Марек Хласко - Обращенный в Яффе

- Что?

- Откуда мне знать что? Это ведь вы сказали «что»? Договаривайте, пожалуйста.

- Да я не знаю…

Роберт перебил его:

- А кто должен знать, я? Или я читаю ваши мысли? Что вы имели в виду? Валяйте. Я наслушался в жизни столько глупостей, что могу выслушать еще одну. Раз уж решили не дать мне слова сказать, сами по крайней мере договаривайте до конца. Не могу же я всегда и все делать за всех. Вы задаете вопросы, а когда я в свою очередь позволяю себе поинтересоваться, что имеется в виду, говорите, что не знаете. Отбросьте ложный стыд. Ваш шурин минуту назад предложил мне за мой счет привезти из Польши какую-то калеку. Почему бы вам не предложить что-либо подобное? Ну?

- Так мы ни до чего не договоримся, - сказал хозяин дома.

- Правильно. Первые разумные слова за целый вечер. Но как можно до чего-то договориться, если вы не даете мне рта раскрыть. Сперва живописуете с безобразными подробностями жизнь какой-то калеки, и вам плевать, что рядом ваша супруга, и хотя бы присутствие женщины должно было бы вас удержать от описания деталей, мягко говоря, мерзостных. Разумеется, я бы мог выразиться покрепче, если бы тут не сидела ваша жена, которую я вынужден уважать, хоть она и вышла за вас - мне-то ясно, что здесь был не холодный расчет, а просто каприз. Чем еще можно это объяснить? Женщины капризны. Только вам такое, конечно, и в голову не приходило. Вы считаете, будто пленили ее своей сексуальностью и уголовным прошлым. Что ж, пусть будет так. Завидую вашей способности создавать себе иллюзии. Это великое искусство, почти недоступное современному человеку. Кстати, господа, вы задавали себе вопрос: каков современный человек на самом деле? Вам известно, что сейчас никто не способен дать исчерпывающий ответ? Современный человек сам себя не понимает. По-вашему, такие авторы, как Ионеско, Беккет и прочие чудаки, сочиняют свои бредни единственно для того, чтобы позабавить вас, когда вы идете в театр и потом списываете цену билетов с налога? Нет, господа. Над этим следует призадуматься, притом серьезно. Они не безумцы, как вы только что изволили заявить. Нет писателей с более трезвым умом. Они знают, что нервная система современного человека не выдерживает напряжения, в котором ему приходится жить, и переносят его в мир странностей. Они хитрецы. Но об этом мы поговорим как-нибудь в другой раз. Вы же мне сперва излагаете историю какой-то калеки, совершенно не относящуюся к делу, с которым я пришел, а потом ваш шурин спрашивает меня о чем-то, и когда я в свою очередь спрашиваю, что он имеет в виду, оказывается, что этот человек не умеет формулировать свои мысли даже самым примитивным образом. И кто же должен делать это за него? Я? А с какой стати? Почему бы ему еще не потребовать, чтобы я ходил вместо него к зубному врачу и платил за него налоги? Что ж, согласен. Коли уж вы решили меня затрахать, милости прошу. Я готов каждому услужить. О чем, в конце концов, речь? - Он обратился к хозяину дома: - А мрамор этот какой должен быть? Или, может, вы предпочитаете памятник из гранита? Нет? Удивительно. Я бы на вашем месте, попадись мне наивный дурачок вроде вашего покорного слуги, и это бы его заставил сделать. Ну что? Я жду. Я посижу и подожду, пока вы не выговоритесь. Со мной надо как с ребенком.

Он плюхнулся в глубокое кресло и закрыл глаза. А открыл именно в ту секунду, когда хозяин разинул рот, собираясь что-то сказать.

- К чему вы клоните? - спросил Роберт.

- Кто?

- Как кто? Вы. Не я же. Я знал, с чем сюда шел. Если б вы мне не затыкали рот, мы бы давно уже все утрясли. Но вместо этого я вынужден сидеть и выслушивать, как ваша калека разоряла мужчин. А может, мне вообще ни о чем таком не хочется слушать? Вам не пришло в голову, что существует некая граница дурного вкуса, которую ни в коем случае нельзя преступать? Это уже не относится к категории нравственности, без которой вы до сих пор обходились. Да и зачем она вам? Нравственность - понятие растяжимое. Странно, что вы мне до сих пор этого не сказали. Никто в Тель-Авиве лучше вас не знает, что это так.

Хозяйка дома вдруг тихо заплакала, а Роберт принялся ей вторить, только гораздо громче. Оба бандита испуганно переглянулись, а потом уставились на меня.

- Пожалуйста, - сказал Роберт хозяину. - Вот до чего вы довели свою жену. Она вас, конечно, не станет упрекать. Если вы спросите, почему она плачет, возможно, даже и скажет, что из-за меня. Почему б ей так не сказать. Ведь нелегко заявить собственному мужу, что его идиотская болтовня кого-то доводит до исступления. Одного до исступления, другого до слез. Для такой юной особы, как ваша жена, это совершенно естественная реакция. Ведь она ранима и впечатлительна.

Роберт вскочил; подбежал к хозяйке и поцеловал ей руку.

- Скажите, что вы плачете из-за меня, - попросил он. - Я уже столько в жизни вынес, что даже Бог на Страшном Суде изумится, когда я открою Ему душу.

Роберт судорожно всхлипывал, и слезы текли по его жирному лицу. Женщина перестала плакать, и теперь уже все они со страхом смотрели на Роберта.

- Принести вам стакан воды? - спросила хозяйка.

Я стоял у окна и помалкивал. Не знаю, как он этому научился. Я думал, оттого он и пил тайком от меня, но, видимо, ошибался. Он это просто умел; для него не было невозможного, когда представлялся случай кого- нибудь облапошить и выцыганить деньги. Он способен был плакать тихо и спокойно, как женщина, свыкшаяся с несчастьями; он способен был плакать истерически и способен был плакать, как малое дитя. А сейчас он рыдал и плечи его тряслись; этим искусством ему тоже удалось овладеть.

Хозяин дома обратился ко мне:

- Вы должны поговорить со своей девушкой. Пусть она его отвезет к родителям. У них там прекрасный кибуц. На какие-нибудь две-три недельки. Успокоить нервы.

Роберт перестал плакать. Он побледнел и покрылся испариной; на этот раз он не притворялся.

- Ради бога, о какой девушке речь? - спросил он.

Я не ответил. Хозяин дома любезно объяснил:

- Я сегодня видел его в автобусе с девушкой. Я знаю ее родителей.

- Почему вы считаете, что она может для меня что- то сделать?

- Раз уж он ее целовал… - сказал хозяин, пожав плечами.

Роберт повернулся ко мне.

- Ты ее целовал?

- Да.

- Сколько слупил?

- Нисколько.

- Совсем ничего? - вопросил Роберт с душераздирающим стоном.

- Да.

- Надеюсь, ты мне не скажешь, что трахал ее задаром? Не подложил, не дай бог, такую свинью?

- А почему бы и нет?

- Задаром? Зачем?

- Сам не знаю. Чем я хуже других? Ладно, не бойся: никакой свиньи я тебе не подкладывал. Просто поцеловал ее и вышел из автобуса. Вот и все.

Роберт успокоился.

- Значит, ему нельзя задаром? - спросила хозяйка дома.

- В принципе можно. Только зачем? Объясните мне, зачем ему это делать задаром, и тогда я спокойно лягу в могилу. Прошу вас, скажите.