Пол Остер - Невидимый (Invisible)

В ту самую минуту, как ты расскажешь ей о происшедшем в Нью Йорке, она отвернется от тебя и бросится прямиком к Борну. Я тебе это обещаю.

Может быть. Даже если и бросится, что может случиться со мной?

Разные вещи.

Борн может попробовать меня избить, но без ножа.

Я не говорю о ноже. У Рудольфа есть связи, сотни влиятельных связей, и, прежде чем ты станешь играть с ним, ты должен знать, с кем ты имеешь дело. Он совсем непрост.

Связи?

С полицией, с военными, с правительством. Я ничего не могу доказать, но я всегда чувствовала — он не просто университетский профессор.

А кто?

Я не знаю. Секретная служба, шпионаж, какая-нибудь грязная работа.

И почему ты в этом уверена?

Телефонные звонки посередине ночи… загадочные, необъяснимые отсутствия… люди, с которыми он знаком. Из кабинета министров, армейские генералы. Сколько молодых профессоров ходят ужинать с верхушкой правительства? Рудольф с ними, и от этого он становится еще опаснее для тебя. Особенно здесь, в Париже.

Немного надуманно, по-моему.

Помнишь ужин в нашей квартире в Нью Йорке весной?

Очень. Как я смогу забыть это?

Он был на телефоне, когда ты пришел. Потом он вышел — злой, весь в ярости, истеричный. Сколько лет я отдал им? Что он хотел сказать этим? Принципы! Сражения! Корабль идет ко дну! Что-то происходило в Париже, и я могу тебе сказать сейчас, что у этого что-то не было ничего общего с учебной работой или собственностью его отца. Это было связано с правительством, с его секретной жизнью в какой-он-там-состоит агенстве. Вот почему он так завелся, когда ты начал говорить о ЦРУ. Не помнишь? Он рассказал тебе о твоей семье, и ты был поражен, ты не мог поверить, как он смог накопать столько информации о тебе. Ты сказал, он должен быть агентом чего-нибудь. Ты был прав, Адам. Ты почувствовал что-то в нем, и он тут же начал высмеивать тебя, он свернул все в шутку. Вот тогда я поняла, как я права.

Может быть. но это лишь догадки.

А почему он так и не рассказал мне, в чем была проблема в Париже? Он даже не придумал никакой причины. Тебя не касается, сказал он, не задавай много вопросов. Улетает в Париж, и, когда возвращается, он уже помолвлен с Хелен Жуэ, а меня — за дверь.

Они продолжают обсуждать еще пятнадцать-двадцать минут, и чем более уверенной становится Марго в своих подозрениях о тайных операциях, о заговорах правительства, о психологическом давлении от двойной жизни, тем более Уокер, как кажется, становится беззаботным. Марго заинтригована его безразличием. Она называет его отношение к разговору нездоровым, нелогичным, но Уокер объясняет, что чем занимается Борн — совершенно неинтересно ему. Только одно важно для него — убийство Седрика Уилльямса, и даже если Борн окажется главой всей французской шпионской системы, не будет иметь никакого значения для него. В один момент его внимание полностью переключается на разговор после вскольз брошенной реплики Марго о прошлом Борна — что-то о проведенном детстве в большом доме за городом, где она впервые встретила его в возрасте трех лет. А Гватемала? спрашивает Уокер, вспоминая слова Борна о детстве в Гватемале.

Он просто поддакивал тебе, отвечает Марго. Рудольф никогда не был в тех местах.

Так я и думал. Но почему Гватемала?

А почему бы и нет? Ему нравится придумывать истории о себе. Водить людей за нос, врать чуть-чуть — любимые забавы Рудольфа.

Хоть и не так уж много настоящей информации всплыло в разговоре (слишком много догадок, недостаточно фактов), несмотря на все, эта беседа становится поворотным пунктом в его отношениях с Марго. Она беспокоится о нем, беспокоится за него, и, видя волнение и заботу в ее глазах, он при этом испытывает двойственное чувство успокоенности (проблема доверия ей снята с повестки дня) и непонятной тревоги. Она становится ближе к нему, ее чувства к нему становятся более видимыми, более искренними; и даже нечто материнское появляется в ее волнении, мудростью лет снисходительно улыбаясь, глядя на ошибки молодости; и в первый раз за все время знакомства с ней он ощущает разницу в их возрастах, разрыв в десять лет стоит между ними. Он надеется, с течением времени все пройдет. Марго нужна ему сейчас. Она — единственный его союзник в Париже, а быть вместе с ней — единственное средство от мрачных размышлений о Гвин, от тоски по Гвин. Нет, он не расстроен тем, что она увидела его в ресторане прошлой ночью с Борном и Жуэ. И не расстроен тем, что только что открыл ей всю свою душу. Ее слова подтверждают — он что-то значит для нее, и он не просто еще одно тело для постельных утех; но в то же время он понимает, что у ее отношения к нему есть границы, и Марго не может быть с ним до самого конца. Потребуешь от нее бульшего, и она в праве обидеться или даже покинуть его.

Не притронувшись к круассанам на столе, они выходят на улицу в сырую пасмурную погоду в поисках места перекусить. Марго молча держит его за руку всю дорогу, а через десять минут они сидят друг напротив друга за угловым столиком в Restaurant des Beaux-Arts. Марго покупает ему обильный обед их трех блюд (отказав ему в оплате счета и настояв, чтобы он взял десерт и кофе), а потом они идут по rue de l’Universitй. Квартира семьи Жоффруа находится на пятом этаже шестиэтажного дома; и, как только они втискиваются в размером с птичью клетку кабинку лифта, Уокер обнимает Марго и покрывает ее лицо отрывистыми чувственными поцелуями. Марго рассыпается в смехе; она продолжает смеяться, доставая ключ из сумочки и вставляя его в дверь. Квартира оказывается роскошным местом, более шикарным, чем Уокер мог себе представить, огромное пространство комфорта, отражающее богатство на шкале, никогда не виденной им. Марго однажды сказала ему, ее отец работал в банке, но забыла добавить при этом, что он был президентом банка; а сейчас она ведет Уокера короткой экскурсией комнат с толстыми персидскими коврами, с позолоченными зеркалами, с хрустальными люстрами и антикварной мебелью — новый взгляд на недовольную собой, вечно ускользающую Марго. Она выглядит чужой обстановке, в которых выросла, чужой, но без бунтарства (здесь она лишь на время, в поисках нового места); и, похоже, каким разочарованием для родителей должно быть то, что она в свои тридцать лет до сих пор незамужем, как и ее робкие попытки попытки стать художником тоже не добавляют покоя этому владению буржуазной респектабельности. Переменчивая Марго с ее любовью к приготовлению еды и вечным желанием секса все еще ищет свое место в этом мире, все еще несвободна.

Приблизительно так залезает в дебри своих мыслей Уокер, следуя за ней на кухню, а, минуту спустя, он понимает, что нарисованный им ее портрет более сложен. Марго не живет здесь со своими родителями. Ее комната — наверху, небольшая комната служанки, купленная ее бабушкой в подарок, когда ей исполнилось двадцать один год; и она зашла в квартиру Жоффруа только лишь за пачкой сигарет (найденные в ящике стола рядом с раковиной). Экскурсия была небольшим бонусом, добавляет она, теперь Уокер может представить, как и где она выросла. Когда он спрашивает ее, почему она предпочитает жить в крошечной chamber de bonne вместо того, чтобы с комфортом проживать здесь, Марго улыбается и говорит: найди причину сам.