Наталья Лайдинен - Израиль без обрезания. Роман-путеводитель

– Карина! Что ты-то тут делаешь? – Вдруг ко мне бросился увешанный оружием Шломо. Он был очень зол. Пальцы, сжимавшие автомат, были белы. – Али, где у тебя мозги? Немедленно убирайся отсюда! Я же тебе сказал: беречь ее как зеницу ока!

– Шломо! – Я бросилась ему на шею. – Что там у тебя?

– Ничего особенного! – нахмурился он. – Признался вчера, что был полным долбоебом. А тут – как раз волнения друзов. Меня срочно простили и бросили сюда. Максимум завтра заеду за тобой. Поезжай обратно в деревню! Чтобы я тебя тут не видел, твою мать!

– Ладно. Только ты… береги себя! Пожалуйста! – неожиданно для самой себя всхлипнула я.

– Ладно! – проворчал Шломо и начал скороговоркой с кем-то переругиваться по рации.

По приказу полковника Али отвез меня обратно в деревню, а сам вернулся на стихийный митинг. Я осталась дома с женщинами, которые с трудом говорили по-английски. Назима болтала немного легче, чем мать. Если бы не наряд, она казалась бы вполне современной девушкой. Они готовили обед, дружно выпекая тонкие, почти прозрачные друзские лепешки. Это было похоже на священнодействие.

– Может быть, я могу помочь? – спросила я.

Женщины одновременно отрицательно замотали головой.

– Выпей! – Амаль налила столовую ложку оливкового масла и протянула мне.

– Ой, а можно я не буду? – уклонилась я.

– Выпей! – настойчиво попросила Амаль.

Я закрыла глаза и с трудом проглотила ложку густого и пахучего оливкового масла.

– Очень полезно! – сказала Амаль. – Вот такого, глубокого темно-зеленого цвета должно быть настоящее масло из олив. Мы каждое утро пьем по ложке масла, и у нас нет никаких болезней! Когда в нашей деревне стали работать мобильные телефоны, от рака умерло сразу два человека. Мы протестовали против вышек. После этого у нас нет мобильной связи.

– Вы сами делаете масло?

– Да, у Али тут производство налажено. У нас прекрасные оливки, масло получается особенным. К нам со всей округи за ним ездят!

– А мне очень понравилось ваше фирменное блюдо, лабанэ! – сказала я с искренним восхищением.

– Когда-то женщины-муахиддун давали мужу в поле с собой четыре лепешки с лабанэ, и ему хватало на целый день! Вкусно и питательно. У нас еще прекрасные яблоки есть, угощайся! Необыкновенные яблоки Голанских высот!

Мне налили крепкого, пахучего кофе и порезали яблоки дольками.

– Я слышала, у Назимы скоро свадьба? Поздравляю!

– Да, дядя в Сирии нашел жениха, Мухаммеда, я уже видела фото! – кивнула Назима радостно. – У нас же тут проблема, муахиддун – не так много. Больше в Сирии и в Ливане. Еще наши люди по всему свету рассеяны, даже в России есть. Вот и приходится знакомиться заочно, в других странах. Мы с Мухаммедом уже несколько раз в Ущелье Плача разговаривали. Он мне понравился. У нас нельзя насильно выдавать замуж девушку, если ей не нравится жених. А здесь мне никто не нравится…

– А как можно разговаривать в ущелье? – поинтересовалась я. – Вот и Али мне вчера об этом рассказывал… Только я не совсем поняла.

– Там хорошая слышимость. Если громко кричать, то можно все разобрать. Раньше израильские солдаты мешали нам это делать, ставили глушилки, теперь не мешают, – сказала Назима. – Приходят родственники и знакомые с нашей стороны и с той и переговариваются. Так и женихи с невестами иногда знакомятся.

– Иногда печальные истории бывают, – вздохнула Амаль. – Если парень-муахиддун полюбит девушку другой веры или наоборот. Если они решат пожениться, то муахиддун перестает быть муахиддун и дети тоже никогда не будут муахиддун. Таким парам приходится уходить из деревень, иногда даже уезжать в другую страну. Такие бывают трагедии!

– Как в фильме «Сирийская невеста»! – подтвердила Назима. – Недавно из нашей деревни один парень уехал. Влюбился в туристку-англичанку. Его тут затравили…

– Какая у вас одежда интересная! – сказала я между тем, рассматривая наряды женщин. – Даже дома вы так заку таны…

– Традиция! – вздохнула Назима. – Ничего не поделаешь! Мне иногда тоже хочется, как ты, надеть яркую кофточку, джинсы, украшения на шею повесить. Или по улице в туфлях на высоких каблуках прогуляться. Некоторые молодые девушки в нашей деревне так и поступают. Но мне – нельзя. Мы из семьи старейшины. Должны носить только черно-белые одежды и обувь без каблука.

– И у ваших мужчин тоже наряды необычные, – подхватила я. – Одни шаровары чего стоят! У нас продвинутые рэперы похожие носят!

Женщины переглянулись и зашушукались на арабском.

– Дело в том, Карина, – наконец, подбирая с трудом слова, сказала Амаль, – что ты, наверное, совсем не знаешь нашу религию. Мы ждем мессию.

– Да, Али говорил. Но штаны-то тут при чем?

– По преданию, родить мессию должен религиозный мужчина-муахиддун. Причем никто не знает момента, когда именно это произойдет. Поэтому религиозные мужчины всегда носят такие шаровары, чтобы, если вдруг младенец-мессия родится, он не упал на землю и не ушибся… Об этом даже ваша великая женщина-эзотерик Блаватская писала!

– Понятно… – пристыженно сказала я. – Скажите, а поснимать в доме можно?

– Только чтобы люди на фото не попали, – был ответ Назимы.

Вскоре пришел Али. Женщины сразу усадили его за стол ужинать.

– Ну как? – спросила я. – Все завершилось?

– Да, в общем, – мрачно сказал Али. – Вечером будет совет старейшин. Трудно быть иногда между двух огней!

– А в политике вы как-то участвуете?

– В кнессете в разных партиях есть наши люди. Но единой израильской партии нет. Хотя в Сирии есть партия друзов.

– Скажи, – спросила я, – неужели тебе так плохо в Израиле живется, что ты участвуешь в волнениях? У тебя бизнес, прекрасная семья, дети, дом. Друзы участвуют в политической жизни Израиля. Шломо, израильский полковник, твой брат…

– Ты не понимаешь, – ответил Али. – У меня еще сотни родственников в Сирии, которые не принимают текущей ситуации с Голанами. Я вынужден это делать, чтобы у меня не было проблем с ними!

– А компьютер у тебя дома есть?

– Есть, как без него! – ухмыльнулся Али. – С родственниками не только перекрикиваемся – еще и переписываемся!

– А можно мне воспользоваться?

– Конечно. Он у меня в кабинете.

У меня созрела немного диковатая идея. Я собрала свои лучшие израильские снимки – всего штук тридцать, включая фото перестрелки с «Хезбаллой» и волнения друзов, – и отправила в один из крупнейших мировых журналов, посвященных географии и этнике. Я не была до конца уверена в правильности моих действий, но я чувствовала, что попала в затерянный и потрясающе интересный мир.

На следующее утро за мной заехал усталый Шломо. По его лицу было видно, что ночь выдалась бессонной. Полковник был в гражданской одежде и на обычной машине. Гостеприимная семья друзов отпустила меня, только когда уложила в кофр литровую бутылку оливкового масла, которое я пообещала пить натощак по столовой ложке каждый день.