Олег Лукошин - Человек-недоразумение

— Каюсь, Владимир Николаич! — вопила она сквозь рыдания. — Слаба оказалась.

— Я придам тебе сил! — цедил я сквозь зубы, опуская на её спину и ягодицы непослушную плеть.

Действо это усилило разного рода шептания за моей спиной, но дисциплину укрепило. Еремеева продолжила жить и работать в скиту.

Сам собой возник вопрос о скотине. Только здесь, наедине с беспощадной природой, начинаешь понимать значение домашних животных в жизни человека. Выскажу предположение, что все эти коровы, козы, овцы и свиньи нужны не только в их первоначальной функции, в качестве производителей пищи насущной, а и для некоего позитивного звукового фона: вот просыпаешься поутру и слышишь блеяние, мычание, хрюканье, тотчас же жизнь наполняется простым и понятным смыслом, общения с ними достаточно для энергетического удовлетворения внутренних сфер, более того — оно безвредно, в отличие от человеческих особей.

Скотинка постепенно появлялась у нас. Первой — вот ведь как хорошо запомнилось! — возникла коза, которую окрестили простым, туповатым, а оттого безупречно радужным именем Машка: кто-то из наших в поездке за продуктами недорого сторговался по поводу её светлого будущего у прогрессивных сектантов. Потом наши мужики свистнули двух поросят: я малость напрягся по этому поводу, вообразил, что теперь нас ожидает война с местными, стал выставлять по периметру деревни круглосуточные дозоры (что было правильной идеей при любом развитии событий, и очень жаль, что народ со временем стал воспринимать эту необходимую меру безопасности в штыки) и судорожно соображать, каким же оружием отбиваться от лихих гостей. Время шло, но никто на нас не нападал. Вскорости я сообразил, что на сотни километров по всей округе наш более-менее организованный и фанатичный отряд представлял собой самую серьёзную и пугающую силу. Мы с лёгкостью бы справились со всеми, кто рискнул наехать на нас. Впрочем, старики со старухами и спивающийся люд среднего возраста, населявший местные деревни и посёлки, наезжать ни на нас, ни на кого другого и не думал. Смекнув это, наши сектантские мужики начали понемногу наглеть и чуть ли не после каждой поездки «в мир» привозили ворованных кур, а то и живность покрупнее — гуся или даже ягнёнка. Я подобные случаи старался пресекать и воров наказывать, в том числе и телесно, но должен признать, что проводил эту линию крайне непоследовательно, мог необоснованно, поддавшись настроению, простить или даже от внезапного желания любви паствы (я так и не разучился метаться в эмоциях и поступках) перевести всю историю в шутку и поржать над путаным, но смачным рассказом соплеменника, делившегося своими похождениями по чужим подворьям.

Дальше стокилометровой зоны, а точнее говоря, в города и прочие населённые пункты Российской Федерации, выбирался лишь Яков Расимов, наш мытарь-финансист. По моему поручению (навязанному им самим) он продолжал заниматься преумножением наших финансовых активов, то и дело отправляясь в продолжительные и весьма загадочные командировки, маршруты которых пролегали от Приморья до Балтийского моря. Собственно говоря, он вообще не жил вместе с нами, приезжая лишь на крайне непродолжительное время, пару-тройку дней, неизменно восторгался окружающей природой, плакался, что завидует нам и мечтает наконец-то поселиться вместе со своими братьями в этом райском уголке Великой Сибирской Цивилизации, да и поселился бы, если б не звали его в путь неотложные дела. Я доверял ему (как сейчас понимаю, необоснованно), быть может, ещё и потому, что с каждой поездкой он привозил нам некоторую сумму денег. Небольшую, но достаточную для жизни. По нашей с ним договорённости — да, собственно говоря, и по договорённости коллективной — мы должны были воздерживаться от значительных трат и направлять все средства на накопительство, а ещё лучше — на разного рода собственность и ценные бумаги. Несмотря на свои романтические устремления к земле и в лучистость, я отчётливо понимал, что одних идей, пусть даже праведных и зажигательных, может не хватить для покорения и ниспровержения мира, и требовалось кое-что понасущнее и потвёрже, чтобы поставить его раком и диктовать ему свои условия. Потому финансист Расимов осуществлял тайную миссию преумножения наших богатств и, судя по его отчётам, занимался этим вроде бы неплохо.

Ну а я продолжал разрушать мир.

— Хаос! — вздымал я руки к небесам на очередной коллективной проповеди. — Этот мир неумолимо погружается в хаос! Поглядите вокруг, оцените вдумчиво ту информацию, что просачивается к нам с большой земли, — что там происходит? Только войны, только бесконечное братоубийственное насилие, только погружение человеческих масс в нищету, дикость и невежество. Каждую неделю падают самолёты, сходят с рельс поезда, взрываются газовые трубопроводы, а в довершение ко всему Россию захватила власть террора. Людей берут в заложники, измываются над ними, расстреливают, разрывают на части, угоняют в плен и продают в рабство. Их уничтожают в их собственных домах, и никто, кроме нас, в нашем тихом и уединённом уголке не чувствует себя в безопасности. Вы можете сказать, что виной всему этому я, мои сверхъестественные способности, именно они принуждают людей к свершению этих злодеяний. Отчасти это так, но лишь отчасти и вот почему! (Эта новая концепция активных взаимоотношений с действительностью пришла ко мне уже в Лучистой.) Я не заставляю людей творить зло, я лишь предоставляю им возможность оставаться самими собой. Снимаю с них покрывало цивилизации. И что же происходит с ними? Они превращаются в зверей, в обыкновенных рычащих зверей, которые рано или поздно — а я утверждаю: рано! — перегрызут друг другу глотки. С каждым годом, с каждым месяцем, с каждым днём центрифуга разрушений будет лишь усиливать своё вращение, отголоски предстоящего конца мира будут доноситься до нас всё чаще и всё настойчивее, пока он, тот самый мир, что мы знаем с первого дня жизни, не прекратит своё существование. Вот тогда и настанет наше время! Вот тогда и станем мы повелителями реальности!

Даже сейчас я подпишусь под большинством высказанных мной в запале высокомерного тщеславия истин.

Местная власть нас не беспокоила. То есть вообще. Мы даже не подозревали, кто её представляет и как этот представитель может выглядеть. За все годы нашей жизни в скиту лишь однажды, где-то на третьем году, заехал к нам по какой-то нелепой ошибке пьяный милиционер на мотоцикле. Смеясь и размахивая пистолетом, он слез на землю и, пошатываясь, отправился меж домов, бормоча какую-то ахинею и вроде бы требуя от нас кого-то выдать. Незваному гостю мы были не рады, а потому стали лихорадочно отыскивать топоры, молотки, косы и прочие боевые предметы.