для великого романа, да разве так романы пишут. Ничего не понял Володя, не разобрался, ничего не увидел, главного не заметил, мистерий, агапы!