Матс Валь - Невидимый

— Как ты относишься к Хильмеру Эриксону?

— Он тоже ублюдок.

— Ты считаешь, что Хильмер ублюдок?

— Да!!!! — заорала Аннели Тульгрен. — Он ублюдок, ублюдок, ублюдок!

— Почему?

— Он водит компании с черными.

— То есть?

— Не строй идиота.

— Расскажи.

— Он вмешивался не в свое дело.

— Например?

Аннели Тульгрен вздохнула и откинулась на спинку стула.

— Не имеет значения.

— Он вмешался, когда ты избивала ногами Мехмета?

— Не имеет значения.

Форс нагнулся вперед.

— Почему ты такая, Аннели?

— Не твое дело.

— Люди были злы к тебе?

Аннели Тульгрен подняла руки и прижала ладони кушам.

— Неужели никто не был добр к тебе?

— Отвали!!! — завизжала Аннели.

В этот момент в комнату вошел Нильсон. Он беззвучно закрыл за собой дверь и сел на место Карин. Аннели Тульгрен повернулась на стуле и проследила за ним взглядом.

— А тебе что тут надо, старый мудак?

Она отняла ладони от ушей и ждала ответа. Но никто ей не ответил.

— Я хочу заявить об избиении, — продолжила она. — Вот сидит свидетель. Я хочу, чтобы меня допросили.

— Избиение — это ужасно, я приму твое заявление, если тебя кто-то побил. — сказал Нильсон.

— Ты так только говоришь, — фыркнула Аннели.

— Нет, — сказал Нильсон, - я говорю это не просто так. Но сначала ты должна ответить на вопросы Харальда.

Тульгрен некоторое время молча смотрела через плечо на Нильсона, затем она повернула голову к Форсу.

— Расскажешь, что случилось в субботу? — спросил Форс.

— Дерьмовый вышел день.

— Почему?

— Не твое дело.

— Дерьмовый потому, что Маркус тебя бросил?

— Откуда ты это знаешь?

— Я разговаривал с Маркусом

— И что он сказал?

— Давай придерживаться порядка — я задаю вопросы, ты на них отвечаешь.

— Засунь свой порядок себе в задницу. Что сказал Маркус?

— Ответь на мой вопрос.

Тульгрен покачала головой:

— И не подумаю.

И она замолчала.

Форс пристально рассматривал сидевшую напротив девочку. Она встретила его взгляд.

— Чего уставился?

— Откуда кровь на шнурках твоих ботинок.

— Порезалась.

— Когда?

— Когда брилась.

— Когда ты брилась?

— Ты что, не знал, что девушки иногда бреются. Не знал? Ты, наверное, педик, раз ничего не знаешь о девушках.

— На шнурках твоих ботинок была кровь. Расскажи, откуда она.

— Если ты так хочешь это знать, выясняй это другим способом. Это, наверное, кровь какого-нибудь ублюдка, которого я избивала ногами.

— Завтра мы узнаем, чья это кровь. Лучше расскажи нам сегодня сама.

— Если вы все узнаете завтра, зачем я буду говорить вам что-то сегодня? Вы все равно мне не поверите.

— Если ты дашь внятное объяснение, я тебе поверю.

— Я уже сказала, что порезалась, когда брилась.

Форс вздохнул.

— Расскажи, что случилось в субботу на тропинке Берга?

— Не буду.

— Расскажи, и закончим на этом.

— И не подумаю.

— Это была твоя идея — спрятать Хильмера Эриксона в куче листьев?

— Кто это сказал? Он лжет.

— Он? Значит, ты была там единственной девочкой?

— Да.

— Кто были те, другие?

— Ты думаешь, я расскажу это полицейскому? Ты правда так думаешь? Тогда ты ничего обо мне не знаешь. Ты ничего не знаешь. И не подумаю больше разговаривать с идиотом, который ничего не знает, а понимает и того меньше.

И Аннели Тульгрен сложила руки на груди, повернула голову и встретила взгляд Нильсона.

— Я буду жаловаться на жестокое обращение в полиции.

— Прими ее жалобу, — сказал Форс и поднялся. — Я еду в больницу.

Форс надел замшевую куртку и вышел из комнаты. Он закрыл за собой дверь и пошел к лифту. Поднялся в кафетерий, съел омлет, несколько салатных листьев и половинку водянистого помидора. Допивая кофе, он увидел Леннергрена за столом, который обычно резервировали для начальника полиции и его гостей. В ящиках вокруг стола стояли искусственные цветы. За другим столом сидели шесть полицейских в форме и обсуждали футбол. Они громко смеялись, один изображал жестами, как вратарь пропустил мяч. Допив кофе. Форс снова пошел к лифту. Когда двери лифта открылись, перед ним появилась Анника Боге. На ней, как и в прошлый раз, был джинсовый костюм, но сегодня шерстяной свитер был томатного цвета. Она улыбнулась, и Форс кивнул ей. Когда она прошла мимо него, он почувствовал запах ее шампуня.

Форс спустился в гараж, забрался в машину и поехал в больницу.

Присутствие невидимых — как легкое прикосновение. Мы оборачиваемся: кто они, откуда они и куда лежит их путь?

Они ходят рядом, их сотни, тысячи, миллионы невидимых, и они шепчут нам о своей неживой жизни, о своих надеждах и тоске.

Иногда мы их слышим.

И тогда мы думаем о том, что, быть может, кто-то потерял свою жизнь для того, чтобы мы прозрели.

Это мог быть я.

Это мог быть ты.

Так думал Форс.

Он толкнул вращающиеся двери и вошел в холл больницы, где ходили люди в белых халатах и пахло лекарствами.

Форс пошел в отделение интенсивной терапии.

В комнате для персонала он увидел пастора Айну Старе.

Форс поздоровался и сел рядом с ней.

— Мне нужно отдать снимки, — сказал он и достал фотографии из коричневого конверта, который нес в руках. — Фру Эриксон там?

И он кивнул в сторону комнат со стеклянными дверями и опущенными кремовыми занавесками.

— Она сидит с сыном. Эллен тоже там.

— Как он?

Пастор Старе не ответила. Казалось, она глубоко погружена в свои мысли.

Через некоторое время она заговорила:

— Хенрик один из моих конфирмантов.

— Мальмстен?

— Да.

Форс молчал. Что он мог сказать?

— Я знаю его мать. Она очень мягкая женщина, никогда ни о ком худого слова нс сказала. Когда начались конфликты между подростками, которые рисовали свастику, и подростками из Соллана, я попыталась разобраться. Я прочитала книгу о том, что немцы творили в Польше [3] Речь идет о книге Кристофера Браунинга "Ordinary Men - Reserve Police Battalion 101 and the Final Solution in Poland" ("Обычные люди - резервный полицейский батальон 101 и окончательное решение в Польше) . Не нацисты, не солдаты СС, а обычные пекари, слесари и таксисты из Гамбурга. Они были уже в возрасте, и их приняли в полицейский батальон. Они расстреливали евреев. В книге рассказывается о том, что думает человек, стреляющий в грудного ребенка. Вы знаете, о чем думает человек, стреляющий в грудного ребенка?

Форс медленно покачал головой: нет.

Пастор Старс заговорила снова:

— Сначала убивают мать. А потом убивают ребенка, из милосердия, потому что младенцу без матери не выжить. — Пастор Старс немного помолчала. — Как обычные люди могут следовать такой логике? Я не понимаю, как такой мальчик, как Хенрик Мальмстен, мог принимать участие в том, что сотворили с Хильмером. Вы можете это понять?